Наталья
Лепетюха

Безбожница

Сколько раз говорила безбожница,

От дождей, убегая в слякоть:

– Ты осеннего ветра наложница,

Может, хватит, подруга, плакать?

И молитву читать, и каяться –

Чёрт попутал и бес в ребро.

Нам и вместе с тобой не справиться.

На висках блестит серебро.

Отрекаться, любить без памяти,

Ангел крылья поднимет вверх.

На плечах, как ожог, две вмятины:

Я – монашка, а ты – мой грех.

* * *

Богу душу отдать не боялась,

Ты отдал её Сатане.

Целый вечер вчера смеялась

И топила тоску в вине.

Надевала меха на плечи,

Белый жемчуг украсил грудь.

Зажигала витые свечи,

Говорила себе: «Забудь».

Только скрипка в душе звучала,

Душу грешную Бог не спас.

В чёрном облаке ночь скучала

Без любви, как в последний раз.

* * *

Быть – так королевой,

Падать – так в объятья.

Бью наотмашь левой –

Слышатся проклятья.

Целовать до боли,

А душить – так насмерть.

Как хотела воли,

А сползла на паперть…

* * *

В безумье одержимом Сатана

Душой моей играет напоследок.

И сердце разрывается от меток,

И пропасть между нами, как стена.

Где пагубная страсть дорогой в ад

Ниспослана... Я восхожу на плаху.

С небес срывая синюю рубаху,

Кричу тебе – любимый, ты мне рад?

И чёлкой, словно грешница, у ног

Сметаю пыль на лестнице из клавиш.

И верую, что ты меня избавишь

От суетливой лести, видит Бог!

* * *

Воспоминания всё реже

Находят в доме свой приют.

Ответь, печальная, ну где же

Земные ангелы поют?

В дыму небесное кадило –

Души уснувшей западня.

Вино янтарное бродило,

И ангел плакал у огня.

* * *

Вот и всё пришла и к нам разлука,

Нищая в разорванном платке.

Дверь открыла и вошла без стука,

Замолчал мой пёс на повадке.

Покрестила дом, задула свечи,

Села одиноко у окна.

Обняла рыдающие плечи,

Налила себе и мне вина.

И от хмеля, падая в объятья,

Неземной, как пепел, сединой

Написала нежные проклятья

За моей чуть сгорбленной спиной.

Госпожа любовь

В контур очертаний

Просочилась страсть.

Подраздел страданий

Разделяет власть.

На кону терпимость –

Будоражит кровь.

Вот и Божья милость –

Госпожа Любовь.

* * *

Дворы – пустые блюдца глаз.

Под аркой век – синяк и ретушь.

Зрачок – сияющий алмаз –

Закрыл промасленную ветошь.

Пунцовых щёк. Третейский суд

Осудят чувственные груди…

Когда сирень идёт на блуд –

Страдают люди.

От губ разорванный буклет

Пустил по миру пьяный Бахус.

Живи и здравствуй до ста лет,

В окошке кактус…

* * *

За околицей – белый храм,

От крестов золотых – бессонница.

Лишь по телу змеиный шрам

И в испуге уснула звонница.

Острой стали кровавый след,

Ночь молитву читает: «Боже!..»

В лихорадке прощальный бред

И мороз по холодной коже.

Серый френч да от пепла дым,

Конопля, как святая грешница.

За лазурью в тумане – Крым

И Потёмкина князя лестница.

Курс на юг, впереди Босфор,

Присягали царю и Богу.

Аксельбант и волны фарфор

К Золотому приплыли Рогу.

* * *

Заболела река на рассвете,

Пробежался туман полосой.

Уплыву в облаках на корвете

И умоюсь хрустальной росой.

Буду ноги мочить, как осока,

Серой цаплей пройду камыши.

Жаль, тебя не увижу до срока,

Ты мне письма, любимый, пиши.

Бересту с золотою каёмкой

Тонкой вязью распишет заря.

Отлюбившей тебя незнакомкой

Брошу в белый туман якоря.

Зверь

Мой зверь, распятый на крестах,

Откинул голову в багульник.

Язык кровавый на кустах

Молчал, как в церкви богохульник.

Глаза – две жёлтые луны –

Уже скатились с небосклона,

И пар холодный у спины

Дрожал в конвульсиях от стона.

А ночь – не девка, не жена,

Кадила, словно проститутка,

За ней безликая стена,

Где фосфор светится – и жутко.

