* * *
И обнять тебя так по-девичьи горячо,
Подставив под щеку хиленькое плечо.
Ради блажи быть выбранной впопыхах,
Чтобы сжать твоё ржавое сердце в своих руках.
Мы потом уже будем додумывать вопреки,
И хватать дорожные сумки, как маяки,
И дурацкие рожи разглядывать вдалеке,
Становится талой водой в реке.
Уходить, не зная, кто погасил
Эти искры, что вновь не осталось сил.
А потом уже дома, не целясь стрелять в висок
Фейерверком не сказанных слов.
* * *
Мы – воины света,
мы врём беззаветно,
что это смешно,
что я гожусь в дочки.
Ты выплюнешь точку,
Я этот стишок.
Красавица Лена
в тебе перемены
натерпит на брошь.
Её водишь за нос,
она хочет замуж,
но ты не берёшь.
Мы ржём в электричке,
Две чиркнутых спички,
А губы – халва.
Не свидимся завтра...
Я морщусь от правды.
И Лена права.
Послание в бутылке
Снадобье выпито, вылито внутрь, залито бабье горе,
Слёзы словно сургуч или ртуть – и бесполезны морю…
Вырыдать, вычеркнуть дурака, лучше июль, чем март.
Из сотни вытяну наверняка только краплёную карту.
Осточертело маяться мне, но счастье всегда перечит.
Прыгнем и встретимся на глубине,
и бог не отменит встречи.
* * *
Я не знаю, откуда слово,
Только вылетит – уж сбылось.
Кто бы знал, на каких основах
Не держалось и не рвалось.
Я ловила их всех сетями
Быстрых взглядов и честных фраз.
Оказалось, одна такая,
Чтобы высечь искру из глаз.
Пару падших и пару лучших,
Только снова не по размеру.
Выбираю всегда из худших
По божественному примеру.
* * *
Оголтелые убаюканы,
Спи и ты.
А в аду, в раю ли мы…
Дни пусты.
Пусть с приходом вечности
Победят,
Наши ангелы демоном
Уговорят.
Перепутаны все понятия:
Зло/ добро.
Не разовьёшь, так подхватишь,
Солнце моё.
Обменяйся с чертями записками.
Победи.
Мой хороший, искренний,
Уходи.
Гадание на ромашке
Он приходит ко мне под утро,
Чисто выбрит.
Из жизни выбит.
Что конкретно хочет – помню смутно.
Он бросает свою рубашку
Весьма устало.
И одеяло
С меня срывает, как лист с ромашки.
И так небрежно мой день разрубит,
А посему –
Не достанься же никому!
В итоге: любит, ещё раз любит...
Конвейер
Они нам трубят о том, что мы дураки,
Наши сердца из папье-маше, потому легки.
Что каждый в своей квартире и бог и царь,
И от работы до дома – пожизненная спираль.
Мол, мы покупаем всё, что нам продают,
на радио в телевизоре нам суют.
Нас спрашивают, мы иногда киваем.
Нас спрашивают, мы не отвечаем.
Ни за себя, ни за брата, ни за жену,
Ни за море и не за воздух
И, господи, не за страну…
* * *
Пишу вам в какой-то город, в какой-то век,
где не каждый мыслящий человек
сможет себе представить в порыве чувств,
чтобы самка так извивалась, что слышен хруст
тонких рёбер её, предрассудков и торжества,
что она, наконец, победила у божества!
И подставила щёку, подстроилась, порвала
на листах заверенные права
на чужого мужчину, что вырос с ней в этот век,
не любя, как истинный человек.
* * *
Финал неясен, итог – неточен,
Нам остаётся блуждать во тьме.
Кто напредсказывал мне пророчеств
Пускай опять позвонит тебе.
Ты мой обломок и мой кусочек,
мой вечный маятник и курсив.
Финал неясен, итог – неточен,
А смысл потерянный – так спесив…
И вот за смыслом и за финалом,
потом – за выстуженным теплом.
То, что должно было стать началом,
как в сказке, вдруг оказалось дном.
Я не в обиде и не внакладе,
и арифметика мне ясна.
Я научилась читать во взгляде
не мне написанные слова…
Невольно чувствуя себя вором,
гадалкой, не обещавшей благ.
Я с пониманием и позором
иду застирывать белый флаг.
Его мама
И ты бы в нём убивала всех его злых чудовищ,
Напридумывала ему разных прозвищ
И шлифовала его скулы своими руками
И говорила б, говорила о нем стихами…
Смотрела ему в глаза и читала строчки,
Изучала линии и изгибы его мягких мочек
Варила вкусный клейкий кисель на ужин
И боялась за него, даже если он не простужен.
И молилась, свечки ставила ежедневно,
На работу его провожала, от двери отходя к обеду.
И так еженедельно повторяла бы всю программу.
Но у него уже есть одна женщина. Его мама.
Счастье
И осеннее настроение набивает досыта.
Встаёшь с недосыпами и душевно бо́сая,
Пробираешься к нему,
и потому лишь, господи, потому,
Что он шепчет нежно так, и руками врежется
В ребра тонкие: «Дай, родная, я тебя обниму!»
Счастье, господи, это частью быть Его,
И по части ценности – лишнего ничего.
* * *
…и отправят нас недолюбленных долюбить,
И заставят нас эти части тонкие починить.
И посадят лицом к лицу, что не убежать,
И придётся чувства донашивать (дочитать).
И желания рыбками выпрыгнут косяком,
И потянет двоих нас в прошлое босиком.
И посмотришь ты мне в глаза, и я всё пойму,
И в последний раз плечи жёсткие обниму.
И сорвётся с края, дрожа, струна,
И любовь моя станет тебе тесна.
НаЖивое
Стихи спадают с меня как платье,
Я обнажаю и смысл, и суть.
Твоё присутствие, как объятье,
Но я не в силах в него нырнуть.
Стихи спадают, и с ними тает
Моя защита, моя броня.
И только чувства не исчезают,
Живя и после, и до меня.
И этих чувств моих на сто комнат,
На тонну платьев, вагон тряпья.
И если ты всё ещё не понят,
Тогда и кожу снимай с меня.
© Валерия Домрачева, 2006–2016.
© 45-я параллель, 2016.