Мёртвенный пепел лун в трауре неба,
Перхотью буквы звёзд – моё имя,
Чтобы его прочесть – столько вёрст...
Нибелунг! Ничего у тебя не выйдет –
Кошка сдохла, хвост облез,
И никто эту кровь не выпьет,
И никто её плоть не съест.
Ждёшь? Врёшь!
В руках синдромная дрожь. Пьёшь? Что ж,
На то и солнечный день
Раскис в квадрате окна.
И твоя мама больна,
И твоя мама одна.
Утешься собственным сном,
Где я – рябиной за окном...
Вольному руки греть в пламени танго,
Я заклинаю пить воды Конго,
Чтобы пожар отмыть. Печь, да печь!
Нибелунг! Это палит костры туземка –
Бронзовая самка гну
И ты в клетке её так крепко,
Что не поймёшь почему.
Весна.
Похмельный сладко мурчит
Бес сна
Вчера была тарида,
Сегодня в горле блесна.
Твоё вино не беда,
Когда вина не ясна.
Ещё одним серым днём
На кухне с грязным столом,
Где я – рябиной за окном...
В памяти млечных рун – смерти и корни,
В рунах – движенье зла в миокарде,
Чтобы его простить – два крыла.
Нибелунг! Это плавит твой воск конвектор,
Перья крыльев вмёрзли в сталь,
Память в трубы уносит ветром.
Улетай... Улетай!
Семь бед –
Один ответ – бога нет... как нет!
Где на столе будет гроб,
Там на столе будет спирт.
Где за столом кто-то пьёт,
Там под столом кто-то спит,
Где человеческий лом
Присыпан хлоркой и льдом,
Там я – рябиной за окном...
Мне сегодня прольётся
Белой кошке в оконце,
Лучик бисера пыли,
Доброе утро.
Мне сегодня воздастся
Три ступеньки от царства,
Три подковки от Сивки,
Три копытца от братца,
Три попытки вернуться,
Две попытки остаться.
С вечера полоумна,
Вокзал немноголюдный,
Прощай моё детство.
А с утра безголова
От короткого слова
На стекле электрички.
Мне по ранней дорожке
До беззубой старушки.
Пауки в паутинке
Шолом алейхем.
Преисполнена граций
С бересты колесница,
Я не синяя птица
В три погибели гнуться,
Я хочу улыбаться
Чтобы не разминуться.
И что сегодня Джа даст нам
Станет горьким лекарством
С песней по жизни.
И чего мне стрематься
Белой кошке в окрошке,
Парус надежды.
Белой кошке в оконце,
Лучик бисера пыли,
Доброе утро.
Мне сегодня воздастся
Три ступеньки от царства,
Три подковки от Сивки,
Три копытца от братца,
Три попытки вернуться,
Две попытки остаться.
С вечера полоумна,
Вокзал немноголюдный,
Прощай моё детство.
А с утра безголова
От короткого слова
На стекле электрички.
Мне по ранней дорожке
До беззубой старушки.
Пауки в паутинке
Шолом алейхем.
Преисполнена граций
С бересты колесница,
Я не синяя птица
В три погибели гнуться,
Я хочу улыбаться
Чтобы не разминуться.
И что сегодня Джа даст нам
Станет горьким лекарством
С песней по жизни.
И чего мне стрематься
Белой кошке в окрошке,
Парус надежды.
А у Сендея были дома, но не все,
А у Сендея жила белка в колесе,
И тапёром – экзотический тапир,
И жирафом был кассир,
И приглашал всех нас в синематограф.
И Сендей собирал серебро,
Благо за ночь его намело.
И на улицах было светло от того серебра.
Детворе на ура, и Сендею добро в закрома.
И совсем не пропало добро.
Даже летом, когда стало тепло,
То Сендей раздавал серебро просто так, задарма,
Детворе на ура, и Сендею светло в закрома…
А у Сендея жили дивы во дворе.
Сендей лукаво улыбался в серебре.
Там для тебя были воздушные шары и испечённый каравай,
Там для меня была охотница с серебряным луком.
Но остался он без серебра,
Без кола и без двора.
И сказал: «Значит, время моё ещё не пришло».
Но пришли доктора и сказали: «Пора в закрома».
