* * *
Сегодня солнце без улыбки встало,
Едва пробив туманный полумрак.
Наш клён любимый хмуро и устало
Мне кинул лист, как нищенке пятак.
Просторы улиц затопило людом –
Меня загнав, как зверя в западню.
Бедой пахнуло (не понять – откуда),
Мой оптимизм срубая на корню.
И что-то зрело нестерпимо быстро,
Раскраску дня опустошив до дна.
И вдруг в сознанье – яркой вспышкой – выстрел!
И осознанье: я теперь – одна…
И стало в миг – дышать, и думать нечем,
а только лишь по-бабьи в голос выть...
Упало небо с грохотом на плечи,
Из рук рванув связующую нить.
* * *
Падают мелкой рябью
мысли на белый лист –
Гонит мороку бабью
ветра разбойный свист.
Дождь зачастил, заметно
серость в настрой поддав.
Думать о счастье – тщетно,
видя пожухлость трав.
Словно посланник ранний –
Первый желтеет куст.
Список моих желаний
До неприличья пуст…
* * *
Солнце гладит по лицам прощальным лучом,
Прячет впрок теплоту свою – чуть виновато.
Расцветают леса, чтобы было о чём
Замирать в восхищении нам до заката.
Август выкрасит в цвет серебра ковыли
Раскидает стога золотистого цвета.
Небо яркость прибавит для звёзд, чтоб могли
Мы в стихи собирать красоту до рассвета.
И губами, к живому припав роднику,
Ощущать себя вновь вне пространства, покуда –
Слово первое робко ложится в строку,
И душа сладко мрёт в ожидании чуда.
* * *
Х. В.
Не цветами – лебедой
Зарастает поле.
Стала я твоей бедой,
Милый, поневоле.
Неба ситец голубой
Насурьмился грозно.
Ах, зачем же мы с тобой
Встретились так поздно?!
Мыслей горьких остриё –
Никуда не деться.
Спрячу имя я твоё
В тайничок, под сердце.
Сыпет густо на лицо
Мне слезинки лето.
А на пальчик мой кольцо...
Не тобой надето.
Двенадцатый вагон
1.
«Не грусти. Мы оба обманулись…»
Твой вагон. Пустой перрон. Вокзал.
Я бреду по неуюту улиц.
Я не верю в то, что ты сказал…
2.
Солнца луч запутался в ресницах.
Просыпаюсь. Птичий перезвон …
Сколько лет ещё мне будет сниться
В этот день один и тот же сон?!
Пять минут понежиться в кровати.
Но звонок настойчив. Как назло –
Неизвестный номер… (Вот некстати.)
Только в трубке вдруг твоё, – «Алло».
Заметалась мыслями – откуда?
Безнадежно утонув в былом...
И – уже почти поверив в чудо –
Притулилась боком за столом
Пряча вглубь улыбку воровато,
Расплескав рукой дрожащей чай...
В голове слова твои набатом:
«Буду в твоём городе. Встречай».
Время встало. И бедняга вечер
Сотни лет ко мне не мог дойти.
Как жила я семь часов до встречи?
Сколько раз сбивалась я с пути?
Сколько раз я осыпалась прахом,
Чуть родившись, превращалась в хлам...
Сколько раз с благоговейным страхом
Я в лицо смотрела зеркалам…
Пусть приедет – я просила Бога.
Я молила – чтоб не приезжал.
Но часы пробили. И – дорога
На Голгофу вывела. Вокзал...
Второпях себя рукою трону
Явь ли это, иль знакомый сон?
Я ль иду с толпою по перрону,
Я ль ищу двенадцатый вагон?!
Тормоза пропели – стоп машина.
Мысль метнулась – как же мы глупы...
Сердце в пятки – вот он, мой мужчина.
И – глаза в глаза, поверх толпы.
Всё такой же; красота и сила.
Взгляд всё тот же – сердцу горячо.
Вздрогнула – накраситься забыла…
И смущённо спряталась в плечо.
* * *
Когда завесят белым зеркала,
Когда стакан покроют коркой хлеба;
Ты не жалей, что я как хмель прошла.
Ты не жалей, что – мне опорой не был.
