(Продолжение. Начало в №37 (457)
Приключения на дорогах
У меня никогда не было, нет, и не будет автомобиля. Это – не моё. Я и автомобиль не совместимые понятия. Меня два раза пытались научить водить машину. Первый раз была сделана попытка оседлать дядину легковушку «Москвич-408». Я перепутал педали тормоза и газа. В результате, нажав на газ, врезался в угол забора, разбил бампер.
Второй раз мне предложили научиться управлять автомобилем «ГАЗ-66» уже в армии. Поехал, даже понравилось. Однако, когда начал переключать скорости, выдернул из коробки передач рукоять управления. За внеплановый ремонт автомобиля получил два наряда вне очереди.
Зато пришлось два года сидеть за рычагами трактора «С-100», научился управлять моторной лодкой и мотоциклом, освоил бензопилу. И даже, 20 минут, находясь в кресле второго пилота, самостоятельно вёл самолёт «Ан-2».
То, что у меня нет машины, освобождает от множества проблем: не надо думать о гараже и её сохранности, искать место для парковки, стоять в пробках, искать запчасти, платить штрафы ГАИ…. Если надо куда поехать, то значительно проще и дешевле заказать такси.
Возможность приобрести машину была всегда. Например, в 1975 году мне предложили купить «УАЗик» с пробегом в десять тысяч километров всего за 500 рублей. Однако машина находилась в Тикси, а я жил в Мирном. Её доставка самолётом обошлась бы мне ещё в пять тысяч рублей.
Сейчас в интернете можно найти десятки тысяч историй и приключений о происшествиях на дорогах. Однако все они большей частью однотипные, снятые практически с одного ракурса, и поэтому, на мой взгляд, их не всегда интересно смотреть.
Во времена оные их было не меньше, но тогда не было ни айфонов, ни смартфонов, ни регистраторов. Вот как бы вы засняли такую сценку? На перекрёстке дорог, напротив автобусной остановки собралась толпа пассажиров. На островке безопасности находится регулировщик. Рядом с ним гаишный мотоцикл. К сержанту на «Москвиче» подъезжает начальство. Капитан протягивает подчинённому руку. Тот снимает крагу, и из неё начинают сыпаться на дорогу рубли, трешки, пятерки…. Гаишники начинают их собирать. Что случилось с толпой пассажиров, трудно описать. Народ свистел, кричал, улюлюкал. Некоторые фразы не разрешены к размещению на нашем сайте.
Или вот ещё одна история, связанная с ГАИ. Она произошла 1 апреля 1975 года. Почему запомнилась эта дата? Дело в том, что геологи отмечают свой профессиональный праздник в первое воскресенье апреля. В тот год он как раз и выпал на первое число.
Наша партия на нескольких машинах выехала из тайги в ближайшее село помыться. Ведь работать в непростых условиях сильно залесённой местности предстояло ещё месяц. Баня роскошная, в магазине взяли все необходимое, чего нам не хватало, и весёлые, довольные, предвкушая праздничный стол, отправились в обратный путь.
В головном «ГАЗ-66» в кабине, помимо водителя, сидело два человека: один на моторе, второй – где положено. И тут, съезжая с трассы на таёжный профиль, увидели гаишный «УАЗик». Это всё равно, что на Красной площади столкнуться с медведем. Ведь вокруг на сто тысяч деревьев ни одного милиционера не встретишь.
Останавливают и за нарушение правила перевозки пассажиров штрафуют водителя на сто рублей. Тот в шоке. Оплатил штраф, даже не взял квитанцию, поехали дальше. Вновь останавливают: «Плати еще!» Заплатил. Один из нас полез в кузов. Вот так нам испортили День геолога.
Но гаишники бывают разные. Почти схожая история, но она произошла в 1986 году. Опять «ГАЗ-66», опять нас в кабине трое. Прекрасный город Тбилиси. Плохо зная город, въезжаем на проспект Шота Руставели. Нам бы знать, что это центральная улица, и по ней запрещён проезд грузового транспорта.
Не проехали и сто метров, как нас останавливает сердитый майор с жезлом (странно, при таком звании ‒ и на улице). «Почему в кабине втроём едете?» ‒ спрашивает. Водитель понял, что влип капитально, машина с московскими номерами, и отвечает: «Четвёртый не поместился». Майор от смеха схватился за живот, а потом сказал: «Ладно, езжайте!» Затем что-то быстро заговорил по рации на грузинском. Конечно, на проспекте были ещё посты, но нас не останавливали, постовые улыбались, и отдавали нам честь. Вот такая зарисовочка.
Ну, а что же такси? С этим видом транспорта вполне хватает историй. Мой знакомый как-то пригласил меня к себе на дачу. Едем на «Волге», разместились на заднем сидении, разговариваем о наших делах. Водитель молчит, не вмешивается. Скорость где-то под девяносто. И вдруг нас обгоняет «Жигули», летит со свистом, наверняка под 140 гонит. Не успели глазом моргнуть, как впереди красные огоньки замаячили. И тут наш молчаливый таксист выдает фразу: «Смотри! Летит, как лайнер падает!». Она оказалась пророческой. Через пять минут, на противоположной стороне дороги, мы увидели разбитый всмятку «Жигуль» и рядом остановившейся «КАМАЗ». У легковушки ещё крутилось заднее левое колесо. Водитель «КамАЗа» по рации вызвал скорую, но, честно говоря, спасать уже было некого.
