Виктор
Карпушин

Благовещение

Почти оттаяли дороги,

Оврагов различимо дно,

Легко найти иголку в стоге,

Поэту многое дано!

Мне наплевать на бездорожье,

На недомолвки поутру.

Ячмень не перепутать с рожью,

И даже лютик – ко двору.

Зато потом седьмым апрелем,

Когда и синева – не та,

Я, грешный, поклонюсь капелям

Под сенью старого креста.

Я опоздаю на причастье,

Хотя опаздывать не след…

И всё же жить в России – счастье,

Когда семь бед – один ответ!

* * *

В лесу заметно посветлело,

Хотя ещё в низинах снег.

Весна на корточки присела,

Чтобы ручья запомнить бег.

Запечатлённая прохлада,

Остатки сумрачной зимы.

И небо несказанно радо

Глухому отступленью тьмы.

Мох на болоте изумруден,

Изгибы золотой ольхи.

И путь земной открыт и труден,

И сладостно горчат грехи.

* * *

В ней так много любви, в ней так много тоски,

В ней так много расплывшихся красок!

Если дождик идёт иногда – пустяки,

Просто осень всегда – смена масок.

Опадает листва. Колдовской диалог

Продолжают поблёкшие травы.

Поцарапан звездой невысокий порог,

И гремят заунывно составы.

Но об этом напрасно наивно жалеть,

Созерцая трагический трепет.

Если время пришло, истлевая, желтеть,

Тихий ангел лампады затеплит.

И рябины, качаясь у светлой реки,

Где последние вянут кувшинки,

Посчитают оставшиеся медяки,

Чтобы осени справить поминки.

* * *

Вечер. Дождь. Дороги приболели.

Скрыл туман уснувшие стога.

Далеко апрельские капели,

Впереди – разлука и снега.

Впрочем, там, на кромке перелеска

Различима в пелене почти

Призрачная девушка, как фреска, –

Брошенной церквушки кирпичи…

* * *

Воду в речке черти мутят,

Дождик утренний рябит,

Даже ядовитый лютик

В мае праздничный на вид.

Искушает жёлтый глянец, –

Блёстки в пыльных лопухах,

Из былых времён посланец,

Чистый свет в чужих грехах.

Неуместны кривотолки,

Если Троица, и звон

Будит русские просёлки

И поля, где зреет лён.

Где рождаются былины,

Где нисходит благодать…

Церковь. Дождичек. Рябины.

Речки ангельская гладь.

* * *

Жгу книги свои в саду

Экологам на беду.

Роняю злачёный нимб,

В метро неуютно с ним.

Стараюсь попроще быть,

Поменьше с утра курить,

Заваривать крепкий чай,

Ещё – не рубить с плеча.

Запущенный огород

Покоя мне не даёт.

Когда борщевик – с забор,

Не видно заморских гор.

Кудыкина есть гора,

Наверное, мне пора

Взобраться на дикий склон,

Где явь прерывает сон.

Где вольно стоять с утра,

Пусть кружится мошкара;

Задуматься на ветру:

Когда-нибудь я умру...

А, в общем, моё житьё,

Как старенькое жильё:

Повсюду уют и пыль,

Не сказочка и не быль…

* * *

Замёрзли леса и болота,

На хлебе – кристаллики льда.

Окрестных церквей позолота,

Серебряных окон слюда.

И в сумерках стылых – прорехи:

Мерцают призывным огнём

Лампад путеводные вехи,

Поскольку в России живём.

4 декабря 2017

* * *

Здесь пахнут кладбищем рябины,

Печальна русская юдоль.

Деревни брошенной руины,

Где были радость, хлеб да соль.

А нынче осень в травах сорных

Плетёт туманную кудель…

И хрупкий лёд на лужах сонных,

И листьев траурная прель.

* * *

Как будто не хватает вещества,

Подтаяло, и нет ни зла, ни смысла.

Как в детстве не хватает волшебства,

Так в старости – избыток компромисса.

Живём, чудим, и прочен давний круг:

Один обидит, а другой поздравит.

И всё же есть спасительный испуг,

Когда Господь наставит и направит.

Гори, гори, полночная звезда,

Напоминай о судьбах Вифлеема.

И пусть любовь спасает не всегда,

Дороже то, что искренно и немо.

Дороже то, что горше замечать,

Что, не родившись, умирает в споре…

И первые с последними опять,

Не примирившись, разбредутся вскоре.

22.12.2015

* * *

Кропает дождь нехитрые сюжеты,

Прибит к асфальту тополиный пух.

Гуляют в парке юные поэты, –

В руках смартфоны. Парочка старух

Не осуждает молодую поросль

За дырки в джинсах, ветер в голове…

Июньский дождик – солнечная морось,

Намокший тополь – добрый Гулливер.

