* * *
Услышать сквозь щемящий ветра свист,
как падает на землю жёлтый лист,
как дождь стучит по клавишам негромким
древесных крон, и музыка дождя,
соединив в себе все эти до и ля,
звучит в ветвях отзывчивых и ломких.
Увидеть, сидя в комнатном тепле,
как оставляет влага на стекле
прикрытого окна следы отметин
небесных струй, скользящих под углом;
как зыбкий мир за стынущим стеклом
уже почти невидим, незаметен.
Почувствовать внезапно, что и ты –
посильный отзвук этой темноты.
Черновик
Утро, похожее на черновик:
слово, ещё одно слово, помарка.
Комната, лестница, улица, арка,
выход во двор, переулок, тупик.
Годы… зачёркнуто. Счастье… зачёркнуто.
Будто с ног на голову перевёрнута
жизнь. Холодок от реки.
Кухонных диспутов крестики-нолики,
чайник на шатком обшарпанном столике
пишутся с новой строки.
Где я? Забор в рыжеватой окалине.
Богом затерянный дом на окраине.
То ли Братеево, то ли Чертаново.
Всё переписано. Начато заново.
Бог, в которого я не верю
Бог, в которого я не верю, всё же хочет меня спасти:
держит за руку, подстилает соломку. Сжимая в горсти,
как воробышка в тёплых ладонях, меня несёт.
Пылинки с меня сдувает и думает, что спасёт.
В бездорожье указывает мне путь, говорит – иди!
Если я оступлюсь, упаду, он поднимет, прижмёт к груди,
улыбнётся усталой улыбкой и скажет: «Ну что ж ты, родной?
Не ушибся? Вставай! Дай-ка я тебя пожалею, маленький мой».
От ненастья укроет меня, даже если я не просил.
И когда меня оставляют силы, даёт мне сил.
В самых тёмных моих закоулках включает свет.
Бог, в которого я не верю. Которого нет.
Вдохновение
В начале было слово…
Впрочем, нет.
Ещё до слова музыка звучала.
Неведомо откуда лился свет –
вот он-то и предшествовал началу.
В начале было слово…
Нет, не так.
Невидимый смычок
заветных струн касался.
Я шёл и слушал их, и каждый шаг
во мне неясным эхом отзывался.
И острый луч, пробившийся едва
сквозь облака, карабкался по стенам.
И было слышно, как растёт трава,
шумит листва, и кровь стучит по венам.
И только после было слово. А за ним
второе, третье… и сплошным потоком
плыла мелодия над миром, и другим
вдруг становился мир. Идя к истокам
сливались звуки в целое, в одно,
перевернув сознанье за мгновенье...
Вот так вот и рождается оно,
всё то, что называют вдохновеньем.
Воробьи
Воробьи возвращаются в город, щебечут, галдят,
во дворах мельтешат, копошатся у талых помоек.
Вот один как из старого фильма, заправский пират,
а другой, посмотри, с жёлтым клювом, особенно боек.
Среди медленных, важных, клюющих зерно голубей
они словно шпана беспризорная из подворотни.
День встаёт над омытой дождями Москвой, и синей
бесконечное небо над Бибирево и Капотней.
Шумный город, как фокусник, прячет весну в рукаве.
Светит солнце вовсю, словно летом, уже без утайки.
И повсюду – на мокром асфальте, пожухлой траве –
рассыпаются шустрой гурьбой воробьиные стайки.
Вон их сколько! Шумят, задираются, прут на рожон.
А недавно ещё пропадали, и где – непонятно.
Наступает апрель. Начинается тёплый сезон.
Воробьи возвращаются в город. И это приятно.
Война
Скажешь с досадой: пошёл ты на…
Разве не видишь – идёт война.
Идёт война, разрази меня гром,
света со светом, добра с добром.
Война всех со всеми и против всех
всех поровну делит на этих и тех.
Чуешь под кожей воинственный зуд?
Око за око, зуб за зуб.
Эти считают, что правы, а те
уверены также в своей правоте.
Ни этих, ни тех не упрятать в рукав.
Каждый из них по-своему прав.
В каждом есть свет, и на каждом вина.
Вот потому и идёт война,
в которой не так уж и важен успех.
Война всех со всеми и против всех.
Август
Дело к осени. Август.
Мириадами глаз
древнегреческий Аргус
смотрит с неба на нас.
Этот месяц античный
знает всё наперёд,
по бульварам столичным,
напевая, идёт.
В колее подворотен
катит дней колесо.
Словно воздух бесплотен
и почти невесом
самолётиком тает
в голубой синеве.
В косы ленту вплетает
порыжелой листве.
Дням безветренным, летним
поубавив огня,
поцелуем последним
осеняет меня.
Геометрия замкнутого пространства
Пол. Потолок. Четыре стены.
Геометрия замкнутого пространства
без надежды на выход. Чувство вины
за то, что не сбылось, за постоянство
памяти долгой как жизнь. Любой
скажет, впрочем, что всё это блажь, пустое.
Сублимация сна в совершенно конкретную боль.
Но даже она терпима и вряд ли стоит
твоего внимания, заострённого на
узкой полоске света на вертикали
задёрнутых штор, ведь только она одна
и имеет какой-то смысл. Да и то, едва ли.
Зима в России
Зима в России больше чем зима.
Найти причину не сойти с ума,
когда слепа, бела и невесома,
кружась в нелепом танце, как в аду
метёт метель пять месяцев в году
не позволяя выбраться из дома.
Когда на стогнах родины моей
сквозит и дует изо всех щелей,
и воет ветер, как из преисподней;
над нами совершает произвол,
берёт за шиворот и тянет за подол,
подстерегая в тёмной подворотне.
Зима в России больше чем зима –
нам раздаёт подарки задарма:
вот вам меха, вот серебро – берите!
Ломает ледяную скорлупу,
стирает в пыль, и снежную крупу
спускает вниз по индевелым нитям.
И кажется, что это навсегда.
Зима в России больше, чем беда
и больше, чем судьба. И всё теснее
она беспечных, сонных и нагих
сжимает нас в объятиях своих.
И мы уже давно сроднились с нею.
* * *
Густое утро пробую на вкус,
на звук и цвет, на ощупь и на запах.
Морозный воздух пахнет, как арбуз.
И будущность стоит на задних лапах
передо мной и жарким языком
ладони лижет с радостью собачьей.
Мне слёзы застят свет, и в горле ком.
Но день пока не начался, а значит –
всё впереди ещё: и Божья благодать,
и горний путь, и этот мир пред нами,
что можно без конца перебирать
глазами, сердцем, пальцами, губами.
Вот так и бывает
Вот так и бывает. Казалось навечно замрёт
природа и холодно станет от стыни внутри и снаружи.
И ломкий, колючий, с цветными прожилками лёд
покроет коростовой коркой окрестные лужи.
А где-то под снегом трава, ожидая команды «На старт!»,
для подвигов будущих силу таит в настоящем.
Вот тут-то внезапно, как выстрел, случается март.
И губы немеют, и сердце колотится чаще.
И ты остановишься вдруг удивлённо, почти не дыша.
И это бездонное небо тебя с головой накрывает.
И близкой становится чья-то чужая душа.
Вот так и бывает, поверьте, вот так и бывает.
* * *
Со временем былая пустота
наполнится вдруг воздухом, дыханьем,
прикосновеньем рук, сердцебиеньем,
и новой дивной музыкой. А та
в себя впитает шорох и цветенье
травы, деревьев, птичий щебет, цвет
закатных облаков. И будут слух и зренье.
И будет свет.
© Андрей Ивонин, 2018–2023.
© 45-я параллель, 2023.