А у Сендея жила белка в колесе,
И тапёром – экзотический тапир,
И жирафом был кассир,
И приглашал всех нас в синематограф.
И Сендей собирал серебро,
Благо за ночь его намело.
И на улицах было светло от того серебра.
Детворе на ура, и Сендею добро в закрома.
И совсем не пропало добро.
Даже летом, когда стало тепло,
То Сендей раздавал серебро просто так, задарма,
Детворе на ура, и Сендею светло в закрома…
А у Сендея жили дивы во дворе.
Сендей лукаво улыбался в серебре.
Там для тебя были воздушные шары и испечённый каравай,
Там для меня была охотница с серебряным луком.
Но остался он без серебра,
Без кола и без двора.
И сказал: «Значит, время моё ещё не пришло».
Но пришли доктора и сказали: «Пора в закрома».
Ты пройдёшь по росе перед сном.
Ты уснёшь, ой увидишь город.
Город, крытый серебром...
Эх, кабы серебро то пальцем тронуть.
Ты летишь, а над городом
Лунный свет с неба льётся.
Город, крытый золотом...
Эх, не коснись рукой, а то проснёшься.
Ты одна среди звёзд и огня,
Скачешь вверх по дороге лунной.
Слышишь, осади коня –
Не гони ты, ночь так безумна.
Ночь устала показывать сны.
Кончен бал, и окно открыто.
Тает золото луны...
Эх, пока ночь, лети, Маргарита.
Среди опалов, яшм и изумрудов,
В лесу из гладиолусов и маков,
Гуляют гномы. Спросите откуда?
Я их в лицо не видел, но однако...
Когда растает снег на этой крыше,
Когда весна просушит эти лужи,
Я припаду к земле и я услышу,
И если мне не веришь сам послушай...
Среди машин, витрин и прочей дряни,
В лесу антенн, домов и телебашен,
Гуляют, кто – они не знают сами,
Я слышал, люди очень может даже.
Любви не просят и любви не будет.
В дожде не ищут дождь, а лишь уюта,
А если так, то свиньи тоже люди,
Но странно, что не слышат почему-то...
Гуляют кто они не знают сами,
Они умны, красивы и одеты.
А я дурак припал к земле ушами
И слышу изумрудные сонеты.
Они, быть может, сами не хотели,
Но знали кто, как стали непохожи,
На тех, кто они есть на самом деле...
Я их люблю, – любовь ещё быть может!
В лесу из гладиолусов и маков,
Гуляют гномы. Спросите откуда?
Я их в лицо не видел, но однако...
Когда растает снег на этой крыше,
Когда весна просушит эти лужи,
Я припаду к земле и я услышу,
И если мне не веришь сам послушай...
Среди машин, витрин и прочей дряни,
В лесу антенн, домов и телебашен,
Гуляют, кто – они не знают сами,
Я слышал, люди очень может даже.
Любви не просят и любви не будет.
В дожде не ищут дождь, а лишь уюта,
А если так, то свиньи тоже люди,
Но странно, что не слышат почему-то...
Гуляют кто они не знают сами,
Они умны, красивы и одеты.
А я дурак припал к земле ушами
И слышу изумрудные сонеты.
Они, быть может, сами не хотели,
Но знали кто, как стали непохожи,
На тех, кто они есть на самом деле...
Я их люблю, – любовь ещё быть может!
Одиноким – одиноко,
вьюга только да осока.
И дорога не подруга –
однонога, однорука.
Не дорога, а дорожка
от порога до окошка.
Одиноко от печали –
не ругали, не прощали.
Мне не надо, ради Бога,
ни заката, ни восхода.
Мне бы снова хоть немного,
хоть бы слово от порога.
Непохожая на сны,
Непохожая на бред,
Удивительна, как цвет
Первой радуги весны.
Необычная как чушь,
Очевидная как ложь,
Ты по улице идёшь,
Отражаясь в грязи луж.
И ты идёшь по городу,
И за тобой летят бабочки,
И, где ступают твои лодочки –
Непохожая на бред,
Удивительна, как цвет
Первой радуги весны.
Необычная как чушь,
Очевидная как ложь,
Ты по улице идёшь,
Отражаясь в грязи луж.