И перекошенная пасть,

Что вскрыла вены поневоле,

Как приходящая напасть,

Зверь в небесах – душа на воле.

* * *

Крылья, пегие от заплат,

Синий иней на парапете.

Вышит бисером твой халат

Под крестом на больничной карете.

Чёлка грешная взаперти…

Пышным бантиком оседая,

На коробочке ассорти –

Ночь седая.

Будит реквием сольный сплин,

В складках метрики – траур клавиш.

Боже праведный, инсулин…

Ничего уже не исправишь.

* * *

Луна начищена до глянца

В лимоне жёлтого овала,

И в ритме медленного танца

Упал экстаз на покрывало.

Витая книжная виньетка

Сквозь незатейливый орнамент

Всем улыбалась, как кокетка,

Засунув голову в пергамент.

Вмиг поседевшая брюнетка

В ночном сеансе спиритизма,

В душе всегда марионетка, –

Играла в догмы реализма.

Мадмуазель Страсть

Губ горячих наважденье,

От истомы лень.

Неземное наслажденье

В запахе «Chanel».

На ресницах поволока

Обнимает тень.

У любви раба порока

Страсть – мадмуазель.

Мадонна

Осень волос твоих рыжих

В зеркале лунных озёр,

И от веснушек бесстыжих

Плачет туман-фантазёр.

Тонкие руки, как дуги.

Древний ковчег, два весла.

Губы отплыли в испуге –

Ночь их с собой унесла.

В трауре звёздного платья,

Маску срывая с лица,

Ангелы, сводные братья,

В ободе тусклом свинца.

Бьют неземные поклоны.

И, припадая к кресту,

Образ печальной Мадонны

Небо рисует Христу.

Марине Цветаевой

Какие тонкие черты:

Лицо – овал и нос с горбинкой.

В тумане крымские порты

Накроют парус твой косынкой.

И на рассвете грешный флаг

Разбудит реющей полоской.

И будет публика – аншлаг

Дышать дешёвой папироской.

Дельфин с раздвоенным хвостом,

Жара в объятьях розмарина.

И подпись вязью под холстом:

Твоя уснувшая Марина.

Мир теней

Царственный Хеопс и пирамида

И песчаной бури кутерьма,

Словно заговорщица – Фемида

И моя последняя тюрьма.

Солнца красный шар и наковальня,

Мулов утомлённый караван.

Пирамида – это вам не спальня:

Храм Изиды, а за ней– бархан.

Пеклом поглощённая пустыня

Руки поднимает, как богиня.

Клеопатра, Цезарь, фараон…

Письмена, папирусные свитки,

И бинты, истлевшие до нитки,

И бальзам, как жрец – хамелеон.

* * *

Молится скрипка Гварнери.

Бьётся о струны смычок.

Девочка плачет в партере,

Слёзы текут в кулачок.

Палочкой машет маэстро,

Как неуклюжий пингвин.

Стройные звуки оркестра

Ловит с улыбкой раввин.

Чайные розы в букете,

Солнца небесная дань.

Скрипка в лиловом корсете

Тихо легла в Божью длань.

* * *

На спине мурашки – муравьи

Поднимают белую рубаху.

Плачут, заливаясь, соловьи,

Отдавая дань земному праху.

И целуют облачный оклад,

Прежде, чем испить до дна отраву,

Чтобы улететь в Нескучный сад,

Где любовь главенствует по праву.

Разорви мне губы первый тост!

За ноктюрн в роскошной жёлтой шляпе,

За мою судьбу и Холокост,

Что приснился месяцу-растяпе,

Где старик – божественный елей

Да страстная пятница, похоже,

Справили печальный юбилей

В трафарете вырезанной кожи.

* * *

Ночь, как бездомный призрак,

Бродит по крыше дома.

Это хороший признак…

Выпью немного рома…

Ветер запутал липы,

Гребень сломал и скрылся.

Эти ночные скрипы…

Ветер, ты мне приснился.

В сером плаще тумана,

Словно ночная кошка,

Рваной ноздрёй капкана

Прыгнет судьба в окошко.

* * *

О Боже мой, я так боюсь любить,

Боюсь, когда в огне сгорают крылья.

И бабочек ночная эскадрилья

Летит на свет, пытаясь пригубить.

Огонь любви под матовым стеклом,

Где нить накала светит одержимо,

Куда стремлюсь, но пролетаю мимо,

По кругу – с перевязанным крылом.

