* * *

То ли страсти поутихли,

То ли не было страстей, –

Потерялись в этом вихре

И пропали без вестей

Люди первых повестей.

На Песчаной – всё песчано,

Лето, рвы, газопровод,

Белла с белыми плечами,

Пятьдесят девятый год,

Белле чёлочка идёт.

Вижу чётко и нечётко –

Дотянись – рукой подать –

Лето, рвы и этой чёлки

Красно-рыжей благодать.

Над Москвой-рекой ходили,

Вечер ясно догорал,

Продавали холодильник,

Улетали за Урал.

Геннадий Шпаликов

* * *

Знамо дело, август, – и что с того?

Честь и место флоксу, осанна астре.

Стало лета мне не хватать, как во-

здуха при бронхиальной астме.

Просто сданный под овощной ларёк

Месяц жреческий –

звёздный, зато безлунный.

Просто жизнь – альвеола, пузырёк,

Подключённый к речи фонтанчик слюнный.

Но таким усильем даётся вдох,

Что наградой райской сдаётся выдох

И почти отцветший чертополох

Мнится тучной жертвой в июльских идах.

По нулям расторгуется балаган,

И, забыв о верности принципату,

Учинит резню сыроед-веган,

По черен засаживая лопату.

И спасёшь от этого косаря

Только тару собственного засола…

Вот и ночь на первое сентября:

Здравствуй, школа!

Марина Кудимова

Летом

За селом на полной воле

Веет ветер-самолёт.

Там картофельное поле

Всё лиловеньким цветёт.

А за полем, где рябинка

Вечно с ветром не в ладу,

Сквозь дубняк бежит тропинка

Вниз к студёному пруду.

Дружно выплыли утята.

Впереди толстуха-мать.

Облака плывут куда-то,

Пахнет мятой. Благодать…

Пруд синеет круглой чашкой.

Ивы клонятся к воде…

На плоту лежат рубашки,

А мальчишки все в пруде.

Солнце брызнуло полоской.

Тени вьются, словно дым.

Эх, разденусь за берёзкой,

Руки вытяну – и к ним!

Саша Чёрный

* * *

Ещё темно.

И замысел не явлен.

Шумит вдали Богоявленский бор.

И сладкий запах августовских яблонь

клубится и уходит за забор.

Скупой фонарь ведёт до поворота,

а там – уже неразличима суть.

Пойдёшь направо – топи да болота,

пойдёшь налево – голову снесут.

Смотрю из туч, как из коровьих ясель –

ни месяца, ни года, ни числа.

Ещё не явлен замысел,

не ясен,

и книга жизни девственно чиста.

Ни шороха, ни возгласа, ни слова.

Посёлок дремлет, звёздами ведом.

И мир безмолвен.

Так безмолвен, словно

ещё на русский не переведён.

Ефим Бершин

* * *

Липы бешено цветут,

Мчится лето под откос.

Что за водоросли тут?

Видно, зелен этот пруд

От русалочьих волос.

А в русалочьей груди

Звонко тикает вода...

Ты меня не обойди,

Предпоследняя беда!

А последнюю беду

Я сама не обойду.

* * *

По правую руку – берёзы,

По левую руку – овёс.

И что мне дурные прогнозы

И датского принца вопрос?

Сегодня мне всё в утешенье, –

И речки зелёная цвель,

И скользкой тропинки круженье,

И чудом зажившийся шмель.

Дай в склянке тебя заспиртую,

Иначе всосёт тебя грязь.

Бунтуешь? Я тоже бунтую –

Как видно, и я зажилась.

Инна Лиснянская

Вечерний сонет

Цветы увядшие, я так люблю смотреть

в пространство, ограниченное слева

ромашками. Они увяли слева,

а справа – астры заспанная медь.

По вечерам я полюбил смотреть,

как в перекрёстке высохшего зева

спускается на ниточке припева

цветок в цветок, как солнечная клеть.

