Александр Башлачёв

Александр Башлачёв

Все стихи Александра Башлачёва

Вечный пост

 

Засучи мне, Господи, рукава!

Подари мне посох на верный

путь!

Я пойду смотреть, как твоя вдова

В кулаке скрутила сухую грудь.

В кулаке скрутила сухую грудь.

Уронила кружево до зари.

Подари мне посох на верный путь!

Отнесу ей постные сухари.

Отнесу ей чёрные сухари.

Раскрошу да брошу до самых звёзд.

Гори-гори ясно! Гори...

По Руси, по матушке – Вечный пост.

 

Хлебом с болью встретят златые дни.

Завернут в три шкуры да все ребром.

Не собрать гостей на твои огни.

Храни нас, Господи!

Храни нас, покуда не грянет Гром!

 

Завяжи мой влас песней на ветру!

Положи ей властью на имена!

Я пойду смотреть, как твою сестру

Кроют сваты в тёмную, в три бревна.

Как венчают в сраме, приняв пинком.

Синяком суди, да ряди в ремни.

Но сегодня вечером я тайком

Отнесу ей сердце, летящее с яблони.

 

Пусть возьмёт на зуб, да не в квас, а в кровь.

Коротки причастия на Руси.

Не суди ты нас! На Руси любовь

Испокон сродни всякой ереси.

Испокон сродни черной ереси.

На клинках клялись. Пели до петли.

Да с кем не куролесь, где не колеси,

А живи, как есть –

в три погибели.

 

Как в глухом лесу плачет чёрный дрозд.

Как присело солнце с пустым ведром.

Русую косу правит Вечный пост.

Храни нас, Господи, покуда не грянет Гром!

 

Как искали искры в сыром бору.

Как писали вилами на Роду.

Пусть пребудет всякому по нутру.

Да воздастся каждому по стыду.

 

Но не слепишь крест, если клином клин.

Если месть – как место на звон мечом.

Если все вершины на свой аршин.

Если в том, что есть, видишь, что почём.

Но серпы в ведре да серебро в ведре

Я узрел, не зря. Я – боль яблока

Господи, смотри! Видишь? На заре

Дочь твоя ведёт к роднику быка.

 

Молнию замолви, благослови!

Кто бы нас не пас Худом ли, Добром,

Вечный пост,

умойся в моей любви!

Небо с общину.

Всё небо с общину.

Мы празднуем первый Гром!

 

Время колокольчиков

 

Долго шли – зноем и морозами.

Всё снесли – и остались вольными.

Жрали снег с кашею берёзовой.

И росли вровень с колокольнями.

 

Если плач – не жалели соли мы.

Если пир – сахарного пряника.

Звонари чёрными мозолями

Рвали нерв медного динамика.

 

Но с каждым днём времена меняются.

Купола растеряли золото.

Звонари по миру слоняются.

Колокола сбиты и расколоты.

 

Что ж теперь ходим круг-да около

На своём поле – как подпольщики ?

Если нам не отлили колокол,

Значит, здесь – время колокольчиков.

 

Ты звени, звени, звени сердце под рубашкою!

Второпях врассыпную вороны.

Эй! Выводи коренных с пристяжкою

И рванём на четыре стороны.

 

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано.

Плётки нет. Сёдла разворованы.

И давно все узлы развязаны.

 

А на дожде – все дороги радугой!

Быть беде. Нынче нам до смеха ли?

Но если есть колокольчик под дугой,

Так, значит, всё. Заряжай – поехали!

 

Загремим, засвистим, защёлкаем!

Проберёт до костей, до кончиков.

Эй! братва! Чуете печёнками грозный смех

Русских колокольчиков?

 

Век жуём. Матюги с молитвами.

Век живём – хоть шары нам выколи.

Спим да пьём. Сутками и литрами.

Не поём. Петь уже отвыкли.

 

Долго ждём. Все ходили грязные.

Оттого сделались похожие,

А под Дождём оказались разные.

Большинство – честные, хорошие.

 

И, пусть разбит батюшка Царь-колокол –

Мы пришли. Мы пришли с гитарами.

Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл

Околдовали нас первыми ударами.

 

И в груди – искры электричества.

Шапки в снег – и рваните звонче.

Свистопляс! Славное язычество.

Я люблю время колокольчиков.

 

 

Лихо

 

Если б не терпели – по сей день бы пели.

А сидели тихо – разбудили Лихо.

Вьюга продувает белые палаты.

Головой кивает хвост из-под заплаты.

 

Клевер да берёзы. Полевое племя.

Север да морозы. Золотое стремя.

Серебро и слёзы в азиатской вазе.

Потом – юродивые-князи нашей всепогодной грязи.

 

Босиком гуляли по алмазной жиле.

Многих постреляли. Прочих сторожили.

Траурные ленты. Бархатные шторы.

Брань, аплодисменты да стальные шпоры.

 

Корчились от боли без огня и хлеба.

Вытоптали поле, засевая небо.

Хоровод приказов. Петли на осинах.

А поверх алмазов – зыбкая трясина.

 

Позабыв откуда, скачем кто куда.

Ставили на чудо – выпала беда.

По оврагу рыщет бедовая шайка –

Батька-топорище да мать моя нагайка.

 

Ставили артелью – замело метелью.

Водки на неделю, да на год похмелья.

Штопали на теле. К рёбрам пришивали.

Ровно год потели да ровно час жевали.

 

Пососали лапу – поскрипим лаптями.

К свету – по этапу. К счастью – под плетями.

Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны.

Кто услышит стоны краденой иконы ?

 

Вдоль стены бетонной – ветерки степные.

Мы тоске зелёной – племяши родные.

Нищие гурманы. Лживые сироты.

Да горе-атаманы из сопливой роты.

 

Мертвякам припарки – как живым медали.

Только и подарков – то, что не отняли.

Нашим или вашим липкие стаканы?

Вслед крестами машут сонные курганы.

 

Мельница

 

Чёрный дым по крыше стелется.

Свистит под окнами.

 

– В пятницу да ближе к полночи

не проворонь, вези зерно на мельницу!

 

Чёрных туч котлы чугунные кипят

да в белых трещинах шипят

гадюки-молнии.

 

Дальний путь – канава торная.

Всё через пень-колоду-кочку кувырком да поперёк.

 

Топких мест ларцы янтарные

да жемчуга болотные в сырой траве.

 

– Здравствуй, Мельник Ветер-Лютый Бес!

Ох, не иначе черти крутят твою карусель...

 

Цепкий глаз. Ладони скользкие.

– А ну-ка кыш! – ворье,

заточки-розочки!

 

Что, крутят вас винты похмельные –

с утра пропитые кресты нательные ?

 

...Жарко в комнатах натоплено.

Да мелко сыплется за ворот нехороший холодок.

 

– А принимай сто грамм разгонные!

У нас ковши бездонные

да все кресты – козырные!

На мешках – собаки сонные

да бабы сытые

да мухи жирные.

 

А парни-то все рослые, плечистые.

Мундиры чистые. Погоны спороты.

 

Чёрный дым ползёт из трубочек.

Смеётся, прячется в густые бороды.

 

Ближе лампы. Ближе лица белые.

Да по всему видать – пропала моя голова!

 

Ох, потянуло, понесло, свело, смело меня

на камни жёсткие, да прямо в жернова!

 

Тесно, братцы. Ломит-давит грудь.

Да отпустили б вы меня... Уже потешились.

 

Тесно, братцы. Не могу терпеть!

Да неужели не умеем мы по-доброму ?

 

...На щеках – роса рассветная.

Да чёрной гарью тянет по сырой земле.

 

Где зерно мое ? Где мельница ?

Сгорело к чёрту всё. И мыши греются в золе.

 

Пуст карман. Да за подкладкою

найду я три своих последних зёрнышка.

 

Брошу в землю, брошу в борозду –

к полудню срежу три высоких колоса.

 

Разотру зерно ладонями

да разведу огонь

да испеку хлеба.

