* * *
Наталии Шишловой
Как мысь бежит по лапчатым ветвям,
скрываясь от бездушного прицела,
как воин хана, мчащий по степям,
в награду ждёт нетронутое тело,
как Ярославна плачет над рекой,
как Игорь-князь зализывает раны,
так серым волком я меняю страны,
в надежде тщетной обрести покой…
* * *
Ночь, улица, фонарь, аптека,
гнилой забор и грязный двор,
где два нетрезвых человека
ведут нетрезвый разговор,
дыша дворовым ароматом,
не торопясь и не спеша…
Устало опроставшись матом,
к душе склоняется душа…
* * *
...Мне лев протягивает лапу,
И я её любезно жму.
Г. Иванов
Влачусь без цели и надежды.
Да! Я не Байрон – я другой.
Поэт идёт – открыты вежды,
нога сплетается с ногой.
Не вижу льва. Не вижу лапу.
С небес летит тлетворный дух –
то воробей насрёт на шляпу,
то клюнет жареный петух...
* * *
Я знаю, никакой моей вины...
А. Твардовский
Несоразмерность рюмки и вина,
несоразмерность слов – моя вина.
Несоразмерность граней бытия,
как ни крути, и здесь вина моя.
Несоразмерность солнца и луны,
и здесь бесспорен след моей вины.
Короче так – куда не кинуть взгляд,
я безусловно в этом виноват…
* * *
Вяч. Иванову
Тяжесть души неподъёмна для тела,
тела темница душе надоела
и разбежаться желают они,
скучно считая последние дни.
Плещут на тело надмирные струи,
липнут к холодному лбу поцелуи.
Мрачен и грязен Харон. Не спеша
в ветхую лодку садится душа.
* * *
Пригоршня праха, мыслящий тростник,
земная персть томится в кандалах,
под грузом страха сжался и поник
неустрашимый в прошлом вертопрах.
Плывут черты безглазого лица,
обломки рук мелькают в темноте.
Тускнеет в ожидании конца
слепая тень на выцветшем холсте.
* * *
Марине Савиных
Что Пилат? Вина его бесспорна.
Только это – и моя вина.
Магдалина прячется упорно.
Под слезами рушится стена.
«Бог не внемлет. Бог не понимает.
Не прощает и не подаёт».
Так народ на Бога злобно лает,
этот Богом проклятый народ…
* * *
Один – бесплоден и бездарен,
другой – бездарен и бесплоден.
Нетрезвой девке пьяный барин
для ласк любовных непригоден.
В конюшне дремлют принц и нищий,
ледащий конь храпит в сарае,
вздыхает ветер на кладбище,
мечтает грешница о рае.
* * *
Заклали тучного ягнёнка,
козла зарыли в огороде,
а бессловесная бурёнка
слагает сагу о Нимроде.
Свой дом и быт усердно строя,
супруга мужа бьёт по роже.
Влечёт побитого героя
не им продавленное ложе.
* * *
Вот так придуманная сказка
калечит правду. Что нам боле?
Учитель строгий. Мел. Указка.
И старый Дож плывеёт в гондоле.
А над седой равниной моря
томится Веспер золотой
и Догоресса, с Дожем споря,
шевелит каменной пятой…
* * *
И ты – хлопок одной ладони.
Илья Будницкий
Коан. Достиженье сатори.
Хлопок одинокой руки.
Высокой античности зори.
Налитые кровью белки
вдохнувших дыхание Этны,
лизнувших обугленный лёд...
Попытки забвения тщетны,
и тщетно движенье вперёд...
* * *
Когда сопротивляется дурак,
противясь очевидному теченью
явлений и вещей. И даже тленью,
я понимаю – он не просто так
лишён ума. И дум великих полн,
я направляю свой убогий чёлн
туда, где можно память позабыть.
И можно жить. Во сне. Или – не жить…
* * *
Тебе
Как розы чуть увядший лепесток
прекраснее невинного бутона,
как дух вина, отбывшего свой срок,
ласкает вкус. Когда, во время оно…
О, нет, ведь время – сказка для глупцов,
а ты была. И есть. И будешь вечно.
В преданиях пророков и отцов.
И в непристойных снах моих, конечно…
© Вадим Молодый, 2015 – 2016.
© 45-я параллель, 2016.