Тогда мой взгляд, увязнувший на треть

своей длины, колеблется меж нами,

как невод, провисая между нами,

уже в том месте выбранный на треть,

где аккуратно вставленная смерть

глядит вокруг открытыми глазами.

Александр Ерёменко

* * *

Внезапно кончается лето,

хотя ещё солнце в глаза

и светится белая лента

прибоя, и вся бирюза

ведёт себя великолепно.

Внезапно кончается лето

за два с половиной часа.

Приснилось, наверное, это –

и море, и тридцать в тени.

Проснулся – проверка билета,

табло, застегните ремни.

Сплеча отсекается лето.

У всех пассажиров плащи

уже наготове. В Москве-то

промозглая хмарь и дожди…

Сказать бы мне вслед за спортсменом,

соседом, сосущим лимон:

хвала скоростям современным,

прыжкам из сезона в сезон!

Но в сердце тревога и смута,

как будто измена кому-то,

когда обрывается круто

и лето, и песня, и сон.

Кирилл Ковальджи

* * *

Берёза сыплет семенами.

В природе август. Временами

я исчезаю за дымами

недорогого табака

и маленького костерка,

зажжённого в лесу сосновом,

пустом и светлом, над которым

обычно соло, реже хором

летят кто с карканьем, кто с рёвом,

а молча – только облака.

* * *

Второе утро августа. Илья.

Берлинская лазурь и амальгама

слепят невыносимо – или я

отвык от света птичьего и гама

за краткий миг, пока чудил июль,

насквозь промокший, скомканный и мнимый,

как миллион, умноженный на нуль,

как этот день, летящий вскользь и мимо.

Олег Тупицкий

Утро Маргариты

Ступор.
Забыты конспекты по магии слова,
кисточкам спелой черешни
на блюдечке тесно.
Светлые души, хотите ль вы рая земного?
Чёрные души, желаете ль манны небесной?

Ступор.
Встревоженный разум меняет орбиту.
Верь мне, дитя,
человеческий долг твой оплачен.
Фауст всесилен, он любит свою Маргариту,
он защитит, заслонит и куда-нибудь спрячет

от мефистофелей хитрых и ангелов ложных.
Видишь, дитя, как счастливые духи играют?
Фауст прекрасен, его не любить невозможно.
Странно лишь то,
что от этой любви умирают.

Евгений Чепурных

* * *

Ох, на Ивана Купала

Звёздная ночь упала

На речку и на лесок.

Росою намок песок

У зарослей краснотала,

Где я венок пускала

В неторопливый поток –

Плыви веселей, венок,

Я на тебя загадала!

Ох, на Ивана Купала

В дальнем лесу сыскала

Тот колдовской цветок,

Цветущий недолгий срок –

Земля подо мной дрожала,

Змеи грозили жалом,

Но вынесла я в кружок

Папоротника цветок –

И ведьму меж нас узнала.

Александра Полянская

* * *

И снова обрезаю виноград.

Прозрачный ветер ходит вдоль оград,

и во дворы пустующие лезет.

Сияющий на солнце водосток,

садовых ножниц тоненький щелчок

и капля, проступившая на срезе.

И, радуясь, к сей капле золотой

моя дочурка тянется рукой,

округлый свет распробовать желая.

«Запомни это», – я себе шепчу,

но вот лоза притронулась к плечу,

меня опять к работе возвращая.

Сергей Пагын

Летняя ночь

Летом ночи прозрачней стекла.

Россыпь звёзд – что луну раскрошить.

Скоро полночь, а ты не пришла.

Я устал ожиданием жить.

Не томи ты меня и не мучь –

дни и так ожиданий полны…

В дверь открытую тянется луч,

как улыбка лукавой луны.

* * *

Как давно стрекозы я не видел,

неподвижно зависшей над прудом!

Как давно не видал я улитки,

что скользит по травинке, похожа

на верблюда в бескрайней пустыне…

Если б звёзды о летнюю пору

перестали на головы падать,

мы б их тоже, наверно, забыли.