Однажды меня послали в командировку в Горький. В день вылета я находился в Медведково – это самый север Москвы ‒ и опаздывал на самолёт. Пришлось брать такси. К счастью, дорога была свободной, и мы за час добрались до Домодедова. Стал расплачиваться. На счётчике натикало 14 рублей 50 копеек. Меня разобрал смех: ведь билет до Горького стоил 12 рублей…
Помните фразу управдома в кинофильме «Бриллиантовая рука», сказанную блестящей актрисой Нонной Мордюковой: «Советские люди на такси в булочную не ездят!» Ездили! Да ещё как! Это считалось шиком у определённой категории людей.
Так, один известный кинодраматург добрался на такси из Москвы до города Ландехпохья, что в Западной Карелии (попробуйте с налёта выговорить его название. Пожалуй, это удастся лишь поэту Юрию Белякову, который сумел вставить в своё стихотворение название исландского вулкана Эйяфьятлайокудль). А это почти полторы тысячи километров. Там драматург пробыл три дня, а потом на той же машине возвратился в Москву.
Или вот, допустим, сибирские бичи. Отработав сезон на золотых приисках, он в иркутском аэропорту брал сразу три такси: в одном ехал он сам, во втором – его рюкзак, третья машина везла кепку. Бичу такой разгульной жизни хватало на 7-10 дней… и он с трудом доживал до очередного сезона.
Богатых людей в стране было много. Большинство скрывало свой капитал, а кто-то выставлял его напоказ. Так, один из первооткрывателей алмазной трубки, находясь в комсомольском возрасте, получил Ленинскую премию в размере десяти тысяч рублей. По тем временам это были очень большие деньги. Далеко не каждый северянин, проработав долгие годы в тайге, мог накопить такую сумму. Так вот, этот человек в свои отгулы нанимал такси, грузил машину в самолет «Ан-26», и летел в Иркутск. В городе он неделю куролесил, а потом таким же способом возвращался обратно в Мирный. Как говорится, красиво жить не запретишь!
А как не рассказать о таком случае? Известно, что горные предприятия работают круглые сутки без выходных и праздников. И вот, помощник машиниста экскаватора опоздал на вахтовку, которая везла вечернюю смену рабочих на забой трубки «Мир». Другим способом попасть в карьер невозможно, и молодому человеку грозили большие неприятности по работе. Тогда он берёт такси, и вперёд! Таксист попал в раж, догнал вахтовку на самом забое. Из неё начала выходить смена. А таксист на радостях, что выполнил заказ клиента, въезжает в восьми кубовый ковш экскаватора «ЭКГ-8Э». И так ловко, что оставляет зазор между стенками ковша и машиной десять сантиметров. Дверца, конечно, не открывается, вдобавок глохнет мотор. Остается только догадываться, что в этот момент чувствовали водитель, пассажир, да и рабочие смены. Выход нашёл машинист экскаватора. Он быстро поднялся к себе в кабину, и слегка приподнял стрелу. Такси плавно выкатилось из ковша…
Говорят, что в Якутии полно комаров. Ещё бы! Ведь каждый комар любого человека считает почётным донором.
Однажды в июне 1977 года мы выехали на «УАЗике» из Айхала в Удачный. Эти населенные пункты находятся за Полярным кругом. И расстояние между ними всего-то 90 километров. Неожиданно, примерно на середине пути, резко начала подниматься стрелка датчика температуры. Она достигла 80-ти градусов.
Водитель остановился на обочине, включил «аварийку». Затем полез в мотор, открыл крышку радиатора. Из него ударил столб пара! Водитель в ближайшей луже зачерпнул ведро воды, залил ее в радиатор. И тут на решетке радиатора он обнаружил трёхсантиметровый слой спёкшихся комаров! Мы минут десять еловыми палочками сгребали эту нечисть…
Мне поручили с базового склада города Ленска получить 20 тонн взрывчатки. Погрузили в «МАЗ» с прицепом. До Мирного ‒ 240 километров. Ехали очень осторожно – знали, что везём. Не доезжая пятнадцати километров до города, на крутом повороте плавно ложимся на правый бок. Наверное, мы установили мировой рекорд по скорости выпрыгивания из кабины. Отбежали метров на двадцать. Но разве это расстояние? Если рванёт – так рванёт! Как хорошо, что в тот раз я не получал детонаторы. Однако из горловины бака тонкой струйкой начала сочиться солярка. Состояние было на грани. Остановили первую попутку, попросили сообщить о происшествии в экспедиционный гараж. Сравнительно быстро – через час ‒ появилось начальство, следом за ними подъёмный кран и трактор «Кировец»... Слава тебе, Господи, – обошлось!
Аварии на дорогах чаще всего случаются по вине нерадивых водителей, из-за их безалаберности, лихачестве, а ещё хуже – пьянства. Однажды такой водила прибыл в экспедиционный гараж, а в нём шла техническая проверка автотранспорта ГАИ. Открывает он дверцу своей машины и без чувств падает на землю. Гаишники (совершенно справедливо) лишают его прав.
