Алексей
Ковалевский

* * *

Ах, какое прогремело время!

Кануло – ни маршей, ни ура.

И отцов – стахановское племя –

Клеть не поднимает на-гора.

Где они – одни глаза и зубы,

Коногонок тающий накал?

Не покинет пусть их Добрый Шубин,

Упредит хотя бы там обвал.

* * *

В Айдаре щук стреляли,

Несли – текло с плеча

Серебряно и яро

Подобие меча.

Пролистано, как повесть.

Горят вокруг дома.

И, вмёрзшая по пояс,

В реке стоит зима.

* * *

В осклизлых пыточных и бункерах

Гноят. А звали на ночлег.

Вокруг – насмешливые буркалы,

Кровавый лёд, мясистый снег.

Но где-то слышишь крики чаячьи,

Но где-то есть и Бог, и высь.

А сны когда-нибудь кончаются...

И хорошо. И зашибись!

Воздух

«Породниться осколкам и птицам

Не дано,

               не дано,

                             не дано», –

Повторяет упрямо станица

И в распадке лежит, будто крица,

Где другое ей крутят кино.

Где иное шептал бы сам воздух,

Да не с вишней протёрт, не с росой –

И тяжёлые слушает грозы,

И шатается в поисках дозы,

Весь в рванине,

                           в ожогах,

                                           босой…

* * *

Высоки журавли, но не выше,

Чем твоя и тоска, и звезда.

Вас над холмиком тихим колышет

И звенит, как металл, резеда.

Слышен голос отстрелянной гильзы,

Слышен сдавленный выдох ствола…

Если жизнь и взмывает над жизнью,

То она, словно смерть, тяжела.

* * *

Вытянув руки вперёд, как слепые,

Бродят сожжённые в гулкой дали.

Сколько оплавленной боли скопили –

Нет ей приюта в провалах земли.

«Жалко мартен или срытую шахту?

Это отстроят, вернут на баланс.

Тех же, кто с дымом сплетается шатким,

Больше не будет уже среди вас.

Мы о таких ураганах не знали,

Смерчей таких не видали и мин...

Были бы мы из бетона и стали,

Нас воскресили б гарант и кабмин.

Нас олигарх возродил бы из пепла,

Дал бы подъёмных – вдвойне и втройне...»

Бродят и бродят донецкою степью

Люди, сгоревшие в подлой войне.

Видят их ангелы, видят их дети,

Ветер бездомный и редкий ковыль –

Только не т е

                            и такие же э т и,

Гнать бы которых за тысячу миль.

* * *

Довести до распада

И свалить за бугор.

Потому что так надо:

Деньги – всё,

                         люди – сор.

А ведь каждый отсюда,

И ведь вроде не мстят.

На добро, а не худо

Топят, будто кутят?!

Так вгрызаются в горла –

Хуже всяких гиен.

Не слыхать больше хора:

«Перемен! Перемен!»

Лучше б с ними не пела,

Лучше – бой, чем шлея.

А теперь к переделу

Дело,

          ненько моя.

* * *

Дожди ледяные. Каток, а не трасса,

Лишь тракам не скользко, поди.

Какие виденья в подкорке Донбасса?

Дожди ледяные, дожди.

Озимые вымерзнут. Люди исчезнут.

Эй, волк и шакал, заходи!

Здесь подвига было, любви и аскезы…

Дожди, ледяные дожди.

* * *

Дом на окраине посёлка

Огни летучие смели.

Где та девчонка – смех и чёлка –

Спроси у неба и земли.

Уже б и в школу – гаснет лето,

За край стекает мёдом сот...

Она ступает по планетам,

Она вселенными идёт.

Она, как прежде, верит в счастье,

В ней не погибли смех и свет.

И бездны тёмные лучатся,

И камни

               говорят в ответ.

А там, где выжжены светанки,

Стоят, как пугала, в ночи

Палатки, гаубицы, танки,

БРДМы, тягачи.

И снятся девочки мальчишкам

Совсем такие, как она.

Беда затихла, потрудившись...

И лишь убитым не до сна.

Они проходят по планетам,

Плывут вселенными легко.

Ведь счастье есть, конечно, где-то,

Пусть и ужасно далеко.

* * *

Забили на родину двери,

До смертных грехов довели:

Застыл, не прощая потери,

На краешке утлой земли.

Сейчас опрокинется навзничь –

Без отзыва – в небытие,

Сейчас будет схвачен для казни

За каждое слово своё.