Мурадин Ольмезов

От крымской полыни

От сини небесной до сини морской

ни шага, ни жеста, ни слова.

Торопятся волны одна за другой,

и снова, и снова, и снова.

От крымской полыни у кромки скалы

заходится сердце печалью.

И хочется сердцу опять кабалы,

взлетает оно, как взлетают орлы,

погнавшись за синею далью.

Лера Мурашова

* * *

Где-то иволга тихо поёт,

В гуще веток зажёгся алмаз.

Я не знаю про век и про год,

Я про Бога лишь знаю сейчас.

Чуть склоняются ветки ракит,

Тихо ветер качает листы.

Это ветер с душой говорит,

Это иволга с сердцем на ты.

Все слова залила благодать,

Ни словечка не произнесу.

Чтобы что-то про Бога понять,

Надо иволгу слышать в лесу.

Зинаида Миркина

На руинах Танаиса

Валерию Фёдоровичу Чесноку

Дождь слепой не нуждается в поводыре,

а глухие раскаты далёкого грома –

в слуховом аппарате: как двор детворе,

эта местность давно им на ощупь знакома.

Ну а нам не помогут ни зренье, ни слух,

к двум погибшим эпохам скользя по спирали,

осознать, на руинах которой из двух

мы себя обрели и опять потеряли.

Всё рождённое рано иль поздно должно

вниз по Стиксу уплыть на пироге Харона.

Прорастает сквозь древние камни зерно,

занесённое ветром из времени оно.

Здесь скрестились великих империй пути,

но пресёкся один, а другой на исходе, –

и купцам уже некуда больше идти,

и бивак не покинуть усталой пехоте.

В этом городе зданьям не нужен ремонт.

Он устал, он уснул, он себе не приснится.

Но катает валы несмолкающий Понт,

и подходит гроза, и сверкают зарницы.

И витает, не выветрен, не побеждён,

над камнями, где мы только тени отныне,

запах пыли, утоптанной тёплым дождём,

перемешанный с запахом горькой полыни.

Борис Вольфсон

* * *

В родном краю милее облака,

И солнце ярче и теплей, чем где-то.

И нет светлее и святее света,

И нет целебней в мире родника.

Вот детства дом у берега реки,

В нём помню всё, до трещинки в пороге.

Глаза закрою – избы и дымки,

И до костей размытые дороги.

Но в этот край взволнованных степей,

Где облака наполнены, как чашки,

Зовёт меня залётный воробей,

И лепестки несорванной ромашки.

Сагидаш Зулкарнаева

Как я провёл лето 1977.

Ненаписанное сочинение

Не вместил карман рогатку, кастеты…

Недочитанная книга тоскует…

Что же в школе напишу я про лето,

Если даст училка тему такую?

Промелькнул июль: то вёдро, то грозы.

Ночью яркие зарницы бывают.

Помощь шефы оказали колхозу:

Водку выпили. Портвейн допивают.

Зной запутался в гороховом поле.

Мы на вырубках малиной объелись.

Есть в деревне Коля-Жук, алкоголик,

У него вставная выпала челюсть.

Очень жгучая роса на рассвете.

Сорочата покидают гнездовья.

А ещё, в конце рассказа о лете –

Многоточия лепёшек коровьих.

Василий Рысенков

* * *

Из мира трав и полнолунья

на свет открытого окна

ночная бабочка июня

влетает, шорохов полна.

Пока огонь мой не потушен

и не пропел вдали петух,

стрекочет рядом дух заблудший

или своё нашедший дух.

Есть чудеса у летней ночи,

но есть и нужная строка,

и шёпот думы неумолчной

и свет спокойный ночника.

Есть в этом странное влеченье.

И станут бабочки опять

луны огромное свеченье

на одинокий свет менять.

Какое счастье не заметим,

какую истину найдём

под этим избранным, под этим

теперь пожизненным огнём?

Виктор Гаврилин

Медленное лето

Жарко дышит медленное лето

И земля, до края разогрета,

Так раскочегарила котлы,

Что затихли в ожиданье ветра

И лежат на полинялых ветках

Вяленые местные коты.