Мы ехали вдвоём на «УАЗике» по зимней лесной дороге в Якутии, везли ватные костюмы. И тут, не доезжая двадцати километров до места, пробивает правое заднее колесо. Казалось, что за проблема? А это была проблема, и очень серьёзная: у водителя не оказалось запаски! Что делать? Я предлагаю набить ватниками колесо. Он посмотрел на меня, как на психа. Обменялись неформальными фразами. Однако других предложений не поступало, и мы набили колесо спецодеждой, причём так плотно, что в некоторых местах диски прихватили ткань, и она торчала наружу.
Поехали. Еле-еле. Хорошо если делали пять километров в час. Я попросил водителя притормозить, на ходу выпрыгнул из машины, чтобы посмотреть, как ведёт себя колесо. Оно приняло форму овала. Но мы ехали! Я вскочил на своё место.
Однако вскоре нас ждала новая напасть: оборвался ремень на радиаторе. И, конечно, у такого водилы запасного не было. Всё, приехали. Придётся идти пешком. И тут меня вновь посещает шальная мысль: я вынимаю из брюк тонкий солдатский ремень без пряжки, протягиваю его водителю. (Здесь я вновь опущу наш диалог). Поставили ремень, обмотали место соединения изолентой, и поехали. Остаток пути занял у нас четыре часа…
Если вам не надоели мои байки, то на посошок, расскажу ещё одну – последнюю.
1985 год. Опять зима, опять мой «любимый» автомобиль «ГАЗ-66». Везём из Печоры на скважину буровое оборудование. Выехали рано утром, пока на дороге нет других автомобилей. Трасса скользкая, припорошена свежим снегом, потому едем осторожно, где-то под 60. Над нами играет северное сияние. Его сполохи, переливаясь всеми цветами радуги, создают приподнятое настроение. Впереди замаячила сопка, а на её фоне мы увидели плывущий пароход! Да-да! Над тайгой плыл пароход! Из трубы валил чёрный дым, а пароход тихонько двигался вперёд, создавая фантасмагорическую картину.
Мы с водителем переглянулись, уж не снится ли нам такое чудо, и водитель разогнал машину под 90. Вскоре мы оказались возле сопки, куда сворачивает трасса, и догнали трейлер, на который погрузили большой катер. До него метров двести. Неожиданно нас заносит в левую сторону. Застряли, как говорят в народе, «по самое не могу». Пришлось разматывать трос на лебёдке, прикреплённой на бампере. Зацепил за ближайшую берёзу на той стороне трассы. Минут через 15 выбрались на дорогу. (При желании я мог бы написать инструкцию под условным названием «Тысяча и один способ вытаскивания автомобиля из снега, песка и российской грязи», но не хочу. Пусть ее пишут водители-профессионалы).
Мы вновь на трассе, вновь пытаемся догнать трейлер, но он исчез, словно воздушный корабль растворился в воздухе. Мы так и не узнали, куда он ехал и почему вёз катер.
Эта загадка преследует меня всю жизнь.
Улётная тема
Во времена Союза во многих крупных авиаотрядах имелись подразделения ПАНХ – Применение Авиации в Народном Хозяйстве. Они руководили в основном «малой авиацией»: самолётами «Ан-2», «Як-12», вертолётами. Эта техника совершала санрейсы, выбрасывала десантников для тушения лесных пожаров, доставляла груз геологических партий в места, куда можно было добраться только с помощью авиации, патрулировала работу газопроводов, контролировала ситуацию на дорогах.
Самым распространенным был самолёт «Ан-2» ‒ «Аннушка», или как его прозвали в народе – «Кукурузник». Откуда взялось такое прозвище?
В начале 60-х годов прошлого века этот самолёт активно использовали в сельском хозяйстве. С его помощью разбрасывали над полями удобрения и ядохимикаты. В те же годы ЦК партии принял решение: где только можно и где нельзя начать выращивание кукурузы. Её сажали даже на Кольском полуострове. А так как «АН-2» содействовал развитию сельского хозяйства, то отсюда и получил это народное прозвище – «Кукурузник».
«Ан-2» с 1946 года бороздит небо нашей родины. Самолёт прост в эксплуатации, имеет отличные лётные характеристики, а его изготовление соизмеримо с производством автомобиля класса-люкс. Верю, что даже наши внуки увидят в небе этот легендарный биплан.
Мне много приходилось летать на этой марке самолёта и на вертолётах различных типов. Экспедиция направила меня на курсы борт-операторов. Получил удостоверение и «Лётную книжку». За два года набралось 900 лётных часов. В основном приходилось летать в Западном Казахстане и в Западной Якутии. Случались приключения: серьёзные и не очень. Чтобы снять напряжение тяжёлого рабочего дня много шутили: и лётчики, и мы – борт-операторы.
Но первый полёт на «Аннушке» мне пришлось совершить в качестве пассажира в феврале 1969 года на Кольском полуострове. Наша группа геофизиков работала в Ковдоре. Руководство поручило мне доставить секретную документацию в Кольский филиал АН СССР, расположенный в Апатитах. Было приказано лететь самолётом. Между этими населёнными пунктами расстояние по прямой 130 километров, которое «Ан-2» преодолевает за 40 минут полёта.
