Евгений Золотаревский

Евгений Золотаревский

Золотое сечение № 18 (114) от 21 июня 2009 года

Бесстрашный суд

 
Ночной бабочке
 
Смогу ль твой краткий гений пережить,

Чтоб мирозданье за ночь подытожить:

Миг будущий не переобнажить

И прошлый миг не переобнадёжить?
 

Прошу, – когда презревши день пустой,

В огне свечи сгоришь в последнем всплеске,

Пыльцы своей полночной золотой

Оставь с крыла на занавеске!
 

Скифские курганы в Ставропольской степи

(Зной)

 
…Здесь, празднуя космические ночи,

Творили свои тёмные дела

Косые заколдованные очи

И меткая как будущность стрела.
 

Но всемогущих ратных орд и кланов

Они столетьям продали печать,

Оставивши безмозглых истуканов

Добро своё в курганах охранять.
 

…Как волдыри вздымаются ухабы

Земли живородящей полевой:

Неужто эти каменные бабы

Беременны водою ключевой?

 
* * *
 
Мертво, никчёмно всё на свете,

Когда, самих себя стыдясь,

Нагих берёз нагие ветви

Перестают стыдиться нас –
 

Двоих людей, искавших чуда,

С которым мы как плоть одна,

Среди дешёвых пересудов

В хмелю дешёвого вина.
 

Не распинали, не распяты…

Но страшно у чужих дверей.

И мы, не грешны и не святы,

Идём дорогою своей.
 

…Мертво, никчёмно всё. Тревога

Добавит жару в непокой.

И вдруг перебежит дорогу

Листок берёзы, как живой!
 
Жар-птица
 

Раздвинув облако руками,

Жар-птица щурится на свет,

А в подземелье

под замками –

приметы солнечных примет.

Свивая лучик птичьей трелью,

Жар-птица вяжет сны живым.

А под печатью

в подземелье –

тропинки к стёжкам путевым.

К ней столько славных приходило!

А только Ванька сирый мог

Макнуть её перо в чернила,

И – снять печать, открыть замок!
 

Осень 1978 года

 
Как мне прожить без пуха и пера:

Мечтаний пуха и пера стихов?

Ведь я не нажил грамма серебра

И золота гонимых ветром слов.
 

Ни бабочки я не сумел сберечь!

И свист разбойный в осень под мостом

Охолодил мерцающую речь

Летящим в реку чёрную листом.
 

Где вы, друзья Бесстрашного суда,

Обжившие, как землю, небосклон?
 

Бреду один сквозь ваши города,

Сюда попутным ветром занесён,

От осени ничем не защищён…

 
* * *
 
Л.К.
 
Ветер ломится полночью в стёкла –

Еле держат окошек кресты.

Камышовая кровля промокла,

И замёрзли на окнах цветы.
 

Что разумно и что безрассудно

В этом ливне и в этом дому?

Неужель тебе ночью не трудно

Сну опять доверять своему?
 

Ты б, наверно, молилась лазури,

Крепко спящей на ратном луче,

Если б только душа этой бури

На твоём не сидела плече.

 
* * *
 
Длинная тень от ракиты

Голосом низким поёт:

«Сеяли, сеяли жито –

Вырос великий народ!»

 
* * *
 
Лукавит зарево рассвета,

Глотая туч наволгших ком,

И птицам говоря про это

Подводным рыбьим языком.
 

Есть ли свобода в мыслях щуки –

Летящих кверху пузырьках,

Или в скрипичном низком звуке,

Рождённом воздухом в крылах?
 

Всё это наущенье змея,

Миров подоблачных недуг.

…Как тесный ворот давит шею

Адамом проведённый круг.
 

К звёздам

 
Скажите, пчёлы, божества работы,
Где ваши соты, праздничные соты?
 

– Когда Земля раскрыта как цветок,

Звезда туда спускает хоботок…
А мёд, пока мы здесь – рабы заботы,

В другой Вселенной пьёт свободный кто-то…

 
Ночью
 
Бранить не надо сон, родившийся в тумане,

Когда через порог, улыбкою дрожа,

Премудростью простой войдёт воспоминанье,

И полночь вслед за ним – как истина свежа.
 

