Сагидаш Зулкарнаева

Сагидаш Зулкарнаева

Четвёртое измерение № 2 (242) от 11 января 2013 года

По поющей половице

Помню, как в Константинове, на родине Есенина, меня поразило, насколько обыкновенно выглядели само село, улица и изба, в которой вырос поэт. Из всего увиденного по сей день запомнился только вид на Оку и заокские просторы с высокого берега на противоположной стороне дороги. Удивительным, сказочным местом, каким предстаёт родная деревня в стихах Есенина, делало её его воображение, его особенный, поэтический взгляд, умение проникать в суть вещей и явлений, даруемое поэтам по праву рождения.

Читая стихи Сагидаш Зулкарнаевой, понимаешь, что так живут все поэты, независимо от эпохи, места проживания и прочих «несущественных» деталей. В её мире самые обыденные явления окрашены нездешним светом. Прогулка по вечернему саду чуть не оборачивается полётом, выходом «в космос напрямик», осенний ветер «словно бес в ночи поёт», первый снег бинтует округу на заре, «луна клонируется в лужах». Начиная с обыденных деталей («У бабы Мани всё как встарь: На кухне – книжкой календарь») автор через несколько строк оказывается – в вечности («Старушка хлеб в печи печёт, И время мимо нас течёт»). Так же легко происходит обратный переход: проникнутое любовью поэтическое описание родной деревни («В моей деревне полный штиль, Смотрю в окно – вся даль открыта: Дорог степных седая пыль Дождями частыми прибита») незаметно перетекает в весёлое чаепитие с соседкой. Поэт свободно перемещается во времени и в пространстве – не житейском, а ином. Это здесь она может сказать о себе (а на самом деле обо всех нас) «Я свободна, как лягушка В чёрном клюве журавля». А в мире словесного, поэтического творчества Сагидаш Зулкарнаева свободна по-настоящему, и наблюдать за её путешествиями очень интересно.

 

Лера Мурашова

 

* * *

 

Выпив ночь из синей чашки, жду, когда нальют рассвет.

Тень в смирительной рубашке мой обкрадывает след.

Обернувшись тёплым пледом, обойду притихший сад.

Пахнет горько бабье лето неизбежностью утрат.

Звёзды светят маяками. Может, в небо, за буйки,

Где цветные сны руками ловят божьи рыбаки?

И по лунам, как по рунам, выйти в космос напрямик

По дороге самой трудной, где полёт – последний миг.

 

Только в доме спит ребёнок. Захожу, скрипят полы.

Не скрипите: сон так тонок! В степь пойду, нарву полынь,

И травою горькой, дикой окурю себя и дом:

Блажь полёта, уходи-ка! Полечу потом, потом...

 

* * *

 

Лес оделся в краски охры,

То и дело дождь идёт.

За окошком ветер мокрый,

Словно бес в ночи поёт.

 

И, нахохлившись уныло,

Спит ворона на ветле.

Сухолядою кобылой

Скачет осень по земле.

 

* * *

 

Я оденусь в шёлк июля,

Не зови меня – ушла.

Пусть молва летит, как пуля,

Зависть жалит, как пчела.

Над ручьём и над канавой,

Где скопился сельский сор,

Напрямик шагну я с правой,

Всем врагам наперекор,

Улыбнусь песочным сотам

Муравьиного вождя

И не стану старым зонтом

Заслоняться от дождя.

Прощевай, моя избушка,

Прощевай, моя земля…

Я свободна, как лягушка

В чёрном клюве журавля.

 

* * *

 

У бабы Мани всё как встарь:

На кухне – книжкой календарь,

Портрет с прищуром Ильича

И борщ краснее кумача.

А во дворе кричит петух,

Слетает с неба белый пух.

Старушка хлеб в печи печёт,

И время мимо нас течёт.

 

* * *

 

Смотрите-ка, небо пробито –

Упало на крыши и лес.

И черпают люди в корыто

Несметные звёзды небес.

Лукавые бесы лакают

Луны просочившийся свет,

Один лишь прореху латает –

Непризнанный небом Поэт.

 

* * *

 

Перерезав пуповину

Бесконечности сует,

Вдаль, где рыжие овины,

Ускользну на склоне лет.

Запустив ведро и веник

В самый синий водоём,

Обернусь не птицей Феникс,

А пугливым воробьём.

Ты меня в руке согреешь,

Но под утро – лишь перо.

Несерьёзную жалеешь,

Мой задумчивый Пьеро?

Но когда, как чашка оземь,

Разобьюсь, пойдёт молва,

Ты скажи, мол, вышла в осень

И сгорела, как листва.

 

* * *

 

На местах начальники правят вкривь и вкось,

На дорогах «чайники» едут на авось.

Депутаты праздные вешают лапшу,

Молодёжь отвязная курит анашу.

 

Где борец за истины, за права людей,

Где идальго истовый, бравый лицедей,

Чью отвагу песнями славили певцы?

Дон Кихот на пенсии солит огурцы.

 

* * *

 

Вот и май. Туманом нежным

Занавесило село.

