Раиса
Кореневская

* * *

В зёрнышке проса в сплетенье волокон

Первым толчком шевельнулся росток.

И, приподнявшись, рывком и наскоком,

Рвёт оболочек податливый кокон,

Чтобы вцепиться в песчаный комок.

В глиняной башне под холодом стёкол

Я, прижимаясь к своей тишине,

Вижу, как дождь оставляет потёки

На запылённой саманной стене.

Башня моя угрожает обвалом, –

Лью шоколад, но проблемы растут,

А иногда даже сыплются шквалом

В мой карамельно-ванильный абсурд.

Мимо меня муравей пробегает.

Что-то надумал собрат и сосед.

Мне говорит: – Муравейник не тает. –

Я отвечаю: – Да-да! – Или: – Нет!

Бегает он муравьиной походкой.

Мастеровой: чинит всё и подряд.

Щепку принёс и назвал её лодкой,

А на борту написал: «Шоколад».

В куполе неба развеялась стужа.

Быстро под солнцем согрелось стекло.

И, понимая, кто мне очень нужен,

В башне сижу и строгаю весло.

* * *

Вновь завяжу платок потуже,

Надорванный конверт возьму.

Под лампой в светлом полукружье

Письмо твоё к груди прижму.

Ты помнишь, лужи замерзали

Как раз под старый Новый год,

А мы с тобою лёд ломали,

Воображая ледоход?

Нам было, кажется, двенадцать.

И что пропущенный обед,

Когда мультфильм о шустром Зайце

Был лучше маминых котлет?

Нам было, кажется, по двадцать.

Ах, как кружилась голова

Под будоражащие танцы

И откровенные слова!

Опять мальчишки лёд ломают,

Воображая ледоход,

И лужи снова замерзают,

И завтра будет Новый год.

А мы с тобой воркуем дома,

И стены – каменный чертог.

И всё мне в этом сне знакомо…

Но повториться он не смог.

* * *

Волны тихой реки я прижала к груди,

Но река уносила чужие дожди.

Я спросила у тихой реки: Ты моя?

Прошептали ветра: Нет, она не твоя.

Где-то так далеко поспевают хлеба,

И в июле начнётся зерна обмолот.

А пшеничный прибой хлынет, словно судьба.

Душу счастьем наполнит, но сердце сожмёт.

Я спросила у тихой реки: Ты моя?

Но река повернуться ко мне не смогла.

Прошептали ветра: По пескам не ходи.

Ты к пшеничному полю дорогу найди.

Зной на нивах мне солнце дарило сполна.

Золотистою пылью стелилась стерня.

Опалила грусть сердце. Луна холодна.

И вела по полям не меня… Не меня…

* * *

Вьюга прошуршала. Или это дождь

Бьёт по фетру шляпы. Разве разберёшь?

Но зима приходит в город по утрам

И среди берёзок бродит по дворам.

Холод расплескала. Как-то сразу, вдруг

Низко наклонила солнца жёлтый круг.

Ветры созывает. Снега будет лёт,

Где-то быстро-быстро рыжий лист мелькнёт.

Бойко продаётся спелая хурма.

Санки наготове! Будет ли зима?

Будет чёт иль нечет? Как кому везёт.

И однажды мышку не поймает кот.

Не проси у Бога счастья для себя,

Попроси надежду, каждый день любя.

* * *

Где-то есть ещё угол медвежий:

Там дома украшают калиной,

Чья-то матушка хлебушко режет,

Каравай прижимая к груди.

Там абсурдна гламурность одежды.

Если дождь пузырится на глине,

По коленям бурьян больно хлещет.

Как непросто его обойти…

Дни рассветом заполнены долгим.

Дуб высокий и матушке виден,

Но к нему на пустынной дороге

Только горлицы-птицы спешат.

Вести матушке носят сороки.

Ей неведом вкус устриц и мидий.

С телеграммами много мороки –

К дому дочки они не летят.

Так зачем наши думы – учтивы,

Если стали душой мы ленивы

И забыли родные мотивы?

На погостах кресты почернели.

Мы спешили, но мы не успели.

Жара и ветер

И вновь «калмык» гудит в забавах,

С разгона налетев на Дон,

Он гонит волны, он силён,

И мощь и натиск не убавит.

В полёте к островкам песчаным

Низинок он осушит чаны,

Где ил густой, тростник стал ржавым,

И рыба раздувает жабры.

Жара идёт… жару все ждут…

Уже степные захолустья

Посолонее воду пьют;

И до предела сжато устье

Реки. Жара, она как спрут:

В далёком, знойном и ковыльном

Клубится то песком, то пылью.