Ну а меня не огорчает малость

Отпущенного дара и судьбы.

И молодость перетекает в старость,

И вновь в траве рождаются грибы.

* * *

Листва с печалью страстотерпца

Летит мне под ноги, шурша.

Свежо, и замирает сердце,

И светом полнится душа.

Непостижимая открытость,

Просвечивается лесок.

И пусть разбитое корыто

Давно вросло в речной песок.

А завтра встречусь со снегами,

Не разминуться с белой мглой.

И бродит мудрый кот кругами,

Хоть и без цепи золотой.

19 ноября 2017

Морошка

Потчуют в кафешке импортной картошкой,

Ну а я собрался нынче за морошкой.

А попутно можно прикупить чекушку,

Угостить соседа, угостить подружку.

Только очень скоро выветрилась влага,

Вот стою, скучаю около оврага.

Белые берёзы тихо облетают,

Юркие стрекозы в сумерках плутают.

Кажется, что леший смотрит из-за ёлки,

Спящая царевна мается в светёлке.

«Сказочна морошка, вот её и нету!» –

Как тут не поверить местному поэту?

* * *

Мрачный ноябрь уступает пути зиме,

Долго ли, коротко – сказка, лампадка, печь.

Ночь в Подмосковье, считаю года в уме,

И прерывается ходиков тихая речь.

Ветер качает в забытых полях бурьян,

Кажется прошлым струящийся лунный свет…

Пруд одинокий бедой и тщетой осиян,

Выходов много, но выхода будто нет.

Кажется, стонет в далёком лесу сова,

Осени привкус, застывший густой туман.

Так на Руси прорастают порой слова,

И первый лёд – серебристый тугой капкан.

Непредсказуем далёкий ночной костёр,

Веточки ивы царапают гладь пруда.

Так и живу возле прошлого до сих пор,

Перебирая кусочки земли и льда.

* * *

На задворках старинных окраин

Повстречаться возможно с весной.

Мой знакомый поэт неприкаян,

Снова бродит под бледной луной.

Он удачлив и, вроде, не бедный,

Отчего же печаль, словно тень,

Привязалась, и ранней обедней

Не разжалобишь ветреный день.

По России гуляют метели,

Не в диковинку снег в феврале…

Прилетают к жилью свиристели,

И весна различима во мгле.

Успокою смурного поэта,

Вот и снег розовеет слегка.

А слеза накатилась – от ветра, –

Март искрится в глазах старика.

* * *

На тишь да гладь и благодать

Поэт рассчитывать не вправе.

«Умом Россию не понять!»,

Немало бед в моей державе.

В стране метелей и снегов

Привычной жить в пределах строгих,

Всегда хватало дураков,

Как и ухабов на дорогах.

* * *

Нам не вписаться и в конец абзаца,

За банькой ждёт Дантеса пистолет…

Осталась в поле только тень от зайца,

А водки нет, как жаль, что водки нет.

Над чёрным лесом пролетают гуси,

Глазастый братик прячется с сестрой.

Ломает руки бабушка Ягуся –

С корявой палкой, ржавою серьгой.

И дождь без толку мечется и хнычет,

Чего искать и надо ли искать?

Такая осень приключилась нынче,

И домовому не впервой икать.

И жизнь – не в жизнь, и все грибы – поганки,

И волчьих ягод нынче – завались!

Так и живём, как будто после пьянки,

И ангелы под вечер напились.

* * *

Наступает арктический холод,

Удивительно светел покой.

Подмосковный заснеженный город

Породнился с замёрзшей рекой.

Это лучше, чем в грусти сиротство

И тревожные поиски сна.

И дымок бледно-розовый вьётся,

И луны серебрится блесна.

И, поверив рождественской сказке,

Улыбнулся угрюмый поэт…

Ведь искрится берёза по-царски,

И волхвов различается след.

* * *

Не радует снегов круженье,

Не беспокоит неба высь,

Привычно в сумрак погруженье,

Где тени сонные сплелись.

Надёжные прицелы сбиты,

Но это – мнимая беда,

И современные пииты

Сюда приходят иногда.

Они – свои в притихшем парке,

Как раньше – девушка с веслом…

И дворник в старенькой фуфайке

Несёт в руках скребок и лом.

Он не попросит сигарету,

В аллею тёмную свернёт,

Напомнив местному поэту

Про снегопад и гололёд.

* * *

Не слышно песни за рекой, 

Истлели ветхие гармони. 

Смартфон блестящий под рукой, 

Каких тебе ещё гармоний? 

Уже, наверно, лет пятьсот 

Не забредал сюда Сусанин. 

И папоротник не цветёт 

Под голубыми небесами. 

