Поэзия есть свет, а мы пестры...
В день Пушкина я вижу ясно землю,
В ночь Лермонтова – звёздные миры.
Как жизнь одну, три времени приемлю.
Я знаю, где-то в сумерках святых
Горит моё разбитое оконце,
Где просияет мой последний стих,
И вместо точки я поставлю солнце.
Я пил из черепа отца
За правду на земле,
За сказку русского лица
Вставали солнце и луна
И чокались со мной.
И повторял я имена,
Забытые землёй.
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото,
– Пригодится на правое дело! –
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
Ученье – свет, а неученье – тьма –
Вот истина, полезная весьма.
Кто понимает это с малых лет,
Тот поступает в университет.
Но мимо едет Афанасий Фет,
И он плюёт на университет
И с лёгким сердцем следует во тьму,
Откуда нет возврата никому.
А ты учись и помни: ты не Фет,
Чтобы плевать на университет...
Среди пыли, в рассохшемся доме
Одинокий хозяин живёт.
Раздражённо скрипят половицы,
Гром ударит ли с грозного неба,
Или лёгкая мышь прошмыгнёт, –
Раздражённо скрипят половицы,
Но когда молодую подругу
Проносил в сокровенную тьму,
Он прошёл по одной половице,
И весь путь она пела ему.
Кого ты ждёшь?.. За окнами темно,
Любить случайно женщине дано.
Ты первому, кто в дом войдёт к тебе,
Принадлежать решила, как судьбе.
Который день душа ждала ответа.
Но дверь открылась от порыва ветра.
Ты женщина – а это ветер вольности...
Рассеянный в печали и любви,
Одной рукой он гладил твои волосы,
Другой – топил на море корабли.
1969
Выходя на дорогу, душа оглянулась:
Пень иль волк, или Пушкин мелькнул?
Ты успел промотать свою чистую юность,
И в дыму от Москвы по Хвалынское море
Загулял ты, как бледная смерть...
Что ты, что ты узнал о родимом просторе,
Чтобы так равнодушно смотреть?
За дорожной случайной беседой
Иногда мы любили блеснуть
То любовной, то ратной победой,
Поддержал я высокую марку,
Старой встречи тебе не простил.
И по шумному кругу, как чарку,
Ты возникла, подобно виденью,
Победителю верность храня.
– Десять лет я стояла за дверью,
Я глядел на тебя не мигая.
– Ты продрогла... – и выпить велел.
– Я дрожу оттого, что нагая,
– Бог с тобой! – и махнул я рукою
На неполную радость свою. –
Ты просила любви и покоя,
Ничего не сказала на это
И мгновенно забыла меня.
И ушла по ту сторону света,
С той поры за случайной беседой,
Вспоминая свой пройденный путь,
Ни любовной, ни ратной победой
Я уже не пытаюсь блеснуть.
Свет-русалка, ты слушала песни Садко
Испокон с тобой дружат вода и земля,
Твоё царство живёт крепким задним умом.
Бьет со дна его чистый прохладный родник..
Он явился, как тень из грядущего дня,
Ты дремала, не зная о близкой беде.
Чтобы в тину зазря не забилось оно,
Острый воздух хватаешь разинутым ртом,
Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым –
Мама, мама, война не вернёт...
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука –
Всякий раз, когда мать его ждёт, –
Через поле и пашню
Столб клубящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.
Покосился забор и упал,
Все заборы в России упали
Голос свыше по пьянке сказал,
Это верно я вижу простор,
Где гуляет волна за волною,
Потому что упал мой забор
Оглянуться назад не успел
На поля и могилы родные
На два голоса с ветром запел:
Позабыл я про радость труда,
Но свободно дышу на просторе
И уносит меня в никуда
На родном деревянном заборе.
На дальнем бреге вор скучал,
И в глубь морскую
Он свою руку запускал,
Прохожий мимо проходил,
Разбойник, право!
На ближних трепет наводил,
Из глаза ближнего сучок
Он крал, играя.
– Чего ты шаришь, дурачок?
– Напрасно ты скучаешь здесь
С дурной рукою.
Но у меня отмычки есть,
Разбойник вора убедил.
Но путь далёкий
Через Голгофу проходил
И крест высокий.
У меня весёлая натура,
У меня счастливая рука.
В чистом поле свищет пуля-дура.
Не меня ли ищет, дурака?
Вот она! Горячая и злая.
На лету поймал её в кулак.
– Здравствуй, дура! Радость-то какая!
И в ответ я слышу: — Сам дурак!