Где чёрный шёлк под сводами дворца

Спускается на клинопись атласа,

Под взглядом неземного ловеласа

Сгораю вся – от пяток до лица.

* * *

Оргии Древнего Рима.

Лев и оливковый мавр.

В девственной нежности грима –

Смерть под удары литавр.

Грех, услаждающий негу…

Кровью залит Колизей.

Мертвых рабов на телегу –

И не глазей, ротозей!

* * *

Осень по имени Грусть

Скажет дождю: ну и пусть.

Ливней твоих череда

Мне не приносит вреда.

В красной коре у осин –

Замшевый след мокасин.

Лишь на изгибе плеча –

Тонкий отрезок луча.

Это озноб или корь?

Сыпью проявится хворь.

Осень, принявшая сан,

Как Златоуст Иоанн.

* * *

Прах на пепелище…

– Исповедуй, Бог!

– Где твоё жилище?

– Из соломы стог…

Выпуклые груди,

Лунные соски.

Да простят мне люди,

Сгину от тоски.

В розовом халате

Звёздный иван-чай.

В серебре и злате

Бог подаст на чай…

* * *

Предвкушая, как сладко

В Лету кануть опять,

Выбрил череп мой гладко

Лысый Будда раз пять.

Гипсом скованы руки,

Рваный рот до ушей.

Нас возьмут на поруки

И прогонят взашей.

На распухшие вены –

С изразцами узор.

Эти белые стены –

Крылья ангела…Вздор!

Неоплаченный вексель,

Звёзд холодных пеня.

Визави, Фридрих Бессель,

Помолись за меня.

* * *

Рваная рана дуэли,

Кровь голубая рекой,

Стынет душа на пределе:

Господи! Вечный покой!

Кожицы тонкий пергамент,

В китель упрятан кадык.

Бабочки звёздный орнамент

К гробу прижался впритык,

Сполз на края эполеты.

Где же, поручик, твой рай?

Белым носочком штиблеты

В вечность врата открывай.

* * *

Рубище к телу прилипло.

Стыла вечерняя мгла.

Ветер простывший чуть хрипло

Бился о створку стекла.

Жёлтой акации запах –

Словно отравленный хмель.

Тени на согнутых лапах

Вязью стелили постель.

Пели далёкие трубы.

Бледный туман да скамья.

Грешные тонкие губы

Плавила епитимья.

* * *

Седой левкой согреет душу.

Прощальный звон колоколов…

И я, надменная, чуть трушу

От нежных позабытых слов.

И воздух влажный и прозрачный

Туманом стелет у ручья.

Рассвет изысканный и мрачный

Мне шепчет: «Ты уже ничья».

Но осень, жадная до ласки,

Напившись досыта тоски,

Любовь встречала без опаски,

Посеребрив в ручье виски.

* * *

Солнце всходило с востока.

Дождик – мальчишка – пострел.

В тонкой трубе водостока –

Дырки от огненных стрел.

Молния в пальцах Амура.

Страсть без любви – сущий ад.

В камере черной обскура –

Масок немых маскарад.

* * *

То отражение в окне

Креста с изъянами –

Знать наяву, а не во сне

Над покаянными.

Плывёт кровавая луна

По телу звонницы.

А ночь, прошедшая без сна,

Лишь для любовницы.

Утро

Крапива отливала перламутром,

Рассвет росу до донышка испил.

Заря на небе появилась утром,

И мелкий дождь округу окропил.

Ночной фиалки аромат душистый,

Как стойкие французские духи…

И кот дворовый, некогда пушистый,

Облезлой лапой смахивал грехи.

* * *

Чёрное вино в бокал печали,

Золотым клеймом холодных роз…

Скрипки без смычка едва бренчали,

Падая на скатерть мокрых слёз.

И заря – нагая куртизанка,

Выставляя бедра напоказ,

Исчезала, словно самозванка,

Вызывая вздохи и экстаз.

Голосили в травах повилики.

Шлейф зари запутала змея.

Медью недоспелой ежевики

В небе догорала колея.

Я, увы, не твоя Виардо

Розы тёмные цвета бордо

Носят траур от прошлых обид.

Я, увы, не твоя Виардо,

И мой голос с надрывом хрипит.

Как живые, кресты на снегу

В лепестках от заснеженных риз

Мне шептали: «Лови на бегу

Зимней розы последний каприз...»