Заневестилась черешня,

И в саду белым-бело!

На полях бороздки – цепью,

Трактора гудят вдали,

Пролетая по-над степью,

Ветер гладит ковыли.

И, набравшись первой влаги,

Распустился первоцвет.

И трава из-под коряги

Выбивается на свет.

 

* * *

 

Обессилев, разбилась оземь,

Что ж ты плачешь, душа, молчи.

Утону с головою в осень,

Пусть кричат надо мной грачи.

 

И, забыв о свободе, крыльях,

Заживу, как усердный крот.

Буду честно бороться с пылью,

И готовить варенье впрок.

 

Но однажды, в начале марта,

В час, когда оседает снег,

Подо мною земля, как карта,

Вдруг предстанет в тревожном сне.

 

Ощутив себя вновь крылатой,

Разучусь по земле ходить.

Прежде чем улететь, над хатой

Буду долго ещё кружить.

 

* * *

 

Неделю моросило беспрестанно,

Как будто дождь привязан был к земле.

Но, наконец, снежок пошёл на раны,

Забинтовал округу на заре.

 

Ни строчки на моей странице белой,

Который день сама с собой борюсь.

Качаю грусть в душевной колыбели

И выплеснуть на зимний лист боюсь.

 

* * *

 

Без тебя я уже не могу,

Привязалась, мой милый, к тебе я.

За тобой и в пургу побегу,

А одна, как ребёнок, робею.

 

Говорят, это всё не любовь,

Привыкают, мол, просто с годами.

Почему же ревную я вновь,

Если кто-то стоит между нами?

 

Много было на нашем веку,

Глупых ссор и обид со слезами.

Всё равно без тебя не могу –

Привязалась, как видно, с годами.

 

* * *

 

В моей деревне полный штиль,

Смотрю в окно – вся даль открыта:

Дорог степных седая пыль

Дождями частыми прибита.

 

Там на ладонях берегов

Река уснула до морозов,

Набрав в карманы «матюгов»,

Гусей гоняет дед-Спиноза.

 

На нитку улицы дома

Нанизаны неплотным рядом.

А вот идёт – сойти с ума! –

Соседка в новеньком наряде.

 

Достану чашки и суфле,

От тёплого окна отлипнув,

И, нарушая дефиле,

Модель села на чай окликну.

 

* * *

                           

Михаилу Анищенко

 

Жизнь погасла спичкой на ветру

Скоротечно, нет обратно ходу.

Снова Миша тянется к ведру –

Некому носить Татьяне воду.

Некому заборы городить,

Некому строкой на лист пролиться,

Некому с утра хмельным ходить

В доме по поющей половице.

 

* * *

 

Клубок суеты бесконечен,

Мотай, не гляди в небеса.

И вот уж опущены плечи,

И смотрят с печалью глаза.

 

Уйти бы из жизненной гонки

Под ветра разбойного свист,

И стать невесомой и тонкой,

Как этот с прожилками лист…

 

* * *

 

А кровь её – небесного состава,

И крылья есть, но только счастья нет.

Вчера она бежать за ним устала,

Пускай поспит, Ты не включай рассвет.

Вернуть его пытался дождь поддатый,

И даже лес пошёл наперерез...

Но он ушёл! Сломав замки и даты,

Наверно снова в ад к чертям полез.

Он там тусит под песни бедуина

И кличет ветер, стоя на краю,

И в коконе слепого кокаина

Он ловит кайф, зараза, мать твою...

И ей, представь? Вот этот демон нужен –

Больной, обросший, раненый – любой!

Когда луна клонируется в лужах,

Придёт он к ней, чтоб пить её любовь.

А завтра на ладонях мокрый ветер

Им принесёт апрельское тепло.

Я так хочу, чтоб ей на этом свете

Леталось... Слышишь?

Всем чертям назло!

 

* * *

 

Харуки Мураками, я к вам письмо пишу!

На сердце тяжкий камень, который год ношу.

(Тут муж пошёл налево, но не об этом я,

Зато, как королева, – сама себе судья).

На днях в Инете фото попалось ваше вдруг,

На нём грустны вы что-то, неведомый мой друг...

Вы любите картошку, баранинку с лучком?

А водку под окрошку не пили утречком?

Попробуйте – сшибает. Сама-то я не пью,

На Новый год, бывает, бокал «Suri de mu».

Харуки Мураками, мне вас бы пригласить,

Своими пирогами с капустой угостить.

От вас мне, видит Боже, не надо ничего,

Вы просто так похожи на папу моего.

...Он так любил картошку, баранину с лучком,

Ну да, и под окрошку...

 

* * *

 

Последний дождь отчаян –

По снегу мажет тушь.

От осени отчалив,

Нырну под снежный душ.

И по осколкам будней

Босой душой пройдусь,

Держась за солнца бубен,

Как Будды сын – индус.

Под Новый год остыну,

Впустив домой сквозняк,

И сразу с сердца схлынут

Тоска и депресняк.

Отмою душу в вёснах

И стану просто – я –

Наивной, несерьёзной,

Как юбка пёс-тра-я.