Я причину зла не понимаю –
Брошу пулю в пенистый бокал,
Выпью за того, кого не знаю,
За того, кто пулю мне послал.
А.Пушкин
Так в твою пасть был я брошен судьбой на пути.
Страстно стонала, хотя и другие порой
С воплем бросалась на них ты страшней сатаны.
Высосан мозг, и в порожней кости иной раз
Брошенный буду мерцать среди горних светил...
В Бога поверь, чтоб тебя он за верность простил.
Деревянные боги
Идут деревянные боги,
Скрипя, как великий покой.
За ними бредёт по дороге
Солдат с деревянной ногой.
Не видит ни их, ни России
Солдат об одном сапоге.
И слушает скрипы глухие
В своей деревянной ноге.
Солдат потерял свою ногу
В бою среди белого дня.
И вырубил новую ногу
Из старого тёмного пня.
Он слушает скрипы пространства,
Он слушает скрипы веков.
Голодный огонь христианства
Пожрал деревянных богов.
Мы раньше молились не Богу,
А пню среди тёмного дня.
Он вырубил новую ногу
Из этого старого пня.
Бредёт и скрипит по дороге
Солдат об одном сапоге.
Скрипят деревянные боги
В его деревянной ноге.
Скрипят деревянные вздохи,
Труху по дороге метут.
Народ разбегается в страхе.
А боги идут и идут.
По старой разбитой дороге
В неведомый тёмный конец
Идут деревянные боги.
Когда же пройдут наконец?..
Прошли деревянные боги,
Прошли на великий покой.
Остался один на дороге
Солдат с деревянной ногой.
Солдат оставил тишине
Жену и малого ребёнка,
И отличился на войне...
Зачем напрасные слова
И утешение пустое?
Она вдова, она вдова...
И командиры на войне
Такие письма получали:
«Хоть что-нибудь верните мне...» –
Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой.
Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом –
И ядовитым и родным,
... Хозяйка юная вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И – гимнастёрку постирала.
Подо льдами Северного полюса
Атомная лодочка плыла.
На свою могилу напоролася,
Подо льдами Северного полюса
Солнышко не светит никогда.
И доходит мне уже до пояса
Не хватает маленького гвоздика –
Имя нацарапать на духу.
Не хватает Родины и воздуха.
Подо льдами Северного полюса
Бьётся в борт любимая жена.
Отозваться не хватает голоса.
Отвечает только тишина.
Смотрим прямо, а едем в объезд.
Рыба-птица садится на крест
И кричит в необъятных просторах.
Что кричит, мы того не возьмём
Ни душою, ни поздним умом.
Теснотой и обидой живём.
Заливается ночь соловьём,
Заскучаю и муху ловлю,
Жаль, что быстрой езды не люблю
И нельзя провалиться на месте.
Мне поведал проезжий во мгле:
«Перестройка идёт на земле!»
Мне-то что! Хлеб и соль на столе,
И летает жена на метле.
Жизнь свихнулась, хоть ей не впервой,
Словно притче, идти по кривой
И о цели гадать по туману.
Там котёл на полнеба рванёт,
Там река не туда повернёт,
Там Иуда народ продаёт.
Всё как будто по плану идёт...
Кем мы втянуты в дьявольский план?
Кто народ превратил в партизан?
Что ни шаг, отовсюду опасность.
«Гласность!» – даже немые кричат,
Но о главном и в мыслях молчат,
Только зубы от страха стучат,
Это стук с того света, где ад.
Мне-то что! Отбываю свой крест.
Бог не выдаст, свинья не доест.
Не по мне заварилася каша.
Рыба-птица на хрип перешла,
Докричаться до нас не могла.
Скучно, брат мой! Такие дела.
Особливо когда спохмела...
Жаль души, хоть она и не наша.
Что за племя на свет народилось?
Не прогнать и собакой цепной.
Обделила их Божия милость,
Раз поэт, открывай свою душу.
Те стучатся, а эти стучат
И трясут мою славу, как грушу.
Кроме наглых надежд и тумана,
Ни крестов, ни кустов, ни идей.
Ах вы голые карлы обмана,
Плащ поэта бросаю – ловите!
Он согнёт вас до самой земли.
Волочите его, волочите,
Вон отсель поперечно-продольно,
Проходимцы души и дорог.
Не хочу. Презираю. Довольно
Обивать мой высокий порог.
О, Родина! Как это странно,
Что в Александровском саду
Его могила безымянна
Из Александровского сада
Он выползает на твой свет.
Как хвост победного парада,
Во глубине тысячелетней
Владимир-Солнышко встаёт,
И знаменосец твой последний
Его глаза полны туману
А под локтями синий дым.