Ощущение от первого полёта самое яркое, незабываемое. Его трудно передать словами: мы превратились то ли в птицу, то ли в летающего ящера, а может быть и птеродактиля. И вот ‒ посадка. Только «Аннушка» коснулась взлётной полосы, как нас закрутило на месте, задребезжал фюзеляж, иллюминаторы накрыла снежная пелена. Крутило минуты две, а может быть и три. Никто из пассажиров не пострадал. И только, когда мы на полусогнутых выползли из салона, выяснилось: при посадке вдоль продольной оси лопнула лыжа. Отправиться этим же бортом в обратный рейс не могло быть и речи. Пришлось ждать в аэропорту утра следующего дня. Руководство даже хотело мне поставить прогул, но разобравшись в чём дело, наградило внезапным отгулом.
А это уже Якутия. 1976 год. Рабочий день начинался в шесть утра, а заканчивался в девять вечера. Постоянные взлёты и посадки выматывали и пилотов, и операторов. Здесь уже не до таёжных красот, но когда видели бегущих от самолёта сохатых или медведей, то все начинали их считать, а потом спорили: сколько животных нам повстречалось на самом деле.
Идём домой. В небе грозовые облака, начинается лёгкая болтанка, где-то возле горизонта посверкивают молнии. Подлетая к аэропорту, командир связывается с диспетчером, сообщает, что готов совершить посадку, просит разрешения. Но тот сообщает, что скоро должен садиться рейсовый «Ту-134», а нам приказано идти на второй круг. И тогда наш командир дает диспетчеру такую информацию: «Иду на одном моторе!» Видимо, диспетчер тоже вымотался за смену, не врубился в ситуацию, и даёт нам «добро» на посадку, а тушку отправляет на второй круг. Никогда не устану повторять: «Ан-2» ‒ замечательный самолёт, с замечательными аэродинамическими характеристиками.
Этот случай произошёл в Красноярске примерно в те же годы. «Аннушка» идёт на посадку, и тут у неё отрывается винт! Командир выбирает необходимую глиссаду и без шума садится на полосу. Никто из пассажиров так и не понял, что произошло.
А вот какой номер выкинул молодой командир «Ан-2» в Мирном. Ему поручили доставить десять телят и ветеринара в якутский совхоз. Самолёт разбегается, взлетает, и почти сразу же делает «мёртвую петлю», падает на полосу, ломает шасси. Ни один телёнок не пострадал. О ветеринаре и экипаже я уж не говорю. А что же произошло? Не был закреплён груз. Во время взлёта всех телят снесло в хвост. Тем самым оказалась нарушенной центровка борта. Вот так появился на свет еще один «Нестеров» ‒ так прозвали молодого пилота в мирнинском авиаотряде.
Случалось, что шутили и операторы. Как правило, на всех вертолётах, с целью увеличить протяженность маршрута ставили в салон один, а то два дополнительных топливных бака. Внутри вертолёта операторы чувствовали себя как дома: ели, играли в карты, иногда курили. Шум винтов мешал нормальному разговору, и приходилось иногда кричать. Но что касается работы, операторы без слов понимали, что надо делать, и редко когда приходилось что-то объяснять друг другу.
Сергей был матёрым таёжником, двадцать лет проработал на северах, в основном оператором на аэромагниторазведке. Из «своего» «Ми-4» не вылазил – трудился и зимой, и летом.
Надо заметить, что салон «Ми-4» значительно меньше, чем у «восьмёрки». Все операторы работают почти сидя друг у друга на коленях. Аппаратура Сергея была размещена рядом с баком. Он начал подключать шланги, занялся её калибровкой. В том рейсе у него появился новый помощник, выпускник вуза. Для молодого специалиста это был первый рейс.
Вертолёт вышел на профиль, началась работа. Сергей, по традиции, перед первым замером, закурил беломорину. И в тот же момент его кто-то начал дёргать за рукав. Обернувшись, оператор увидел своего нового помощника с расширенными от ужаса глазами. Он жестами начал показывать, что вертолет может взорваться. Сергей тоже сделал испуганные глаза, и начал медленно гасить папиросу о топливный бак. Молодой специалист бросился к двери, стал дёргать за ручку. Его еле успели втащить в салон. А иначе…. Это был первый и последний вылет молодого специалиста на профиль.
Полевой сезон 1972 года для нашей партии начался в Западном Казахстане в центре Прикаспийской низменности. В том месте находился заброшенный поселок бурильщиков Аралсор. Именно там с 1962 по 1969 годы бурилась в стране первая сверхглубокая скважина. После того, как была достигнута отметка 7190 метров, из-за многочисленных аварий буровые работы были прекращены. Посёлок опустел.
В нашей партии работало 80 специалистов. Любой из нас мог выбрать понравившейся ему дом. Мы проводили серьёзные работы по глубинному изучению земной коры. Настолько серьёзные, что для их выполнения приходилось использовать подземные ядерные взрывы. За год до нашего появления в Аралсоре бурились скважины глубиной три километра. В них опускался заряд мощность в пять мегатонн.