Жара пойдёт по облакам,

Полям, деревьям и кустам,

Покатится по пыльным листьям

И скоро не угомонится.

Не разломать нам пополам

Ветра. Но в росных переливах

Зреть будут яблоки и сливы

И степь тряхнёт косматой гривой,

Полынью будет пахнуть Дон.

И будет, будет, будет звон

Мелодий, что сдержала в горле

Природа. Будет небосклон

Темнеть по доброй властной воле,

Дождь вздыбит гребни пенных волн.

* * *

И мне казалось – юность бесконечна,

Она неотделима от меня;

Курчавится, как шёрстка на овечке,

Как завитки бегущего огня.

Но всё прошло. Сейчас в моих ладонях

Причудливая мудрость сентября,

Что астры мне кладёт на подоконник,

Нальёт в бокал журчание ручья.

А звёзды упадут – не подбираю.

Я вижу их на капельках росы.

Они беспомощны, я это знаю

И разрешаю им ещё расти.

К моим окошкам прилетает чижик,

Задорно мне чирикает: «Привет!»

Он кофе пьёт со мной, девчонкой рыжей,

Размешивая ложечкой рассвет.

А время в лабиринтах нестыковок

Развяжет болевые узелки.

И жизнь помчится вновь без остановок,

И нет уже в её узлах тоски.

Капли

Каплет вода из крана,   

Я подставляю кружку,

Капли стекают к краю

Чёрной кофейной гущи

Молотого зерна.

Что-то мурлычет кошка,

Мечется шквал метафор,

Не оставляя крошки,

Грызть мне сухарь-параграф,

Высохший, как луна. 

Буду ходить по пеплу

Кратера в лунном море,

Пепел в комочки слеплен,

Пепел проникнет в поры

Корпуса корабля.

Он прилетел и вязнет

В чёрной кофейной гуще.

Там, где ходить нельзя мне,

Снова вспорхнёт с подушки

Солнце: познать себя.

Каплет вода Вселенной,

Кружку наполню ею;

Под полосою Млечной

Ляжет и мне на плечи

Время движений вечных.

* * *

На Южном полюсе или на Северном

Случайно оказаться не получится,

И не бывать мне самой лучшей лучницей…

А я решила: это – не проверено!

Я обвяжусь страховочной верёвкою:

Меридиан прогнётся, не сломается!

Но он и к Антарктиде наклоняется,

И к Арктике, где горизонт с позёмкою.

Медаль из солнца – высшей пробы золото.

На параллели стать – идти по лестницам:

На юг, на север… А Земля-то – вертится!

И не случайно солнце светит холодом.

Бегут мои бумажные кораблики,

Спуститься к полюсу мне снова хочется.

А на снегу опять краснеют яблоки, –

В стихах я ставлю ими многоточия.

На меня не лает пёс

Сор вчерашних зряшных дел

Дворник со двора сметёт.

Ввысь скворец не полетел:

Не свершившийся полёт

Сердце холодом сожмёт.

Вправлю я скворцу крыло,

При прощанье – обниму,

Всяк ответит «почему»,

Станет на душе светло.

Пёс бродячий обойдёт

На замок закрытый дом;

Лапу он тому даёт,

Кто с ним делится теплом.

На меня не лает пёс,

Гладить разрешил себя.

Я скажу ему: «Барбос,

Клок моих седых волос –

Это береста моя».

На улице Амбулаторной

Спуститься с кручи невысокой,

Проехать только переезд –

И Дон уже неподалёку,

И город будто бы исчез.

Амбулаторная напомнит

Собачьим лаем о себе:

Есть вычурность в домах не новых –

Не отмахнёшься тут нигде

От запахов цветущих яблонь,

И, полной грудью их вдохнув,

Присяду я на тёплый камень

Послушать ветра тихий гул.

Мне звякнет заржавевшей цепью

Баркас в полёгших камышах;

Донские волны утка вспенит,

К ней подойти – один лишь шаг.

Но только пыль ручей расквасил:

Из родничка пробился он, –

Звенит, а пароходы басом

Гудят о чём-то, о своём.

Проедет поезд над рекою,

Уже невидимый вдали: 

И снова дышит Дон покоем –

Многоголосым, вековым.

* * *

Накинуть плащ и в утреннюю рань

Шагнуть под дождь и видеть, как намокли

Кусты калины и как веткой тонкой

На гладь реки накидывают рябь.

Последнее тепло унёс ноябрь, –

Не за горами кружево позёмки.

Нет в лужах льда, лишь облака осколки

Качают дождь, когда он не упрям.

Поспешно осень собирает скарб.

В нём нет иголок ни сосны, ни ёлки.

