Женевьева
Гжибовска

* * *

Вышиты ветви гладью по облаку,

распростёртому во всю ширь.

Что ещё делать-то нынче затворнику,

кроме как – мастерить, и шить,

и чинить, и прорехи залатывать,

и вить, и крутить, и плести...

Были бы руки хоть чем-то да заняты,

были бы мысли тихи и просты –

как речка из детства, где плавать научены,

как яблоко в мокрой траве,

как тополя белые хлопья летучие,

как звёзды в ночной синеве.

...Четыре стены, и ни речки, ни яблони,

ветви бесплодные в раме окна.

Но штрих за штрихом вырастают проталины,

и плывут, и плывут облака.

* * *

Кабы я ночами детку

Колыбала – баю-бай,

Кабы в голых зимних ветках

Поумолк вороний грай.

Кабы знать, куда уходит

Отлетевшая душа...

Кабы верить в план Господень,

Тайных знаний не ища.

* * *

Небо, мелея, уходит выше.

Солнце становится дальше.

Ветер усталостью дышит,

Веет ознобом и фальшью.

Веет горечью, пахнет дымом.

По глазам – как металлом – резью.

Линии лиц расплылись,

Линии улиц резче.

Линии бездорожья –

Прямо и только прямо.

Одиночество колет тоньше,

Точнее любого яда.

Линия жизни короче

С каждым

моим

шагом...

Отголоски

Прости это мне... Это скоро пройдёт, это лишь отголоски.

Это просто мне снится вне сна то убитое чувство.

Это где-то распелись сиренами нежные звёзды,

Это в сердце гуляет ветер, разносит стужу...

Чувство убито. Чувство забыто никак быть не может.

И что-то на миг разбудило давнюю горькую нежность,

Горестную и дымную, словно осень...

А я уже взглядам давно не ищу значений.

Отвожу себя от тебя, отваживаю себя мимо,

Не отваживаясь через черту, проведённую между...

Два года её рисовали врозь – виной, слезой и молитвой.

Это только сегодня так злы моей памяти тернии.

Ты не знай о том. Ты просто возьми мою руку,

Возьми меня в сёстры – я буду впредь осторожней.

И не верь этим звёздам и нервному сердца стуку,

Эта нежность мне снится...

Вот видишь. Всё снова – как должно.

Предотъездное

Я выхожу на Сенной.

Площадь – отсчётной точкою.

Поворачиваюсь спиной

К летним виденьям солнечным.

Взрывает стих изнутри,

Тлеет строка под рёбрами.

Ветер почти настиг.

Я уезжаю поездом.

Рельсы умчат в Москву –

Трасса к Неве доставила.

Я встаю на мосту.

Ветер – водой меж пальцами.

Время дрожит свечой,

Лето – ко дну каналами.

В ушах шумит горячо.

Думы – те дымом канули

В небо. Глаза хранят

Новые лица в памяти.

Мгновенья сложу в тетрадь.

Пройду улицами фонарными...

Ветер – струной в ночи.

Невский – стрелой... Жду поезда.

Вокзал на ступеньках холода.

Город опять молчит.

Я уезжаю... Вспомнишь ли?

Тремор

Писать на ходу поэмы –

Всего только в пальцах тремор.

Всего только выдох горький,

Всего лишь – опять нестойко,

Опять так зябко и зыбко...

Вдох-выдох. Дыши. Вдох-выдох.

Дыханием множишь небо,

Шагами деля на веру.

На выходе – единица.

Единице – тобою сбыться,

Тебе с ней всю жизнь равниться.

И ты меряешь шагом строчки

И строфами плачешь в осень.

А сбудешься вдруг поэмой –

У кого-то ведь тоже – тремор.

* * *

У моей сестры – от весны ключи

под личиной безделицы скромной.

У меня – под нёбом зима горчит,

застрявшая в горле комом.

У моей сестры расцветает сад,

всякой вольно в нём певчей птице.

Если б я могла – я была б вода,

чтобы саду её напиться.

Только всей воды моей – мутный лёд,

проку нет от промёрзших скважин.

Зима рубежей своих не сдаёт,

но сестра моя слово скажет –

что-то сдвинется глубоко внутри,

чуть затеплится подо льдами

тихой вестью той золотой зари,

полной птичьими голосами.