Грешить не устает земля душой и телом,

Земной любви людей так предана нутром!

Родись, живи, умри и только между делом

Садись писать стихи ночами за столом.
 

Предутренней судьбе не докучай расспросом:

Как книгу разломи привычно наугад,

Чтоб снова не постичь зачем одни вопросы

За каждою строкой согбенные стоят?
 

Пока вчерашний свет для сердца непонятен,

Душе желанна явь и нет порока в ней –

Ты помни, что в бреду полночных лунных пятен

Разумно спят всю ночь слова грядущих дней.

 
* * *
 
Печальный творец, ощущая себя как творенье,

Вокруг полюсов по своим же блуждает следам:

– О Боже! Неужто к подошвам прилипло то бренье,

Что правнук мой дальний приложит к ослепшим глазам?
 

Ничтожная даль! Меж Огнём и Водой твой Философ!

Но кто перечтёт и исчислит мой солнечный знак,

Уж если на всё, искривлённое в виде вопросов,

Бросаются мамонты стаей бродячих собак…
 

Египетские пирамиды

 
Хвала Осирису, Рамсесу,

Крестьянину или рабу?

Каким строительным отвесом

Вам преднамерили судьбу?
 

А по моей спине запляшет,

Кровавя душу, снова плеть!

Так неужели, совесть ваша,

Я должен буду умереть?
 

Бессмыслен плоский лик трёхгранный,

И Сфинкс – такой слепец, как вы.

Пред жизнью, кровью осиянной,

Вы не склоняли головы.
 

Вам отирали лоб от пыли

Века и даты как дожди,

И никогда не подводили

Часы песочные в груди.

 
* * *
 
Я, поверив в тебя, разуверился

В птичьем свисте и шорохе трав.

Будто с миром я силой померился,

И прилёг на поляне, устав.
 

Но пришли бессловесные звери

Мне разумную речь говорить,

Что нельзя полюбить при безверии,

А при вере нельзя разлюбить.
 

Мне б колени мечты в изголовие!

И пусть ринется пламень лихой

Человечьих страстей многословие

Пережечь, как валежник сухой.
 

Много истин на свете незримых,

Но, наверно, для знаний благих

Столько нежности в лапах звериных,

Сколько злости в объятьях моих.
 

Дай мне, осень, любовь шестикрылую

На рассвете грядущего дня,

Чтоб опиться неведомой силою

И тебя защитить от меня.
 

Виноградарь

 
О винограднике моём

Теперь не забывает лето,

Наполнив сладким духом света

Зелёный, кислый зуболом.
 

Явиться капелькой воды

Душе сожжённой и пустынной,

Свою не распрямляя спину

До появления звезды?
 

…Всё понимает свой черёд;

И смысл найдёшь в росе и звуке,

Умыв мозолистые руки

В речушке хлопот и забот.
 

Благословен, как суждено,

Лозою ангел многоглавый,

Чтоб животворней и кровавей

Сладило новое вино.

 
* * *
 
Я понял многое.

Священство преизбытка

Так тяготило мысли о земном,

Когда скрипела старая калитка,

И сонно день молился за окном!
 

Сирень мрачнела. С нею увядала

Как паутинка судеб чуждых связь.

И на сплетенья ржавого металла

Сирень бросала звёздочки, глумясь.
 

Я в блик вошёл как в белый сгусток счастья,

Чтобы постичь пылинок имена,

Хотя б и кандалы мне на запястья

В той стороне надела тишина!
 

Но о стекло моё забилась птаха,

Влететь желая в плоский мир стекла:

Спастись, спастись от страшных звуков Баха, –

Чем в этот полдень улица жила!
 
© Евгений Золотаревский, 1978–2007.
© 45-я параллель, 2009.
 
Подборку подготовил Алексий Головченко (Владимир).