* * *
лучи уходят в кривизну,
но не дробятся на осколки,
и наша жизнь – как месяц тонкий,
где верх колеблется внизу
в неизмеримости небес
восходят чьи-то лики лица
в неисследимости – Бог весть –
нам кажется, что это снится,
но вспыхнет полная луна –
и на незримой амальгаме
запечатлённые тела
взойдут над новыми мирами
* * *
гусиная кожа дождя
меня холодком обожгла
я радостно замер испуган
как стриж над крестом у креста
когда колокольня внизу
и рядом и ложно блаженство
какая картавость у жестов
у крыльев что гибель несут
регата летучих мышей
но пусть паруса – перепонки,
у неба в моём перемёте
лишь ласточки белых стрижей
* * *
проглянули лики
стихий неземных:
цветущие липы
и жёлтые листья на них
лесные сороки
о чём ваши веретена?
последние сроки
последние времена
* * *
пылинки взвешивает луч
они во мраке невесомы
они поверхностью несомы
чей жест торжественно летуч
на световых весах минут
такие маленькие гирьки
равновелики и безлики
но в их струенье – млечный путь
как будто ангела стопа
скользит неведомостью линий
и ливень звёзд и листопад
и листопад как звёздный ливень
* * *
свет – соглядатай
рассеянный свет
крадется вкрадчиво
в тапочках белых
сосредоточен в себе
полуслеп
наг
только евнух
Боже, глаза мои
в небе зажмурь
Боже мой,
выключи
белую ночь
пусть растворится
больной абажур
как парашют
* * *
магическое зеркало залива
в нём отражаясь зыблется над ним
дым от кальяна ладан из кадила
иль облака нерукотворный дым?
дым облака! – им образ мира соткан
им тайны неба не утаены:
как глубина тоскует о высотах
как высота взыскует глубины
при сотворенье мира были те же
извечные начала – твердь и хлябь
и Божий Дух носившийся над бездной
их горизонтом должен был разъять
его рубеж невыносимо зримо
связует разделяя заодно
осуществленье тайного порыва
иль знак о невозможности его?
* * *
с рассветного со смертного одра
встаю едва беспомощен и тих
бессонница – сестра моя родная
все ночи рядом в схватках родовых
и приуняв своё сердцебиенье
и вняв ему как тайному мечу
я царскими вратами вдохновенья
вдруг в стихаре пурпурном прохожу
еще не иерей но раб Господень
душа моя рыдает и скорбит
молюсь я в полночь
и молюсь я в полдень
как самый правоверный неофит
о Боже помоги мне все пороки
преодолеть и твёрдо соблюсти
Твои исповедимые пути
Твои неисповеданные сроки
* * *
Памяти Семёна Шахбазова
крестовый перевал души
увидеть в дымке и сорваться
и кануть камнем в окаянство
опустошённой анаши
затем с безуминкой стихать
и гаснуть замирая в цикле
как в опустевшем лунном цирке
под страшным куполом стиха
в кругу магическом как вий
внять демоническому гласу
замкнуть петлю как яркий галстук
как неизбывное аминь
ты в огневеющей тиши
тебе от вечности казниться
но почему же мне всё снится
крестовый перевал души?