 

Преломлю хлеба румяные

да накормлю я всех

тех, кто придёт сюда

тех, кто придёт сюда

тех, кто поможет мне

тех, кто поможет мне

рассеять чёрный дым

рассеять чёрный дым

рассеять чёрный дым...

 

Некому берёзу заломати

 

Уберите медные трубы!

Натяните струны стальные!

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные.

 

Искры самых искренних песен

Полетят как пепел на плесень.

Вы все между ложкой и ложью,

А мы все между волком и вошью.

 

Время на другой параллели

Сквозняками рвётся сквозь щели.

Ледяные чёрные дыры.

Ставни параллельного мира.

 

Через пень колоду сдавали

Да окно решёткой крестили.

Вы для нас подковы ковали.

Мы большую цену платили.

 

Вы снимали с дерева стружку.

Мы пускали корни по новой.

Вы швыряли медную полушку

Мимо нашей шапки терновой.

 

А наши беды вам и не снились.

Наши думы вам не икнулись.

Вы б наверняка подавились.

Мы же – ничего, облизнулись.

 

Лишь печаль-тоска облаками

Над седой лесною страною.

Города цветут синяками

Да деревни – сыпью чумною.

 

Кругом – бездорожья, траншеи.

Что, к реке торопимся, братцы ?

Стопудовый камень на шее.

Рановато, парни, купаться!

 

Хороша студена водица,

Да глубокий омут таится –

Не напиться нам, не умыться,

Не продрать колтун на ресницах.

 

Вот тебе обратно тропинка

И петляй в родную землянку.

А крестины там, иль поминки –

Все одно – там пьянка-гулянка.

 

Если забредёт кто нездешний.

Поразится живности бедной.

Нашей редкой силе сердешной

Да дури нашей злой-заповедной.

 

Выкатим кадушку капусты.

Выпечем ватрушку без теста.

Что, снаружи всё ещё пусто?

А внутри по-прежнему тесно ...

 

Вот тебе медовая брага,

Ягодка-злодейка-отрава.

Вот тебе, приятель, и Прага.

Вот тебе, дружок, и Варшава.

 

Вот и посмеёмся простуженно,

А об чём смеяться – неважно.

Если по утрам очень скучно,

То по вечерам очень страшно.

 

Всемером ютимся на стуле,

Всем миром на нары-полати.

Спи, дитя мое, люли-люли!

Некому березу заломати.

 

Слёт-симпозиум

 

Куда с добром деваться нам в границах нашей области?

У нас – четыре Франции, семь Бельгий и Тибет.

У нас есть место подвигу. У нас есть место доблести.

Лишь лодырю с бездельником у нас тут места нет.

 

А так – какие новости? Тем более, сенсации...

С террором и вулканами здесь всё наоборот.

Прополка, культивация, мели-мели-мели - орация,

Конечно, демонстрации. Но те – два раза в год.

 

И всё же доложу я вам без преувеличения,

Как подчеркнул в докладе сам товарищ Пердунов,

Событием высокого культурного значения

Стал пятый слёт-симпозиум районных городов.

 

Президиум украшен был солидными райцентрами –

Сморкаль, Дубинка, Грязовец и Верхний Самосер.

Эх, сумма показателей с высокими процентами!

Уверенные лидеры. Опора и пример.

 

Тянулись Стельки, Чагода... Посёлок в ногу с городом.

Угрюм, Бубли, Кургузово, потом Семипердов.

Чесалась Усть-Тимоница. Залупинск гладил бороду.

Ну, в общем, много было древних, всем известных городов.

 

Корма – забота общая. Доклад – задача длинная.

Удои с дисциплиною, корма и вновь корма.

Пошла чесать губерния. Эх, мать моя целинная!

Как вдруг – конвертик с буквами нерусского письма.

 

Президиум шушукался. Сложилась точка зрения:

– Депеша эта с Запада. Тут бдительность нужна.

Вот, в Тимонице построен институт слюноварения.

Она – товарищ грамотный и в аглицком сильна...

 

– С поклоном обращается к вам тетушка Ойропа.

И опосля собрания зовёт на завтрак к ней...

