Юрий Васильевич умер 25 апреля 2014 года, немного не дожив до своего 93-летия.
* * *
Обширно поле военной лирики, густо засеяно, но всходы-шедевры не столь уж многочисленны, и когда входишь в то или иное стихотворение Грунина, видишь драгоценные краски таких всходов:
Тишина перед боем. Безлюдно.
И такая широкая ночь.
С кем-нибудь разговаривать трудно.
А с собой оставаться невмочь.
Компактная жёсткость стихов передаёт то, что не испытать последующим поколениям, то, что необходимо знать им.
Выйти в бой – это очень непросто.
Чувство дыбится, лезет горой.
Я читал много раз про геройство.
А каким он бывает, герой?
Алмазом прорезанные строки, исключающие какую бы то ни было игру, сверкают, приравнивая горе к шедевру, и подчёркивая разницу между ними.
...Ныне, когда мы познали, что значит бессовестное время, стихи про совесть – как дерзновение вообще, и читая стихотворение Грунина 1970 года, лишний раз убеждаешься, сколь многое потеряли в бездумной и безумной гонке своей – мы, люди:
И приходит она
в час, когда я ложусь,
чтоб со мною томительно ссориться –
та, которой горжусь,
та, которой стыжусь,
та, что раньше звалась моей совестью.
Здесь – «та, что раньше звалась моей совестью» – воспринимается провидчески, если не провиденциально, хотя... кто же поверит, что небо благословит бессовестное время?
Крепко написано, густо... Банальность таковых определений, тем не менее, как нельзя лучше подходит к грунинским стихам – щедрые на откровения, богатые мастерством, каноны какого сегодня стёрты, когда вовсе не забыты.
Метафизика разворачивает панораму одной строкой: «Мы – муравьёв миры, мы так устали…».
А следующее дальше:
Нам, как в одном яйце белок с желтком –
зловещий Гитлер и зловещий Сталин
мерещились в смешении таком…
Страшный виток лабиринта, которым заставили идти многих, какой сгубил мириады.
Богата палитра Грунина, многокрасочно играют его стихи, суля читателю обогащение души и точный настрой ума – на историческое и человеческое постижение яви.
Добавить комментарий