Художнику Игорю Филыку
До открытия выставки оставались считанные минуты. Константин Милавич, чтобы унять нервную дрожь, лихорадочно курил. На этот раз он решил выставить всего одну картину, хотя мог вытребовать места и на пять полотен.
Его имя было достаточно известно, раскручено, как сегодня принято говорить, картины хорошо продавались. Так что без особого труда его творения могли бы занять и целую стену, а в покупателях не было бы отбоя.
В этом он не сомневался, но решил всё же выставить только одну картину. Какое-то шестое чувство ему подсказывало поступить именно так. С вечера его тянуло помчаться на Гороховую и ещё пару картин добавить, но утром он проснулся в твёрдом убеждении, что поступил правильно.
Ещё несколько минут, и появится руководство Союза: бездарные художники, но отменные функционеры. Сам Иван Фёдорович достанет из кармана почерневшие ножницы, привычным движением разрежет ленточку, и народ хлынет в зал.
Ценителей современной живописи пришло на удивление много. Объединившись в небольшие группы, одни оживлённо беседовали, другие вели себя более бурно, видимо, доказывали что-то, так как старались один другого перекричать. То там, то здесь раздавалось хихиканье либо откровенный хохот.
И – море цветов. С цветами приходили, как правило, мамаши будущих Репиных и Айвазовских, впервые принимавших участие в выставке.
Константин Милавич не имел привычку до открытия бродить по залам, как это делали некоторые сотоварищи: те считали своим правом бегло осматривать выставленные работы, прежде чем это сделают другие. Так сказать, изучать содержимое ещё до начала, чтобы лишний раз убедится в том, что именно их полотна станут откровением для публики.
Картина Константина Милавича по его личной просьбе была выставлена в последнем зале на противоположной от входа стене, чтобы её можно было увидеть сквозь широкие дверные проёмы, едва войдя на выставку.
И он, зная, что его просьба, если хотите – условие – выполнено, внутренне ликовал. Он был уверен, что народ, немного поблуждав по залам, непременно соберётся у его картины. И там останется надолго.
И вот долгожданное открытие. Появляется, попыхивая, как паровоз, окружённый свитой Иван Фёдорович. Достаёт из кармана ножницы, и… народ, подталкивая друг друга, устремляется в зал.
Константин Милавич не стал спешить, подождал немного, притушил сигарету и последним переступил порог выставки. Не поднимая головы, он прошёл до середины первого зала, затем взглянул туда, где висела его картина.
То, что в сторону картины буквально неслись посетители выставки, его не удивило. Но едва взглянув на своё творение, он затрясся от гнева и обиды. Полотно было перевёрнуто лицом к стене, и в зал смотрела обратная сторона – чёрный квадрат. Константин Милавич поспешил к картине, с тем чтобы побыстрее исправить оплошность нерадивых работников зала, но окружившие картину люди затрудняли его движение. И чем ближе он подбирался к картине, тем сложнее было это делать. Никакие просьбы не помогали. И всё же, усиленно работая локтями, он почти добрался до картины.
А когда наконец-то дотянулся до рамки, услышал реплики: «Прекрасно! Восхитительно! Потрясающе!!!» Кто-то в толпе узнал художника и завизжал от радости: «Вот он, Константин Милавич!» Толпа обернулась к Милавичу, раздались крики «Браво!». Молодёжь схватила его и вознесла над собой.
О, сладостное очарование этой минуты! Константин Милавич, раскачиваясь на руках возбуждённой молодёжи, смотрел на чёрный квадрат и думал: «А ведь действительно – потрясающе!»
Иллюстрации:
Футуристическая выставка картин «0,10» (ноль-десять) в Петрограде 1915 –1916;
Казимир Малевич «Автопортрет», 1933.
Казимир Малевич «Чёрный супрематический квадрат», 1915;
© Ваагн Карапетян, 2004–2021.
© 45-я параллель, 2021.