Проснись и пой!
из песни
Три раза ухнула сова
на сумрачной Земле.
И ночь озвучили слова
прибоем звёзд во тьме:
«Не время спать, о Человек!..»
Открыл глаза поэт.
«...Вставай! Отныне и вовек
ты будешь сеять Свет!
Прозреешь ты и всякий тот,
кто стих услышит твой.
И каждый крылья обретёт.
Проснись, поэт, и пой!»
На плечи свет ему сошёл
и, целью вдохновлён,
воспламенившейся душой
пустился в люди он.
Ему путей не разбирать –
по терниям, босой,
спешит герой себя отдать,
забыв еду и сон.
Под утро, высшею рукой
на помочах ведом,
поэт, с надеждой и тоской,
в большой стучится дом.
«С тобою Свет туда войдёт...» –
стучит в мозгу рефрен, –
«и каждый крылья обретёт
и вырвется из стен!»
Стучит... Стучит в который раз –
как знать ещё, к кому...
И дверь бесшумно подалась,
взошёл поэт во тьму.
Как будто кто его встречал
(дурной ли, добрый знак?...) –
спускаясь лестницей, свеча
растапливала мрак.
За нею щурился старик,
насмешлив и горбат.
Смутился юноша и сник.
«Входи, входи, я рад».
«Занятий род моих непрост
и странен, может быть.
Я послан к Вам...» «Пожалуй, гость!
Позволь-ка дверь закрыть».
«Мне Голос был...» «Да, погоди,
успеешь рассказать».
«Пишу я...» «Вижу – побродил,
аж светятся глаза.
Ну, проходи... На этаже
каких тут хобби нет!
Вот – наш Философ. Он блажен,
на всё один ответ:
помрём же, дескать, всё одно...
Что твой осёл Иа.
Три пацана глядят в окно,
по-ихнему – Братва.
Художник там...» – лицо с холста
глядит нетопырём, –
«Всю жизнь свою искал Христа
в прохожих с фонарём.
Тут Сценаристу Синема
цветные снятся сны.
Здесь – Нумизмата закрома,
достойные казны.
А этот – погляди, как толст –
пристрастнейший Гурман.
Просился давеча на холст:
пиши, мол, я не пьян!..
И дамы есть – какая Фря!
Прическа куршевель.
Ну, я-то нет, а вот Братва
подчас ломает дверь.
Жена Попа – вдовой живёт...
Однажды муж пропал.
Болтают, будто съехал Поп
с Буфетчиком в подвал...»
Поэту душно. Свет бледнел
и тихо на пол тёк.
«Старик, виденье было мне...»
«И-и-и... Сколько приволок
воды на пятках. Наследил,
наслякотил полы.
А ну, как мне ещё влетит
от нашего главы».
«А кто он?» «Местный командор,
по кличке Ганнибал.
Во! К Сатанисту через двор
на швабре поскакал.
У них обоих, говорят,
рога на голове.
Чего тут не услышишь, брат!
Мы здесь столетия подряд
свободу испове...
Да ты не веришь мне, видать?
Напрасно. Здесь закон:
обязан каждый излагать,
всё то, что мыслит он.
Мы вольны, всяк сюда войдёт,
избрать по силам труд».
«А Вы?» «А я экскурсовод,
Вергилием зовут.
Кто где живёт – простой расклад.
Известно хорошо:
чем безнадёжней бесноват,
тем выше этажом.
Под крышей, я тебе скажу,
живёт у нас Пророк.
Когда идёт по этажу,
мы все под козырёк!
В порядке держит этажи.
Чуть что не так, Братва
на зов к любому прибежит
и скрутит рукава.
Бывает – ну, молчать нельзя...
Я в очередь свою
про Татя (хоть мы с ним друзья)
всю правду говорю.
Услышит – тот, на чердаке –
виновный будет бит.
Конечно, все мы в кулаке,
но тем и Дом стоит!
Так ты, слышь, мастер по перу?
И сочинять горазд?
Нам стихотворец ко двору
придётся в самый раз.
Пророку малость подпоёшь –
доволен будет он.
В любые двери будешь вхож,
получишь рацион...»
«Вергилий, я уйти хочу...
За окнами рассвет...»
«Темно тебе? Возьми свечу,
у нас-то окон нет.
Гляжу я, ты совсем устал
(халатик вот, надень).
Дорога эта неспроста
приводит к нам людей...
Из них иные вышли в Свет...
(поел бы, да прилёг)
Вне Дома жизни вовсе нет,
жизнь только в стенах, знай, сынок.
Наутро сыщем уголок
и для тебя, Поэт!»
© Дина Дронфорт, 2013–2014.
© 45-я параллель, 2014.