И ты идёшь по городу,
И за тобой летят бабочки,
И, где ступают твои лодочки –
Там распускаются цветы.
Давай возьмёмся за руки,
И полетим по радуге
В страну волшебную,
Где будем вместе – я и ты...
И я не знаю что со мной,
И мои в дуду трузера
На все стороны ура!
И я сегодня холостой.
И я сегодня – хучи-мэн.
Хучи-кучи-мэн.
И ты сегодня – Чио-сан.
Ты узнаешь без проблем
Мой в ромашку «Ситроен»
По квадратным колесам.
И ты идёшь по городу,
И за тобой летят бабочки,
И, где ступают твои лодочки –
Давай возьмёмся за руки,
И полетим по радуге
В страну волшебную,
Где будем вместе – я и ты...
И я не знаю что со мной,
И мои в дуду трузера
На все стороны ура!
И я сегодня холостой.
И я сегодня – хучи-мэн.
Хучи-кучи-мэн.
И ты сегодня – Чио-сан.
Ты узнаешь без проблем
Мой в ромашку «Ситроен»
По квадратным колесам.
И ты идёшь по городу,
И за тобой летят бабочки,
И, где ступают твои лодочки –
Там распускаются цветы.
Давай возьмёмся за руки,
И полетим по радуге
В страну волшебную,
Где будем вместе – я и ты...
Давай возьмёмся за руки,
И полетим по радуге
В страну волшебную,
Где будем вместе – я и ты...
Была у милой коса честью-безгрешностью.
Стали у милой глаза блядские с нежностью.
Ой лебеда-беда моя – далека к милой дорога.
Рваная в сердце рана, безнадёга ты, безнадёга.
Жареный в красном зареве, в четырёх дымах копченый,
Бросил снова взгляд за море – спасибо конченым.
У милой кольцо на пальце обручальное с кровостёком.
Крылья под капельницей, безнадёга ты, безнадёга.
Это недолго куплено, то, к чему руки тянутся.
Продана – не загублена, крадена – да останется.
Только уже не хочется бить копытами у порога.
Ржавчиной позолочённого, безнадёга, ты, безнадёга.
Стали у милой глаза блядские с нежностью.
Ой лебеда-беда моя – далека к милой дорога.
Рваная в сердце рана, безнадёга ты, безнадёга.
Жареный в красном зареве, в четырёх дымах копченый,
Бросил снова взгляд за море – спасибо конченым.
У милой кольцо на пальце обручальное с кровостёком.
Крылья под капельницей, безнадёга ты, безнадёга.
Это недолго куплено, то, к чему руки тянутся.
Продана – не загублена, крадена – да останется.
Только уже не хочется бить копытами у порога.
Ржавчиной позолочённого, безнадёга, ты, безнадёга.
Где-то
(про то знать не велено)
Сокрыто не золото,
А просто лето,
Где всё ещё зелено,
Где всё с виду молодо.
К тому народная примета –
(про то знать не велено)
Сокрыто не золото,
А просто лето,
Где всё ещё зелено,
Где всё с виду молодо.
К тому народная примета –
Чувак дорогу перешёл.
А в небе звёздочкой ракета,
В кармане белый порошок.
Чувак
В клешах,
Чувак в клешах дорогу перешёл,
А это значит, что ещё
А в небе звёздочкой ракета,
В кармане белый порошок.
Чувак
В клешах,
Чувак в клешах дорогу перешёл,
А это значит, что ещё
Всё будет хорошо.
Чес-слово, сижу я за хатою,
А звёзды всё падают…
Эх, клёво!
А я все желания
Задумал заранее.
К тому ж народная примета –
Чес-слово, сижу я за хатою,
А звёзды всё падают…
Эх, клёво!
А я все желания
Задумал заранее.
К тому ж народная примета –
Чувак дорогу перешёл.
А в небе звёздочкой ракета,
В кармане белый порошок.
Чувак
В клешах,
Чувак в клешах дорогу перешёл,
А это значит, что ещё всё будет хорошо...
А в небе звёздочкой ракета,
В кармане белый порошок.
Чувак
В клешах,
Чувак в клешах дорогу перешёл,
А это значит, что ещё всё будет хорошо...
Вот...