Процесс был рассчитан по минутам. За сутки до взрыва приходилось расставлять на профиле длиной в триста километров сейсмозаписывающую аппаратуру, работающую в автономном режиме. Для оперативной расстановки аппаратуры использовали авиацию. К партии было приписано четыре борта «Ан-2», и вертолёты «Ми-8» и «Ми-4».
Операторы подружились с экипажами. По нашей просьбе, а то и по собственной инициативе, они совершали незапланированные рейсы. Так, у одной из «Аннушек» неожиданно разрядился аккумулятор. Что делать? Ждать, когда привезут из авиаотряда – безумие. По этой причине мог сорваться плановый взрыв, а за это никого по головке не погладят. И тогда командир того самого «Ан-2» договорился с экипажем «Ми-8» слетать на полигон. Дело в том, что на него свозили списанную военную и гражданскую технику, в том числе, и самолёты. А потом по этим мишеням стреляли ракетами из разных уголков страны.
«Мишка восьмой», никого, не предупредив, отправился в путь. Сели возле списанных «Аннушек» Сняли даже два аккумулятора (один на всякий случай). Взлетели. И только вертолёт покинул зону влияния полигона, как начались стрельбы. Хорошо, что стреляли «болванками» ‒ ракетами без боевых зарядов. Иначе всё могло закончиться весьма плачевно…
С мая по сентябрь мы фактически подчинялись сухому закону. Редко кто привезёт из командировки спиртное, да и то для своих. Почему-то выбрали дату 1 сентября и на том же «Ми-8» решили слетать за водкой. Сели в крупном посёлке, возле школы. И это стало роковой ошибкой пилотов. Посадка вертолёта – это событие! Видимо прилетело начальство или нагрянула какая-то комиссия. К нам мгновенно подъехал на «УАЗике» председатель колхоза и, узнав в чём дело, отправился с нашими парнями в магазин.
В школе были сорваны уроки. Все учащиеся по случаю начала занятий в белых рубашках, чёрных брюках и юбочках облепили вертолет. Особенно им хотелось покачаться на несущей балке, на который крепиться хвостовой винт. Командир понял, что через несколько минут от вертолёта ничего не останется. Тогда он приказал второму пилоту Андрею отогнать непрошеных гостей. Но как это сделать? Андрею было под тридцать, а рост превышал два метра. Некоторые школьники не доставали ему до пояса. Лётчик зычным голосом остановил учеников, разбил их на несколько команд, и устроил соревнование: какая команда быстрее пролезет под вертолётом.
Дети есть дети. Они быстро втянулись в игру и своими рубашками до блеска вычистили днище вертолёта. Мы мечтали только об одном: скорее взлететь, и только догадывались, как достанется этим оболтусам за испорченную форму.
Любое воздушное судно, идя на посадку, обязано связаться с диспетчером, получить разрешение. В случае, если порт прописки находится на значительном расстоянии от места нахождения судна, борт поднимается на приличную высоту для связи с диспетчером, докладывает ему об окончании лётного задания и только после этого совершает посадку.
В тот день мы изрядно вымотались, обслужили все наши точки и возвращались в Аралсор. Все, кроме меня, спали. Каждый устроился как смог. У меня нет привычки спать в транспорте. Я смотрел в иллюминатор на многим уже надоевшую степь, и восхищался возможностями винтокрылой машины. Вертолёт летел на высоте трёх метров от земли, и ощущение скорости было фантастическим.
Среди нас был рабочий по прозвищу «Ну, погоди», так как внешне напоминал волка из одноименного фильма. И если почти все геофизики носили шорты, то «Ну, погоди!» ходил в чёрных по колено трусах, чем ещё больше соответствовал герою фильма режиссёра Котёночкина. Так вот, «Ну, погоди!» выбрал себе место для сна на топливном баке, подложив под голову спинку от кресла. С комфортом устроился мужик.
Вот и Аралсор. «Ми-8» поднялся на приличную высоту для связи с диспетчером. Открылась дверь кабины, и из неё вышел механик. Он грустным взором посмотрел на спящую братию, увидел, что я не сплю, подмигнул и поднял вверх большой палец – мол, не бойся. Как только механик скрылся в кабине, почти сразу же перестал работать мотор и вертолёт камнем начал падать вниз. Все разом проснулись, на борту началась паника. Страшно и непредсказуемо поведение людей в этот момент. А мы просто испытали состояние невесомости, нас оторвало от своих мест. Когда к нему готовишься заранее, то хочется вновь и вновь парить в воздухе, но когда в него попадаешь внезапно, то лучше не надо.
Из-под «Ну. Погоди!» потекла какая-то жидкость.
Мы падали несколько секунд. Потом вновь включился двигатель, лопасти закрутились в нужную сторону, и вертолёт совершил мягкую посадку. Экипаж первым оказался на земле, и, сев за руль своих мотоциклов, умчался в степь. Лётчики привезли их, чтобы разнообразить свой досуг, устраивали степное авторалли. Операторы приходили в себя, курили, на повышенных тонах обсуждали случившееся. «Ну, погоди!» спрятался от народа за салон вертолёта, там принялся выжимать трусы…
Потом выяснилось, что лётчики применили приём авторотации – способ аварийной посадки вертолёта. Им можно пользоваться на разных высотах. Всё зависит от мастерства командира. Отключается двигатель, и лопасти начинают раскручиваться в обратную сторону. Находясь в таком режиме, машина становится практически неуправляемой. Но стоит включить двигатель, и всё становится на свои места. Все вертолётчики изучают теоретически и применяют на практике этот способ посадки в лётных училищах.