Шумит ей вслед камыш. И вдруг метёлки

Под взмах косы ложатся в ровный ряд.

Но прямоту стеблей, вобравших солнце,

Поддерживает стойкое их свойство –

Расти и непременно встать стеной.

Неистребима камышинок сила.

И сколько бы коса их не косила,

Они вновь дружно оживут весной.

Не в беде, не в нищете

Город будто бы затих:

Сдержан шёпот, сдержан крик.

Обожги огнём свечи

Пальцы, стены, кирпичи:

Миру не найти замену,

Свет его везде рассеян.

Время ложь не искажает,

Но гадалка мне не скажет,

Как своё таить в себе.

Не в беде, не в нищете

К чистой подойду воде:

Всё незыблемо у дня,

Капли падают дождя,

Радуга покоем веет,

Или это май и вереск…

Или это снова вволю

Дождь моё лелеет поле…

Неуловимо мы похожи

Диктует время небу плакать –

Октябрь плакать не горазд:

То он жару к окну прикатит,

То светится, как медный таз.

По запылённому двору

Пройдусь – увижу, как устало

Осенних проблесков игру

Вокруг природа расплескала.

И постою под старой грушей.

Она мне под ноги стряхнёт

Плоды отменные, и душу

В тисках невидимых сожмёт.

Неуловимо мы похожи:

Стоим, качаясь на ветру,

А ветер тихий, только всё же

Летит и сушит ей кору.

А накануне, в пыльной буре,

Когда тоска, не видно зги,

Пришло мне чувственно, сумбурно:

Мои года – её сучки.

И грушу и меня с любовью

Одни поили родники,

Но и ломали острой болью

Дни, что уже так далеки.

Сошьёт весна ей снова платье

Своей сноровистой иглой,

Моё затейливое счастье –

В руке синичка и покой.

В осенней, ранней круговерти

Душою к груше вновь прильну,                       

В днях солнечных – исчезну в лете,

В дождливых – в небе утону.

Но помнить ежечасно буду:

Во времени всё – хорошо,

Синичку, пташку синегруду

Не променяю ни на что.

Платье из крепдешина

Из крепдешина платье –

Шуршащий белый снег,

Как лунный свет в объятьях

Вдали текущих рек.

Надену не измятым

И брошку приколю,

И буду пахнуть мятой,

Цветущей на лугу.

В ореховой лещине

Запутались дожди,

А ты идёшь по тине 

Наивной слепоты.

Так разгляди у платья

Изысканный покрой

И не сжимай запястья

Непрожитой судьбой.

Над зыбкостью туманной   

Не прислонись к зиме,

И не споткнись о камни,

Что собирать не мне.

Поклониться весне

В ледяную дуду, тростники, не играйте:

Червь упрям, и пока будет дождь моросить –

Не свернётся в кольцо на щербатом асфальте, –

Должен солнца глоточек испить.

Он ползёт под мелодию рыбы уснувшей

К этим улицам, к этим домам и буграм,

Поклониться весне и сиреневой гуще,

Не узнав, сколько сколов в асфальте и ям.

Полюбуюсь зелёным сосновым приростом,

Подержу на ладонях игольчатый дым;

Нежность глажу – и с сердца слетает короста,

Что прилипла, пристала, дышала чужим.

Прогулка на хуторе

Здесь всё сирень, сирень, да синь, да ивы,

И улочки извилисты порой,

А на подворьях яблони и сливы,

И бочки с тёплой дождевой водой.

Приду, приеду снова в это лето,

Не буду собираться много раз,

Под солнце встану, буду им согрета,

Как этот старый и ветвистый вяз,

Растущий за дорогой на отшибе.

Выглядывал ли он меня и ждал?

И повторит ли снова без ошибок

Щенков, за мною побежавших, лай?

Немного надо в желобке воды,

Чтоб вымахали заросли крапивы;

Не вырвешь корни мощной лебеды,

Над ериком растущей и не пыльной.

И петухи орать здесь будут в полдень,

И куры будут вновь клевать горох;

Здесь брось хоть что на грядку в огороде –

И всё созреет у хозяек в срок.

Как сахар, так вкусны здесь помидоры:

Особенные, с кожурой, как шёлк.

Мне пополам ломать их не зазорно

И съесть без соли, и купить ещё.

А петухи, как наорутся вволю,

На изгороди из сухих ветвей

Вдруг полетят. И я над лебедою

Вновь поплыву тропиночкой своей.

С тобой легко

Пусть осень веет холодком

И чем угодно –

Мне говорить с тобой легко

О всех погодах.

Как мило птичка за окном

С утра щебечет!

И ты оповестил звонком

О нашей встрече.

Тебе я открываю дом

С добром и верой. 