Ну а споткнёшься невзначай, 

Доверься простоте тревожной: 

Сорви случайно иван-чай, 

И не случайно – подорожник.

* * *

Ни кола, ни двора, ни крылечка.

Рощу в поле скрывает туман.

Потихоньку оттаяла речка, –

Та, что помнит полян и древлян.

Тишины заповедная мудрость.

Лёгкий ветер сырой поутру.

Здесь мечтать доводилось, зажмурясь,

Окликая печаль, как сестру.

Иногда исцеляют печали,

Осторожные свисты синиц…

Здесь любили меня и прощали

Под негромкую песнь половиц.

Здесь в родстве с занавешенной рощей

Различима звезда в колее…

Доверяюсь случайной пороше.

Так бывает на русской земле.

* * *

Ночных болот туманный привкус,

Не то бывает по весне.

Костров далёких взгляды рысьи

Ясны в родимой стороне.

Пусть листьев прошлогодних порох

Под бледным небом отсырел.

Здесь необычен каждый шорох,

Как будто ангел пролетел.

* * *

Ночь проходит сонным лесом

И заглядывает в город.

Вьюга крутит мелким бесом,

В мёртвом снеге серп и молот.

Странные приоритеты

В стороне моей метельной.

Не спасают сигареты,

У друзей синдром похмельный.

Нивы сжаты, рощи голы,

И засилье ширпотреба…

Ясен мудрый взгляд Николы,

Спит заснеженное небо.

Ангел смотрит с интересом

На людские заморочки.

Ночь проходит сонным лесом,

Леший курит на пенёчке.

* * *

Откуда такая бездонность

Распахнутых настежь небес?

Почти не смущает бездомность,

Пусть крутит по рощицам бес.

Пусть дождь незатейливо хнычет,

Оплакивая березняк.

Сова возле озера кычет,

Пророки живут в деревнях.

Без них узнаванья не будет

Знакомых и памятных мест.

Кто помнил – однажды забудет

Дорогу, церквушку и крест.

Хотя это вряд ли возможно

Среди накатившихся бед.

И нимб на поэта возложен,

И грешен бездомный поэт.

* * *

Переменчивы русские вёсны,

Холода и тепло – косяком.

Из сараев выносятся вёсла,

Я с хозяином каждым знаком.

Деревенские тихие люди

Возле речки разводят костры,

Эту местность неброскую любят,

Ладят лодки, и речи просты.

На шестах расправляются сети,

Ветер хлопает створкой окна.

И серьёзны и праведны дети,

И прекрасна с утра тишина.

Раскрываются почки на вербах,

С каждым днём прибывает вода.

Я бы смог здесь остаться, наверно,

Половодье навряд ли беда.

* * *

По лезвиям речной осоки

Скользит вечерняя заря.

Молчат поэты и пророки,

К чему тревожить вечность зря?

Такое время недоступно

Иноплеменному уму.

И высыпали звёзды крупно

В небес холщовую суму.

И соль блестит на чёрном хлебе,

И грустен взгляд полей ржаных,

И дальние зарницы в небе,

Где тени мёртвых и живых.

* * *

Пока осока не забронзовела,

Не вмёрзла лодка в берег на ветру,

Привычно слово, и обычно дело,

Да и печаль, пожалуй, ко двору.

Естественная, как полыни горечь,

Простая, как соседский говорок…

Опять в окно заглядывает полночь,

И полон терпкой клюквой туесок.

И, вроде бы, нет смысла торопиться,

Заваривать настой, жалеть цветы…

И скрипнет дверь, и всхлипнет половица,

И сквозь туман проявятся кресты.

После грозы

Вздыхают мостки полусонно,

Под утро случилась гроза.

И чудится запах озона,

Ушедшей родни голоса.

На отмели бродит девчонка,

И жизнь – как немое кино.

В песке догнивает лодчонка,

А лодочник умер давно.

Сплетенье осок нелюдимо,

Зато стрекоза весела!

Ни тлена, ни гари, ни дыма,

Лишь чёрная тень от весла.

И на берегу отдалённом

Не видно ни птиц, ни крестов,

Исчезнувших вместе с озоном

В изгибах прибрежных кустов.

* * *

Ржавеют осени засовы,

Насыщена сырая мгла.

Так что же птицы невесомы,

Неразличима песнь весла?

Опять брожу по бережочку,

В воде угадываю рыб.

И клюква украшает кочку,

И радует ядрёный гриб.

Сплелись уныние и счастье,

И золота полно во рву…

И ждёт интеллигент очкастый

Электропоезд на Москву.

* * *

Рисует тёмные аллеи

Художник в джинсах. Меркнет день.

И жизнь окажется милее,

Когда лица коснётся тень

Тревожной осени, летящей

Над затихающей землёй.

Редеют ивовые чащи,

Река посыпана золой

Задумчивых печалей лёгких.