А в слове крамолы с лихвою –

И Тот обличался, и те,

Кто создали пламя лихое:

«Купайся в его темноте!

Ты сам виноват, а не звери,

Что рыщут в тебе и вокруг...»

А где-то в дощатые двери

Кидаются полчища вьюг.

И надо б не думать о прежнем,

А в новом попробовать жить,

На тихом, седом побережье

Щажёной снежинкой кружить.

* * *

Завод раскурочен и штольня,

В мазутных разводах вода.

Но западный ветер невольно

Толкает отсюда туда.

И встречное полымя сушит

Глаза и строфы паруса.

А сзади – закаты, как туши,

Базарных корсаров буза.

Не думать, где топь, а где топка,

Где устье судьбы, где исток.

Махнуть эту полную стопку –

И разом домой, на восток.

* * *

И вот угрюмый террикон,

Тебе знакомый с детства,

И стела с множеством имен, –

И все они из местных.

И знал ты этого, того,

А тот был в школе другом.

И вечный плещется огонь,

И тесно радуг дугам.

Каганец

РДГ в маскхалатах

Проскользнула в ложок.

Обесточены хаты –

Сдох, как бобик, движок.

Вьюга шаткая косит

Каждый шорох и крик.

Мёрзлый уголь заносит,

Грубку топит старик.

Каганец догорает…

Всё равно, кто живой,

А кого за сараем

Спать оставил конвой.

* * *

Катит за край телегу

Медленно зимний гром.

Воздухом, как по снегу,

Птица пройдёт за окном.

Пусть останется так вот

Всё –

            на день, на века.

Лишь не ругань у тракта,

Лишь не треск ДШК.

* * *

На явор птицы сели.

До смерти – лёгкий скок.

И в снайперском прицеле –

Листва наискосок.

Подлее дела нету –

Выслеживать юнца.

Пускай хоть сигарету

Докурит до конца.

* * *

Найдёшь в корнях пшеницы,

В бегущей борозде,

В листве, в напеве птицы…

Ещё? Ещё – везде!

Где все четыре ветра,

И мёд, и молоко.

Лишь на два метра – это

Смертельно глубоко.

* * *

Не к огороду огород,

Впритык – все помыслы в кювете.

Ведь мы и впрямь один народ,

Один-единственный на свете.

У нас одни враги – вокруг

И в сердце, резанном на части.

Мы общий пилим сук, мой друг,

С одной маниакальной страстью.

И наши ценятся миры

По высшей мере, а не пробе.

И нам в одни тартарары,

Когда самих себя угробим.

Новый призыв

Кто валет, кто туз

Молодой, да ранний, –

Не двухсотый груз,

Не навылет ранен.

Берцы, камуфляж,

Много смеха, шума.

Что ж, Донецкий кряж,

Смотришь так угрюмо?

* * *

Облачко прильнёт – само сиянье!

Подсластит пилюлю и строку.

Хорошо на свете жить, славяне,

Рвать зубами сердце и чеку.

Облачко, ты видишь: цэ Эвропа,

Ветер носит миномётный лай.

Из подвала, шурфа, из окопа

Забери, внизу не оставляй!

* * *

Ожиданье у моря погоды,

Упованье на вечный «авось».

Всё пропало, небесные своды,

Всё, земные пределы, сбылось.

Наши песни гуляют по глади

Синевы – низовой, верховой.

И в пустой переходит тетради

Ветер, скованный цепью, на вой.

* * *

Осколки и стрижи,

Траншеи во всё поле.

И ад ли эта жизнь,

Сказать забыли в школе.

Кевлар, бронежилет,

Не рана, а нирвана.

Про тот и этот свет

Спросите, Марь Иванна.

* * *

Погуляло? Пришило заплатки

К чересчур бесшабашным умам?

А прикопанных в лесопосадке

Не вернуть по разбитым домам,

В преисподние шахт и эдемы

Слишком щедрых ланов и садов.

Не хватало излюбленной темы?

Без побоищ уж сколько годов!

Рассиропилась каждая поросль –

В трёх коленах ни стуж, ни огня,

И хрипит «Поживём ещё порознь!»

«Ураганов» похмельных рыгня.

Разбегаются наши дорожки,

Брат луганский, тугая мозга.

А от прошлого – рожки да ножки,

Ни козлёнка, пустырь да мезга.

Сказка будет брехаться иная,

Вон уже навострились писцы.

И гудит о свободе пивная,

И в зелёнке щебечут птенцы.

* * *

– Полвека вместе – то не трошки!