Дым ползёт из недалёкой чащи.

Тени от хвостов и лап висящих

На траве беспечно разлеглись.

Медленно трусит собачья стая...

Но гроза, огнивами сверкая,

Громыхнёт, как будто крикнет: «Брысь!»

Брызнули, как искры из шутихи,

В наш подъезд, ещё недавно тихий,

Ворвались, разрушили покой.

Словно страж средневековых башен,

Мокрый кот, грозой заряжен, страшен...

Тихо плачет под моей рукой.

Ян Бруштейн

* * *

Поехать в августе на юг

на десять дней, трястись в плацкарте,

играя всю дорогу в карты

с прелестной парочкой подруг.

Проститься, выйти на перрон

качаясь, сговориться с первым

о тихом домике фанерном

под тенью шелестящих крон.

Но позабыть вагонный мат,

тоску и чай за тыщу двести,

вдруг повстречавшись в том же месте,

где расставались жизнь назад.

А вечером в полупустой

шашлычной с пустотой во взоре

глядеть в окно и видеть море,

что бушевало в жизни той.

Борис Рыжий

Чужие

Как будто всё теперь в порядке.

Звенит комар, растёт брусника.

Грибной народ играет в прятки.

Скажи, причём тут Эвридика?

Все будем там. А здесь не будем.

И в этом соль и сахар в этом.

Бьёт дождик в мухомора бубен.

Блестят маслята, как монеты.

И чуть заметно тиной тянет

от близлежащего болота.

И что мы – инопланетяне,

нам признаваться неохота.

Вдыхаем воздух. Тянем жилу.

То про бычка. То про мочало.

Ку-ку кукушка обронила

и деловито замолчала.

Владислав Пеньков

предрассветное

в голубом молоке предрассветном недвижно

дремлют ивы в реке, дремлет небо на крышах

под дрожание птичьих сонат.

из уснувших дворов и домишек – ни звука,

хоть руби топором, так плотна и упруга,

так сторожко чутка тишина.

чертят вязкую высь золотистые стрелы,

день июньский, проснись,

принимайся за дело,

сколько их у тебя на руках;

но пока тишина мир обходит царицей,

как же дышится нам, как привольно молчится,

как сама возникает строка…

Марина Корсакова

Лето

1

Я хотел бы быть в листву зарыт

Ясных лип, не плачущих навзрыд, –

Чтоб шмели цветочек пылевой

Трогали... Хотел бы я покой

Среди душной кроны обрести –

В небесах, у облака в горсти.

2

Камень жив, покуда ты живёшь,

Сладко дышишь, весело поёшь,

Сладко спишь... На лапках пыльный мёд

Чёрный шмель с зелёных лип несёт;

Розовеет окунем река;

Под тобой клубятся облака –

Белоснежно, тихо, как во сне...

Камень жив, покуда ты во мне.

3

Вот – Евтерпа с авлосом двойным;

В гроздьях Пан прикинулся хмельным –

Держит чашу жилистой рукой...

Я хотел бы обрести покой

Среди лип юсуповских аллей,

В бирюзе некошеных полей...

Владимир Мялин

Июньское небо

Июньским небом правят облака –
Белёсый парус плещется на мачте
Рекламного щита. И город к сдаче
Готов. Неделя лета с молотка
Ушла на юг. В час пик за полцены
Распроданы бульварные скамейки.
Вчерашний день снимается в ремейке.
На старых декорациях весны
Осела пыль. Кружит по сцене пух,
В полёте соревнуясь с голубями.
И облака, прохладными губами,
Столице прикасаются ко лбу.

Елена Максина

Озеро

Лодку направлю по курсу зари,

Выну восторг из-под спуда.

Белое озеро с небом внутри,

Здравствуй, забытое чудо!

Вот и закончилось время беды,

Снова сквозь ивы и клёны 

Гладит измявшийся ситец воды

Солнца утюг раскалённый.