Художник, отразить успей,

Как в сумерки вплывают лодки

И бродит дождь среди аллей.

* * *

Рябины мёрзлые рубиновы,

Огни издалека видны.

Снег розовеет под рябинами,

Предчувствуя восход луны.

Святое время для художника,

Для осознанья волшебства.

Когда тревожна дрожь треножника,

Излишни жесты и слова.

А сумерки не будут лишними,

Мерцанье ёлочных гирлянд.

Пора обзаводиться лыжами,

Поверив в призрачный талант.

Луна – конфетка театральная

Искрится блёсткой на сосне.

И дремлет до весны проталина

В моей метельной стороне.

* * *

С утра снежок напоминает брют,

Река искрит в разрывах стылых трещин.

Сугробы расчищать – напрасный труд,

Когда стихи, как береста, трепещут.

Ах, этот белый светлый березняк,

Изломанные мёртвым ветром сучья!

Заброшенный разобранный барак,

Репейник замороженный колючий.

Оцепененье неба и земли,

Задумчивость тропинки вдоль оврага,

Чуть различимый колокол вдали,

Оттаявшая чёрная коряга.

И старомодный сельский говорок,

Лохматые угрюмые собаки,

Сквозь дымку розовеющий восток

Напомнят просто: путь мой не во мраке.

* * *

Сегодня первые Емели

Ступили на некрепкий лёд.

И смотрят искоса метели:

Авось им снова повезёт?!

Кряхтя, выдалбливают лунки,

Вороны им – почти родня.

Своим дыханьем греют руки

У папиросного огня.

И каждый – чуточка мессия,

Задумчив и нетороплив.

И удивляет мир Россия,

Над бездной голову склонив.

30 ноября 2017

* * *

Тропинка – вскользь, а впереди – пруды,

Здесь много хлама, разной ерунды:

Пустых бутылок, книжек со стихами…

Ты всё найдёшь, проснувшись с петухами.

Немного солнца. Это – до поры,

Почти не беспокоят комары.

И хрипловатый поезда гудок –

Помятая закладка между строк.

* * *

Туманные окраины,

Родимые края.

Плутаю – неприкаянный,

Среди таких, как я.

Не мельтешу, не жалуюсь,

Стараюсь меньше врать…

Вдруг опустились жалюзи

Дождей. Ну вот, опять!

Тоска непредсказуема,

Надежда – невольна.

Усохшая изюмина –

Ущербная луна.

Раскисшие обочины,

Пикирующий лист,

Шальных ветров пощёчины

И электричек свист.

Живём, – какая разница, –

Что наш во мраке путь!

А, в общем, всё уладится,

Потом, когда-нибудь…

* * *

– Ты разве не заточен на успех?

Куда бредёшь? Зачем тебя заносит?

Так говорят, а я молчу за всех

И по глоточку постигаю осень.

Учусь у неба слушать тишину,

Разгадывать законы мирозданья.

Кленовый лист приклеился ко дну

Ведёрка, и хранит колодца знанья.

С поэтом давней тайной поделись,

Открой свои секреты ненароком.

Вот птицы снова к югу подались;

А нам куда, скитальцам и пророкам?

* * *

Учитесь грусти у зимы,

Хвала мерцающему снегу!

Соседи не дают взаймы,

Но перейти возможно реку.

На отдалённом берегу

Даст прикурить случайный путник,

Отыщется игла в стогу,

А путь укажет мёрзлый прутик.

И будет ведьма подпевать

Неутихающей метели,

И будем горе горевать,

Что на Руси всегда умели.

Ходили к проруби, когда

Звезда крещенская горела,

И стороной брела беда,

И у беды бывает дело.

К церквушке выйду сквозь снега,

Свечой залюбовавшись зыбкой…

И на улыбочку врага

Отвечу праведной улыбкой.

* * *

Февраль. Застенчивые блёстки.

Зима уходит на покой.

Тропинок ледяных бороздки.

Холодный сумрак над рекой.

В оцепенении природа.

Церквей лампадная печаль.

И будничная непогода,

Поскольку на дворе февраль.

Любить – напрасная затея,

Но как-то зябко без любви…

Так принимает Мангазея

Оттаявшие корабли.

* * *

Чем пахнет осень? – Свежим перегаром,

Усталостью задумчивых бомжей,

Пустой бутылкой и ботинком старым,

Тревогой отлетающих стрижей.

Они вернутся, может быть, с весною,

Покружатся над городским двором...

Как жаль, ничто не вечно под луною,

Но счастье есть – делить тепло с костром.

Делить тепло и умножать печали,

В осенний сумрак проводить такси…

Холодный дождь, дрожа, пожал плечами;

Так сотни лет случалось на Руси.

28 августа 2017