– Товарищи, спокойнее! Прошу отставить ропот!

Никто из нас не завтракал – у нас дела важней.

 

Ответим с дипломатией. Мол, очень благодарные,

Мол, ценим и так далее, но, так сказать, зер гут!

Такие в нашей области дела идут ударные,

Что даже в виде исключения не вырвать пять минут.

 

И вновь пошли нацеливать на новые свершения.

Была повестка муторной, как овсяной кисель.

Вдруг телеграмма: – Бью челом! Примите приглашение!

Давайте пообедаем. Для вас накрыт Брюссель.

 

Повисло напряженное, гнетущее молчание.

В такой момент – не рыпайся, а лучше – не дыши!

И вдруг оно прорезалось – голодное урчание

В слепой кишке у маленького города Шиши.

 

Бедняга сам сконфузился! В лопатки дует холодом.

А между тем урчание всё громче и сочней.

– Позор ему – приспешнику предательского голода!

Никто из нас не завтракал! дела для нас важней!

 

– Товарищи, спокойнее! Ответим с дипломатией.

Но ярость благородная вскипала, как волна.

– Ту вашу дипломатию в упор к отцу и матери! –

Кричала с места станция Октябрьская Весна.

 

– Ответим по-рабочему. Чего там церемониться.

Мол, на корню видали мы буржуйские харчи! –

Так заявила грамотный товарищ Усть-Тимоница,

И хором поддержали её Малые Прыщи.

 

Трибуну отодвинули. И распалили прения.

Хлебали предложения как болтанку с пирогом.

Объявлен был упадочным процесс пищеварения,

А сам Шиши – матёрым, но подсознательным врагом.

 

– Пущай он, гад, подавится Иудиными корками!

Чужой жратвы не надобно. Пусть нет – зато своя!

Кто хочет много сахару – тому дорога к Горькому!

А тем, кто с аппетитами – положена статья...

 

И населённый пункт 37-го километра

Шептал соседу радостно: – К стене его! К стене!

Он – опытный и искренний поклонник

стиля «ретро»,

Давно привыкший истину искать в чужой вине.

 

И диссидент Шиши горел красивым синим пламенем.

– Ату его, вредителя! Руби его сплеча!

И был он цвета одного с переходящим знаменем,

Когда ему товарищи слепили строгача.

 

А, впрочем, мы одна семья – единая, здоровая.

Эх, удаль конармейская ворочает столы.

Президиум – «Столичную», а первый ряд – «Зубровую»,

А задние – чем бог послал, из репы и свеклы.

 

Потом по пьяной лавочке пошли по главной улице.

Ругались, пели, плакали и скрылись в чёрной мгле.

В Мадриде стыли соусы.

В Париже сдохли устрицы.

И безнадежно таяло в Брюсселе крем-брюле.

 

Спроси, звезда

 

Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,

Не скучно ли долбить толоконные лбы?

Я мету сор новых песен

из старой избы.

Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.

Но там – только небо

в кольчуге из синего льда.

 

Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,

Не скучно ли всё время вычесывать блох?

Я молюсь, став коленями на горох.

Меня слышит бог Никола-Лесная вода.

Но сабля ручья

спит в ножнах из синего льда.

 

Каждому времени – свои ордена.

Но дайте же каждому валенку свой фасон!

Я сам знаю тысячу реальных потех,

и я боюсь сна

из тех, что на все времена.

Звезда! Я люблю колокольный звон...

С земли по воде сквозь огонь в небеса

звон...

 

Ой-й-й, спроси, звезда,

да скоро ли сам усну,

отлив себе шлем из синего льда?

Белым зерном меня кормила зима

Там, где сойти с ума не сложней,

чем порвать струну.

 

Звезда! Зачем мы вошли сюда?

Мы пришли, чтобы разбить эти латы из синего льда.

Мы пришли, чтобы раскрыть эти ножны из синего льда.

Мы сгорим на экранах из синего льда.

Мы украсим шлемы из синего льда.

И мы станем скипетром из синего льда.

 

Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда.

Ой-ей-ей, спаси меня, ясная звезда.