* * *
вновь явлено величие высот
и альфа простирается к омеге
восходят небывалые кометы
и мёртвые поднимутся вот-вот
тогда преобразится вещество
в едином поле в сфере Абсолюта
и полюса вселенские сольются
и утвердится избранных число
мы вне числа
мы – мнимая цифирь
не соль не ртуть
а гибельная сера
как грешники взыскуем милосердья
как грешники мы смерти подлежим
аз первый есть
мне камень давит мысль
скудна любовь
как вера как надежда
остановись прохожий помолись
Бог – Бог живых
и мёртвым вечность брезжит
Диптих
Памяти М.А. Волошина
1
курган могильный грезит он возвёл
глазницы к небу кажется пространство
задумалось о вечности сквозь сон
и здесь себя впервые осознало
отсюда взгляд скользит за окоём
его непостижимостью томится
следит за тем как исчезает птица
железная за траурной каймой
исчезнуть вслед! – но взгляд не вездесущ
мысль не всегда восходит созерцая
три измеренья может быть три царства
иное есть – для отлетевших душ
как марево вселенная дрожит:
земное упованье о небесном
чем призрачней тем марево чудесней
и кажется магическим залив
2
за той чертой неведомая даль
девятый вал задумчиво вздымает
и море переходит в океан
как будто разворачивает знамя
так жизнь вздымает смерти горизонт
не знаем мы но веруем: за гранью
иная жизнь иной восторг живёт
и море уступает океану
курган могильный к небу вознесён
в нем заклано безвольное пространство
но души созидают сквозь времён
незримо реют о телах томятся
и силятся прервать свой смертный сон
* * *
и шпиль штыка и ангел-флюгер
и храмов траурные фуги
и неба серая шинель
в подкладке выцветшей и белой
и дни и ночи без свечей
и лебединый лепет статуй
и монументов гордый бред…
но этот красный марсов свет
но этот новый смольный статут?
и медновсадный броневик
и жест руки в железных шторах?
кому винить глухонемых?
кого винить слепорождённым?
здесь каждый бывший божий день
одетый в серую шинель –
на марш! – в толпе единоверцев
и ночи белые мертвы
и под луною без луны
и кружат те же те же бесы
Витебск
Памяти М. Шагала
в литавры бьёт пламя
сей звон летаргичен как осень
и тени взмывая
как коршуны падая в гнёзда
и тихо светясь
у синей каймы оробелой
танцует свеча
в сарафане задумчиво белом
так девочка в красном
так женщина в чёрном неясыть
ликуя от страсти
от старости ропщет и плачет
в литавры бьёт пламя! –
цветок пламенеет ракетой
часы улетают
их крылья над бытом воздеты
как марево пламя!
старик на пожарище плачет…
часы улетают
и маятник крыльями машет
* * *
мир обезбоженный – среда
где нет и признаков ландшафта
где всё так тягостно так чахло
и ни дороги ни следа
лишь панцирь серого асфальта
застыла мёртвая слюда
стальное море без движенья
и нет прибоя нет дождя
и вместо молний провода
бегущие как привиденья
какой бездонный котлован
в нём вечность в муках прозябает
в нём чёрный уголь-истукан
как бы таинственно мерцает
и дятел времени устал
напластования – века
и в недрах ад рудник гремящий
и штрафники и кровь труда
чтоб искупить свой грех мертвящий
пока не грянула труба
* * *
Псков оскоплён – молчат колокола –
пасхальные поблекшие яички
Великая течёт отклокотав
и берега едва-едва колышет
но серое соборов серебро
цветною аппликацией заката
расцвечено как празднично светло
как никогда – как некогда – когда-то
и та же Русь – сияние полей
льняные лица взгляд полунезрячий
но грудь ей не распахивай – на ней
нательный крест увидишь ли как раньше?
* * *
над Неманом рассвет или закат?
Литва Литва твой долгий сон как морок
речь польская порой на русский лад
глубокий тон и лёгкий подмалёвок
на рубеже Европы и России
твой рыцарь пал и твой герольд умолк
лишь взор озёр такой же синий-синий
и кажется не потускнел зрачок
* * *
между двух огней – в Бологом
закружил меня балаган
между двух огней об одном
моя боль и больной наган
что как крест распирает грудь
восклицательный знак пыжа
неужели тот самый груздь
о котором сказать нельзя
или в кузов-кутузку-смерть
или в жизнь кверху дном как смерч
Боже мой мой Господь мой Бог
о мой Господи Господин
на распутьях Твоих дорог
перекрёсток Креста – один
© Валентин Никитин, 1966-2023.
© 45-я параллель, 2023.