Вот и вернулся, увидел, нашёл

Место последнего вздоха.

Господи! Господи, как хорошо –

Всё, что закончится плохо!

Крики лягушек и дрожь тростников,

Гуси над берегом мчатся.

Так и останусь на веки веков

В старенькой лодке качаться.

Мало на свете таких молодцов,

Пьющих погибель, как водку…

Пусть улыбнётся на небе Рубцов,

Помня про сгнившую лодку.

Михаил Анищенко

Три месяца каникул

Ах, эта летняя беспечность,

едва коснись – обдаст фонтаном!

И газированная вечность –

за три копейки из стакана.

Июнем бесконечно длинным

лететь, сандалий не жалея,

по всем просветам тополиным

продетой сквозь лучи аллеи...

Гонять до ночи на «Орлёнке»,

чеканить стёртый мяч об стенку,

татуированы зелёнкой

стократно сбитые коленки.

Ах, эта летняя свобода

скакать по крышам раскалённым

и по соседским огородам

крыжовник объедать зелёный!

Огромен мир – от стадиона

до сада заводской больницы.

Отстанет казаков погоня,

разбойники успеют скрыться.

Вот нацарапанные мелом,

уже присыпанные пылью

ещё читаемые стрелы:

мы были здесь! Мы были! Были!

Ах, это летнее безделье,

тень пятнами под тополями...

Следить, как облаков кудели

плывут небесными полями,

Плывут, редеют, тонут где-то...

и никуда уже не деться

от факта, что стремглав как лето,

стрелой промчалось чьё-то детство.

Анна Гердмар

* * *

Вон какая трава на буграх,

Где моё Прасознание дремлет!..

Первобытный младенческий страх

Первозданное тело объемлет;

Первомыслью сжимает виски,

Первовзглядом касается света –

И душа ускользает в пески

По зелёным сосудикам лета...

Ты меня, повилика, не тронь!

Пусть в степном заколдованном мраке

Чёрный пес мою лижет ладонь

И луной наполняются маки:

Я пришла! Пред звездой становлюсь

Близ огня своего и ночлега...

Но ещё никому не молюсь

В ожидании ливня и снега,

И ещё ничего не прошу:

Ни любви, ни удачного лова,

Потому что неровно дышу

В предвкушении первого Слова...

Марина Саввиных

Июнь

Забронзовели облака над лесом.

Легла роса. Провисли провода.

Парк зазнобило, даль легла белеса

И почернело зеркало пруда.

И, радуясь туману и прохладце,

Дом хлопал ставней. Таяла звезда,

Скрипела дверь, замок зубами клацал

И пёс блоху выкусывал с хвоста.

Любовью пахнет. Зацветают липы,

У леса вспыхнул пламенно кипрей.

Роса, дверей раздёрганные всхлипы,

И женщина в сорочке у дверей.

Борис Юдин

Азбука Морзе

Наталье

Задумчива вечность.

                     Беспечна случайность.

Скучает причал, приручённый прибоем.

Отчаянны чайки. Нечаянно счастье,

Которое мы повстречали с тобою.

Классический парус. Банальные фильмы

Наивные парни упрямо снимают.

Но ромбом ныряют за скалы дельфины,

Которые только тебя понимают.

Обманчиво солнце, сжимаясь в песчинку,

Оно заночует в зелёном заливе…

А день, умирая, изыщет причину

Ещё раз воскреснуть зимой – в негативе.

Мы вечность молчим.

                     Ты вздыхаешь печально:

В пучине исчезло твоё Лукоморье…

Вода бесконечна. Вода изначальна.

И звёзды дрожат, словно азбука Морзе.

Космический якорь лукавые черти

Над грешной землёй серебром начищают.

А боги рассветы старательно чертят

И людям монеты восходов вручают.

Забывчива вечность. Беспечна случайность.

Но ты не забудь и не выдай секрета

Такого случайного вечного счастья,

Такого короткого долгого лета.

Сергей Сутулов-Катеринич