Не опали меня огнём,

Что жжёт, не греет. 

События

Кто-то чай подсластит конфетой,

Кто-то бросит в море монету.

Там, куда заходить я трушу,

Пилит ветер сухую грушу,

И пила то скрипит, то плачет –

Только ветер радость не прячет;

Быстро рана стянется клеем –

Поросль скоро зазеленеет.

Вот упала с дерева ветка,

А коты – старожилы края

Всё орут, а птички летают,

И никто их не ловит сеткой.

И фонарь на своём нашесте

Людям всем, к нему подошедшим,

То тусклее светит, то ярче;

И легко всё, и однозначно,

И на груше вырастет груша,

Всё, что вырастет – ляжет в душу.

* * *

Там трава не подстрижена коротко, –

Босиком я хожу по земле.

Но весна держит холод за воротом,

Как проснуться озябшей пчеле?

Ветер, ветер! Возьми её за руку,

По лугам и полям проведи.

Не держи только холод за пазухой,

Прижимай её к тёплой груди.

И цветы на лугах ей показывай,

А устанет, назад возврати.

Мне жужжанье пчелы будет праздником,

Наше лето ещё впереди.

* * *

Уснёт неспокойное море,

Вода горизонт колыхнёт,

Поспешное право оспорив

Баюкать потерянный плот.

Но берег поставит преграды

На контурной кромке ночей,

Где грозно скалистые гряды

При встрече окликнут: «Ты чей?»

Давно уж границы размыты

Путей, что прошёл он легко,

И волны надвинут граниты

На тайны блужданий его.

Себя он изранит о камень

В тени торжествующих скал.

Он перед стихией бесправен,

Искать он причалы устал.

Уходит время зыбких смут

Всем сёстрам бы по пирогу,

А братьям – молодецкий пыл,

Да чтобы не был молчалив

Закат, что высветил строку.

Нет в доме потайных замков,

Там пленником в стеклянной вазе

Ветрами давними обвязан

Букетик ссохшихся цветков,

И тень его роняет кляксы

На чистый лист. Фонарь не гаснет.

Уходит время зыбких смут:

Комочек горьковатой пижмы

Мне, мотыльку с крылом ранимым

И врачеватель и уют.

* * *

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой

Или в зной, что приходит июльской порой.

Ты увидишь меня у твоих тополей,

Мы пойдём вдоль широких пшеничных полей.

Но округу села я одна обойду,

Поброжу среди яблонь и вишен в саду,

А услышав певучий простой говорок –

К сердцу радость прижму, как неброский цветок.

Мы с тобою к реке прибежим поутру

Посмотреть на мальков серебристых игру.

Окунаясь в нагретую небом волну,

Я щекою и к солнцу невольно прильну.

А потом нам казачка нацедит вино –

Мы увидим, как светом играет оно, –

Только сборы мои отчего так длинны?

И дождей больше нет… И незнойные дни…

* * *

Я стояла над морем, не зная тогда,

Что сливаюсь с высокой горой навсегда.

А Пицунда мне чувства сковала замком,

Осень жгла пересохшие губы дождём.

Череда слов – не камни. Куриный мой бог

В суматохе ворочался, но не помог.

Он был частью горы. Хлёстко слово «Прощай».

Разрушает оно, у него – острый край.

Но прибрежный песок набухал желтизной

И не помнил меня. Не тянулся за мной.

Равнодушно крупинки засыпали след.

Я была и растаяла. Нет меня… нет…

* * *

Я ушла. Я растаяла. Море, прости –

Тишина принимается сети плести.

Но любовь бьётся в неводе рыбкой случайной, –

Повторять слово «боль» ты её не проси.

На ладонях держу звон серебряных чаш,

В них абхазские травы немного горчат.

Запах свежей мелиссы вновь выплеснул чайник,

А в Пицунде так пахнет горячий лаваш.

Там и я любовалась высокой сосной,

А она любовалась морскою волной.

– Море, слышу тебя. Ты гудишь у причалов.

Не шепчи мне «Прощай». Оставайся со мной.

Но у встреч и прощаний другая цена.

Ты вдали. А в мой город заходит весна,

И немые причалы вновь чаек качают.

«Здравствуй» я говорю. Море, слышишь меня?

* * *

Я хотела облаком светлым

Наклониться к песчаной буре,

Но она меня била ветром,

И я стала тучею хмурой.

Напитавшись весенней брагой,

Я к земле полетела – чёрной, –

Пролилась благотворной влагой

На деревьев живые корни.

И теперь мне – буйствовать мило!

Выпрямляю ветер явлений,

Отзываюсь радостной силой,

Растворяясь в светлой вселенной.