В конце августа один из профилей вышел за пределы Казахстана, и частично перешагнул границу Саратовской области. Мы работали на «Ан-2». Сели на убранное поле, почти вплотную к пашне. (Как-то я большими шагами измерил тормозной путь самолёта – шагов оказалось 30). Как обычно поставили записывающую аппаратуру. Стал накрапывать дождик. Для нас он был, как подарок – дождей не было всё лето. Но, как поется в одной песне: «Недолго музыка играла…»
Пошли на взлёт. Однако подмокшее поле увеличило коэффициент сцепления колёс с грунтом, у самолёта не хватило мощи. Мы поднялись метров на пять и благополучно плюхнулись на пашню.
Прошёл первый испуг, наступил второй: как выйти из этой ситуации? Ведь застряли мы, что называется, лучше не бывает. Семеро мужчин попытались вытолкнуть самолёт руками, но куда там! Нужен трактор. Посмотрели по карте – до ближайшего колхоза семь километров. И тут мы увидели, что рядом с нами в двухстах метрах проходит дорога, и по ней движется машина. Пока остальные соображали, я бросился ей наперерез. Это оказалась водовозка. В кабине уже сидело два пассажира. Водитель спрашивает: «На бочку полезешь?» А куда деваться? Я уже наверху, держусь за скобы.
Помнится, из горловины хлестала вода, я весь промок. Но доехали быстро.
В правлении дым коромыслом: председатель собрал бригадиров. Тут и посев озимых, и уборка свёклы, и распределение техники. Вдруг в кабинет врывается бородатый мужик в очках и промокшей штормовке. Не сразу, но воцарилась тишина. Кто такой? Объясняю ситуацию, прошу трактор. И тут председатель как взорвётся! Такой поток из него разных слов вылился, что захлебнуться можно. Но потом успокоился и говорит: «Первый раз слышу, чтобы просили трактор “Кукурузник” вытащить. Ну, что дадим трактор товарищам, выручим геологов?» «Дадим!» ‒ поддержало собрание председателя.
К сожалению «Кировца» не дал, а разрешил взять «С-100» ‒ тоже мощный трактор. Прихватили с собой буксирный трос – как в воду глядели: откуда у самолёта такое специфическое оборудование?
Трактор легко вытащил «Аннушку» на поле, отволок подальше от пашни. Командир дал трактористу за работу 25 рублей. Тот аж подпрыгнул от такой щедрости, и говорит на прощание «Вы к нам почаще прилетайте, скоро хорошие дождики пойдут!».
Два часа заняло у нас это приключение. Конечно, по этой причине, дневное задание не было выполнено. Главное – руководство авиаотряда не узнало об этой истории, а не то командир точно бы получил прокол в талоне предупреждений.
А на обратном пути командир отметил мои старания, усадив меня на место второго пилота. Так мне пришлось 20 минут управлять самолетом. Запомнилось навсегда. Эх, ещё бы полетать!
Перебежчик
Так уж получилось, что я никогда не был за границей. На то были разные причины. Имеющих допуск к работе с секретной документации разрешалось отпускать за рубеж спустя десять лет, после окончания его действия. А он у меня был. А если бы не было? Попробуй-ка получи путёвку даже в страны социалистического лагеря с помощью профсоюза. Это стоило таких усилий, что лучше даже не пытаться. И потом для поездки требовались деньги, а их, как всегда не хватало. К тому же много времени отнимала учёба в институтах.
В эру новой России за бугром может оказаться практически любой желающий. Но и сейчас разные обстоятельства не позволяют мне посмотреть на другие страны.
Но зато посчастливилось, находясь в командировках, геологических и кино экспедициях, много поездить по стране. Поэтому, можно было получить представление о Западе ‒ достаточно побывать в Эстонии. Почувствовать, как живёт народ на Балканах ‒ дорога в Молдавию всегда была открыта. О людях, обитающих в странах Средиземноморья, в некоторой степени рассказывал быт и условия жизни народов Кавказа. Побывать в Малой Азии? Зачем? Когда у нас есть Средняя. А чтобы узнать нравы жителей Юго-Восточной Азии, достаточно оказаться в Хабаровске: китайцы, корейцы, вьетнамцы, японцы…. Кого только не встретишь на Дальнем Востоке. Для кого-то эти рассуждения могут показаться наивными, но мне вполне хватило впечатлений, полученных в Латвии и Таджикистане, в Грузии и Казахстане…
Кстати, о Грузии. Один молодёжный журнал, который курировал ЦК ВЛКСМ, выписал мне командировку в Тбилисский Дом пионеров с заданием собрать материал о юношеской киностудии. Шёл 1985 год.
Прилетаю в прекрасный город Тбилиси и ‒ облом…. Выясняется, что Дом пионеров в полном составе отправил своих подопечных в Аджарию в пионерский лагерь. В какой? «На месте разберётесь», ‒ ответили мне.