Любовь, семейство, мать ети,

Полировать борщами ложку,

Сажать, выкапывать картошку

И сено сохлое грести.

– Не надоело, не хотел бы

Подальше голову сломя?

Каких-то зрелищ, а не хлеба?

– Не приведи! – И смотрит в небо. –

Не осуди, помилуй мя.

* * *

Полети на родину – там люди

Падают, пылают у дорог.

Прежнего нигде уже не будет, –

Побывай на родине, листок!

Посмотри в негаснущие лица...

Или нет силёнок, говоришь?

Под подошвы свалишься – не птица

И в костре, как человек, сгоришь.

Быстро ж мы узнали в лапах страха,

Сколько соли в капельке воды,

Как черны вдоль бахмутского шляха

Полевой кремации следы.

Как метан копѝтся в тесной лаве,

Миг – и разворотит небосвод,

Вырвется из полымя Булавин,

До корней обуглится народ!

А в итоге? Ни листвы, ни истин.

Шаркающий ветер.

                                  И метлу

Держат еле видимые кисти,

Погружаясь медленно во мглу.

* * *

Потомки Игоревы – кмети,

Буй-туры лелей и харит.

Старик Джо Байден их заметит

И, в гроб сходя, благословит.

Но есть ещё княгиня Ольга.

Проклятье ей или респект,

Она воздаст – не станет холить

Коварный Запада проект.

И дыма будет на полмира,

От хат, эскортов, серых свит…

Не сотвори себе кумира,

Заложник вечности – пиит.

Гляди и в корень, и поглубже,

Свобода зла, любовь слепа.

В сухом остатке только стужа

Свои выделывает па.

* * *

С двух сторон страшилищ пасти,

То и это бьёт под дых.

И не знает город Счастье,

Как избавиться от них.

С двух сторон одно ненастье

Обрывает провода.

И не знает город Счастье,

Провалиться бы куда.

Самые подлые?

С цепи сорвалѝсь? Последние

Неужто и впрямь времена?

И ступы летают с ведьмами,

И ночь, как чулан, темна.

И крысами ты обглодана

До самой кости, страна.

Последние,

                    самые подлые

Неужто и впрямь времена?

Серая зона

Своё – и то, и это,

Свои – и ты, он.

Какого ж нам ответа

От говорливых крон?

Какого нам совета

От пятерней-корней,

Что прячут слёзку света

От глаз и рыл свиней?

Так много их – откуда?

Гудзон или Байкал

Уверовали в чудо

У валунов и скал –

Что это будет чьим-то,

А не моим всегда,

На зверьем ли, на птичьем,

На вольном, как вода,

На чистом, будто наша

Душа и кровь, мой брат…

Затем вся эта каша,

И брага, и салат,

Искромсанные хаты,

Блевотина во мху

И тучи, как магнаты

Глумливые, вверху…

А было ведь не где-то:

В потоках чистоты

Своё – и то, это,

Свои – и он, и ты.

* * *

Сизели уголья под чаном,

Вставал Донбасс не с той ноги,

И загорелось галичанам

Помыть в Миусе сапоги.

«Ну что ж, пожалуйте, не-братья!» –

Им отвечал пустой завод,

Божница выцветшая в хате

И незакрытый шурфа рот.

И не двунадесять языков –

Две речи бились у копра,

Две воли гибли в поле Диком

Во имя мира и добра.

От них летели клочьев тучи,

Багровый сея дождь в полях,

И Воз тонул в шуге кипучей,

И пропадал Чумацкий Шлях.

Уже ни стежки к благу узкой,

Какой свячёной ни кропи,

Лишь эхо распри древнерусской

Гуляет бодро по степи.

* * *

Славили тучных и тощих –

Схлынуло, словно туман.

Светится белая роща –

Тоже, наверно, обман.

Вычурней рифма, банальней? –

Всё чепуха, требуха!

Роща у станции дальней,

Может, одна без греха.

Срез

Смотреть со стороны,

Тем более – с небес:

Лужок – ни белены,

Сплошная песня – лес.

В траве после дождя

Бурёнок перламутр,

У пастуха-вождя

Словарь терпимо крут.

И так – вся ширь страны,

Её глубинный срез...

Когда со стороны,

Тем более – с небес.

* * *

Там сплетаются травы,

Здесь кивают цветы.

Берег левый и правый,

Ни к чему блокпосты!

Люди смотрят на воду,

Птицы пьют из реки.

Там и здесь за свободу

Держит Бог кулаки.