Заткнул свою сквозную рану
Его слова подобны бреду
И осыпают прах земной:
«За мной враги идут по следу,
О, Родина! С какой тоскою
Кричит поруганная честь!
Добей меня своей рукою.
Немилосердное решенье
Прими за совесть и за страх.
У Божьей Матери прощенье
Судьба на подвиг не готова.
Слова уходят в пустоту.
И возвращается он снова
Под безымянную плиту.
Где мудрец, что искал человека
С фонарём среди белого дня?
Я дитя ненадёжного века,
Полый шар распылённого света
Поднимает в лесу и степи.
Не даёт никакого ответа,
Вкруг него порошит и круглится
Туча птиц и ночной мелюзги.
Метеорным потоком роится,
Заливайтесь, античные хоры!
На смолу разменялся янтарь.
Я прошёл за кудыкины горы
И услышал я голос привета,
Что напомнил ни свет ни зарю:
– Сомневаюсь во всём, кроме света!
– Человек! – я ответил из ночи.
– Человек? Заходи, коли так! –
Я увидел горящие очи,
Не тужи, моя жизнь удалая,
Коли влипла, как муха в янтарь!
Поддержи меня, сила былая!..
Я увидел прозрачные мощи,
Волоса или мысли оплечь.
Я вперился в безумные очи,
Не увидеть такого от века,
Не распутать такого вовек:
Он искал днём с огнём человека,
Поддержи меня, сила былая!
Я фонарь проломил изнутри.
И народные хоры, рыдая,
«За приход ты заплатишь судьбою,
За уход ты заплатишь душой...»
И земной и небесной ценою
Сомневаюсь во всём, кроме света,
Кроме света, не вижу ни зги.
Но тягчит моё сердце поэта
Туча лжи и земной мелюзги.
Мы пришли в этот храм не венчаться,
Мы пришли этот храм не взрывать,
Мы пришли в этот храм попрощаться,
Потускнели скорбящие лики
И уже ни о ком не скорбят.
Отсырели разящие пики
Полон воздух забытой отравы,
Не известной ни миру, ни нам.
Через купол ползучие травы,
Наплывают бугристым потоком,
Обвиваются выше колен.
Мы забыли о самом высоком
Мы забыли, что полон угрозы
Этот мир, как заброшенный храм.
И текут наши детские слёзы,
Да! Текут наши чистые слёзы.
Глухо вторит заброшенный храм.
И взбегают ползучие лозы,
Словно пламя, по нашим ногам.
– Как он смеет! Да кто он такой?
Почему не считается с нами? –
Это зависть скрежещет зубами,
Пусть они проживут до седин,
Но сметёт их минутная стрелка.
Звать меня Кузнецов. Я один,
Остальные – обман и подделка.
Ты зачем полюбила поэта
За его золотые слова?
От высокого лунного света
Ты лишилась земли и опоры.
Что за лёгкая тяга в стопе?
И какие открыло просторы
Он хотел свою думу развеять,
Дорогое стряхнуть забытьё.
Он сумел небесами измерить
Он уже никогда не вернётся,
След его заглушила трава.
Ты заплачешь, а он отзовётся
На свои золотые слова.
Качнулся влево русский маятник,
И нас налево занесло.
Налево чёрт, как понимаете,
Увеличительное зло.
Во всю ивановскую маятник
Ударил чёрта между глаз.
Идут часы, как понимаете,
И нас качает всякий раз.
На этом сказка не кончается,
Она уходит вглубь и вширь,
Где русский маятник качается,
Как на распутье богатырь.
Качнётся вправо русский маятник.
Направо Бог. Он нас простит.
Часы идут, как понимаете,
Покамест богатырь стоит.
1.
Мне помнится, в послевоенный год
Я нищего увидел у ворот –
В пустую шапку падал только снег,
А он его вытряхивал обратно
И говорил при этом непонятно.
Вот так и я, как этот человек:
Что мне давалось, тем и был богат.
2.
Объятья возвращаю океанам,
Любовь – морской волне или туманам,
Надежды – горизонту и слепцам,
Свою свободу – четырём стенам,
А ложь свою я возвращаю миру.
Кровь возвращаю женщинам и нивам,
Рассеянную грусть – плакучим ивам,
Терпение – неравному в борьбе,
Свою жену я отдаю судьбе,
А свои планы возвращаю миру.
Лень отдаю искусству и равнине,
Пыль от подошв – живущим на чужбине,
Дырявые карманы – звёздной тьме,
А совесть – полотенцу и тюрьме.
Да возымеет сказанное силу
В тени от облака...