Батуми встретил меня тропической жарой и нетерпимой духотой. Сразу направился в республиканский обком комсомола. Там меня встретили как родного. Напоили чаем со сладостями, предложили на день остаться в городе. Однако я не мог себе позволить так расслабляться – вначале дело, и попросил гостеприимных хозяев поскорее решить мою проблему.
Несколько человек уселись за телефоны. Вскоре выяснилось, что пионерский лагерь находился на берегу моря, недалеко от поселка Магнетит. Это шесть часов езды на рейсовом автобусе, а потом надо идти два километра в сторону моря.
Автобус еле тащился, поднимался в горы, спускался в долину, и вновь преодолевал перевал. Возникали изумительные горные пейзажи, появлялась неизвестная мне растительность, открывались великолепные панорамы моря.
Водитель никуда не спешил, можно сказать, что останавливался практически у каждого столба. На дороге встретил знакомого, разговаривал с ним минут 15. И хоть бы кто из пассажиров возмутился! А тут ещё на одной из остановок в салон затащили живого козла. Это домашнее животное бекало, пукало, какало орешками. Но хозяин невозмутимо держал козла за рога. Та ещё картина. Слава богу, что эти пассажиры через полчаса покинули автобус.
Где-то к семи вечера автобус прибыл на мою остановку. Пока искал дорогу к морю, пока сжевал беляш, начало быстро темнеть. Дорого проходила вдоль длинного арыка. Звонкое кваканье лягушек делало её ещё более романтичной. Чувствовалось дыхание моря.
Потом дорога оборвалась и уперлась в забор. Рядом оказались ворота в лагерь. Стучусь. Никто не открывает. Но народ есть: за забором вовсю светятся спальные корпуса. Рядом с забором обнаружил лазейку.
И вот я уже на территории лагеря. Охранник встретился лишь у спальных корпусов. Он отвел меня к начальнику. Оказалось, что мне несказанно повезло – автобусы должны были доставить детей завтра, а прибыли два часа назад. Как бы я провёл ночь под кваканье лягушек?
Начальник лагеря пригласил меня после отбоя в столовую, где собирались отметить открытие лагеря. Это мероприятие называлось красивым словом «бражничать», а сегодня мы бы сказали «накрыть поляну».
Собралось все взрослое население лагеря. Меня представили, дали сказать несколько слов, и началось пиршенство, которое длилось всю ночь. Я не могу перечислить блюда грузинской кухни, которые удалось отведать, потому что не знаю их название, а если и знаю, то боюсь неправильно написать. Пили белое и красное сухое вино, шли непрерывные тосты, и я, не зная языка горцев, почти всё понимал, настолько тёплой и дружеской была атмосфера в зале. Пели песни. Конечно, начали с «Сулико», а потом…. Лучше не спрашивайте – боюсь опять всё перепутаю.
В промежуток между сменами блюд танцевали. На магнитофоне были записаны народные и «международные» танцы. Меня познакомили с красивейшей женщиной, которую я когда-либо встречал: потомком рода Багратиони – Мананой. Мы даже сделали вместе несколько па в медленном танго. Я представил, как нелепо выглядел со стороны – ведь Манана вела студию народных танцев.
В половине шестого все пошли на пляж. Вода, ещё не прогретая солнцем, слегка бодрила. Не было состояния опьянения, как рукой сняло усталость, будто мы всю ночь и не участвовали в кутеже.
В семь объявили подъём, и началась лагерная жизнь по утверждённому расписанию.
Десять дней, проведённые в лагере, для меня превратились в один день – в один день бесконечного праздника. Я собрал обширный материал для журнала, познакомился с интересными людьми, общался с подростками-кинолюбителями, помогал им советами в съёмках фильма, который они снимали на берегу Чёрного моря.
Но пора и честь знать – подходил к концу срок моей командировки. Только как подумаешь, что вновь трястись в этом дремучем автобусе, в который вместо козла могут затащить и корову, так всё желание возвращаться домой начисто исчезало. А может быть отбить телеграмму в редакцию, сослаться, что заболел, и до конца смены пробыть с детьми, влюблёнными в кино, а потом вместе с ними добраться до Тбилиси? Признаюсь, что меня часто стали одолевать подобные мысли.
Неожиданно, одному из вожатых потребовалось срочно оказаться в Батуми, и он согласился взять меня с собой. Это оказалось спасением. Ещё интересней и прекрасней оказалась дорога, под другим ракурсом раскрывала свои объятия природа. По дороге выяснилось, что вожатый ехал к тем самым комсомольцам, которые помогли мне найти лагерь.
И вот я сижу в кабинете комсомольского босса, беседуем, пьем чай. Внезапно в кабинете появляется человек ниже среднего роста с обветренным лицом и очень тёплым взглядом. Нас представили. Это оказался Аслан Абашидзе, в ту пору занимающий пост министра бытового обслуживания населения, весьма уважаемый человек в республике. В своё время он был на комсомольской работе, и никогда не прерывал связи с молодёжью. Забегая вперёд, скажу, что с 1991 года он десять лет был Председателем Верховного совета Аджарии.
У нас завязался такой разговор.
Министр спрашивает комсомольского вожака:
‒ Ты чем-нибудь удивил гостя?
‒ Хотел Батуми показать, да не было времени.
‒ Вячеслав, а вы когда-нибудь пили настоящий турецкий кофе?
‒ Не знаю. Наверное, не пил, ‒ отвечаю.
‒ Тогда вас мой шофёр отвезёт в Турцию, там и попробуете.
‒ Аслан Ибрагимович, как в Турцию?! У меня даже паспорта заграничного нет!
‒ Ничего, мой шофёр всё уладит. Это в Сарпи. Потребуется всего час времени, а впечатления останутся надолго.
Сарпи – это маленькое село, самая южная точка Аджарии. Находится в 20 километрах от Батуми. С правой стороны дороги – море, с левой – горы. Всё их подножие покрыто лесом. Неожиданно для себя приметил небольшой участок с росшим на нём высоким бамбуком, попадались одинокие пальмы. Всё-таки субтропики, понимаешь.
Здесь же в селе проходила граница между СССР и Турцией, стоял погранотряд, находился пропускной пункт. Это место считалось погранзоной с особыми условиями проживания. В те годы просто так в Сарпи не попадёшь. А на той стороне находится другое меленькое село Сарп…
Я даже не заметил, как мы пересекли границу. Ни наши пограничники, ни турецкие не спросили у нас никаких документов – «Волгу» Абашидзе все знали.
И вот я уже в Турции! Внешних изменений я никаких не заметил, а вот внутри всё клокотало: даже не верилось, что такое могло произойти со мной.
Мы проехали сто метров по турецкой земле, и остановились возле маленькой кафешки. Возле неё стояло всего три столика. Вышел хозяин, обнялся с шофером, и тот передал владельцу кофе какой-то свёрток. Затем появилась молодая турчанка с подносом, и поставила на стол маленькие чашечки с изумительно пахнущим кофе. Его аромат заглушал смрад проезжающих мимо грузовиков. Также была выставлена пиала с арахисом.
Водитель о чём-то беседовал с хозяином, я же наслаждался своим присутствием за рубежом. Первый раз за границей! И как это меня угораздило? Неужели такое бывает?!
Но вскоре стало скучно. Эти двое продолжают разговор, и даже не притронулись к чашкам. Я же давно допил потрясающий и ни с чем не сравнимый кофе, глядел по сторонам. Вокруг не происходило ничего интересного. Тут хозяин что-то крикнул, и турчанка принесла мне ещё кофе.
В этот момент в машине заработала громко рация. Водитель резко встал из-за стола, чуть не перевернув при этом чашки, схватил трубку. Короткий разговор, водитель подходит ко мне:
‒ Извини, дорогой! Срочно шеф вызывает! Не скучай – я скоро вернусь!
Посмотрел на часы. Был полдень. Разные мысли начали одолевать меня – в основном хорошие: вспомнилась жизнь в пионерском лагере…
Прошёл час. Я начал беспокоиться. Хотелось чего-нибудь перекусить. Зашёл в кафе, протянул хозяину рубль, жестами объяснил, что хочу ещё кофе. Тот отрицательно покачал головой, и показал на рассыпанную перед ним мелочь – ему требовались лиры.
«Вот торгаш чёртов», ‒ подумал я, усевшись на своё место. Догрыз оставшийся арахис. Пить чужой и остывший кофе было не в моих принципах.
Прошёл ещё час. Я начал волноваться. Один, в чужой стране, без визы. А если ещё узнают, что я журналист, представляю комсомольское издание, то международного скандала не избежать. И влетит мне тогда по всем линиям. Надо что-то делать? Как что? Возвращаться в Союз…
А мимо меня в обе стороны шли фуры, грузовики, легковушки, и все они притормаживали возле кафе, а то и останавливались. И тогда я решил как-нибудь зацепиться за машину и на ней преодолеть пограничный контроль. Встал из-за стола, перешёл на ту сторону дороги, стал выбирать автомобиль, на который можно запрыгнуть. И тут передо мной возник бородатый турок. Откуда он взялся? Таким образом, попытка использовать автотранспорт для перехода границы была сорвана.
Часы показывали половину четвёртого. «А что, если броситься в море и вплавь пересечь границу? – посетила меня шальная мысль. – Я хорошо плаваю, уйду на километр от берега, пограничный катер меня не заметит. Да, но меня сразу же увидят и турецкие, и наши пограничники, устроят соревнование по стрельбе по перебежчику…»
Почему-то вспомнилась песня Александра Галича «Летят перелётные птицы», и я до бесконечности стал повторять строчку: «Не нужен мне берег турецкий…»
Машина пришла в четыре. Я сел сзади водителя.
‒ Поехали! – строго приказал я.
‒ Извини, дорогой, задержался, ‒ сказал водитель.
‒ Поехали! – повторил я.
‒ Понимаешь, дорогой, ездил в Кобулети – там большой пожар был на складе. Ездили разбираться…
Какое это счастье ‒ возвратиться на родину из-за границы!
(Продолжение следует)
Фотографии, коллажи и графика представлены художником
Владимиром Беляковым, который участвовал в оформлении
первых страниц бумажных вариантов «45-й параллели».
© Вячеслав Лобачёв, 2018.
© 45-я параллель, 2019.