Когда январь, листнув тринадцать дней,
Осиротелость разольёт по венам –
Всё оправдав в себе, не пожалей,
Что без меня ты стал обыкновенным.
* * *
Жизнь пролистала страницы и лица
Буйному ветру под стать.
Время головушке долу клониться.
Время слезам закипать.
Смыло бесследно секундным цунами
Юности звонкой накал.
Память в ночи говорит голосами
Тех, кого ты предавал.
Старость – она как бездонная трещина.
Мачеха злая – не мать.
Где она – та, что судьбою обещана
В горе тебя согревать.
Чёрною меткою пОд ноги брошена
Тень от понурых плечей.
Смотришь с тоскою и завистью в прошлое …
Чей ты, соколик?
- Ничей...
* * *
Криком измяты губы,
Молнии мечет взгляд.
Непоправимо грубый
Слов беспощадных град.
Россыпью чёрных бусин -
Ссоры взрывной экстрим...
Что нам с того, что гуси
Криком спасали Рим?!
* * *
Х. В.
Мешаю кофе с дымом сигарет,
Спускаю жизнь породою пустою.
Ещё один отполыхал рассвет,
Не зацепив своею красотою.
День катит мысль в привычной колее –
Переложить пытаясь небыль в были...
Ах, сколько их ушло в небытие,
Рассветов, что с тобой не разделили?!
* * *
Зачем пришла?! Разлучник-паровоз
Уже готов во тьму рвануть ночную.
Но как поверить в то, что не сбылось?!
Он здесь ещё, а я уже тоскую...
Вокзальной суетой заражена –
Бежит толпа, с тревогою на лицах.
Я – на перроне, в толчее, одна.
Держу себя в ежовых рукавицах.
С мольбой о возвращении – не сметь
Его тревожить. Душ не склеить звенья.
А, впрочем, – поздно. Нечего жалеть.
Часы пробили время отправленья.
Колес всё дальше звонкий перестук.
Ждёт провожающих тепло вокзала.
Бьёт под лопатку молотом испуг –
Ну как же так?! Его я потеряла...
В мгновенье – мир весь трауром одет...
Я б от себя сбежала без оглядки.
Пустой перрон... Роднющий силуэт!
Ещё не веря – сердце камнем – в пятки...
* * *
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
М. Цветаева
И снова блажь мне не даёт покоя,
Хотя давно азарт от боя стих.
О, критик строгий, сколько раз рукою
Недрогнувшей Вы били мне под дых.
О сколько раз Вы закрывали двери,
Отделаться мечтая поскорей –
Когда и я, уже в себя не веря,
Бескрылая стояла у дверей.
О сколько раз своим высоким мненьем
Вы по глазам мне били без прикрас...
Вы правы, критик строгий. Без сомненья.
И всё ж опять... В сто сорок первый раз –
Сама ли я в мечтаниях повинна...
Иль этот бред от скопища грехов...
Но верю я, как верила Марина, –
Придет черёд и для моих стихов.
* * *
Солнце за хмарь тумана
Прячет своё тепло.
Прошлое – мрачно, рвано
В мысли опять легло.
По изумруду поля
Луж расплескалась ртуть.
Ржавые гвозди боли
Вбиты по шляпку в грудь.
Ввысь – череда проклятий.
В горсти – мостов зола.
Как-то опять некстати
Хочется мне тепла.
* * *
Понурившийся, погрустневший лес –
Как неизбежной осени примета.
На черно-сером бархате небес
Ни лучика, ни малого просвета...
Упал на землю журавлиный плач –
Привет для сердца нестерпимо малый...
В песочнице забытый детский мяч
В дожде осеннем моет бок линялый.
Мать
1.
Кто она, и как тогда всё было –
Старожилам вспомнится с трудом.
Вроде б говорили, что купила
На краю деревни старый дом.
Спряталась за каменным забором.
Равнодушна к мнению молвы,
К новостям соседским, сплетням, спорам...
Вечно в чёрном. С ног до головы.
За спиной о ней ходили слухи –
Ведьма то ль, то ль тронулась* слегка.
Кто б подумал, что тогда старухе
Было лет чуть больше сорока.
Вёсны, зимы чередой ходили.
Календарь листал за годом год.
Про старуху все чуть-чуть забыли.
Ну, живёт и ладно. Пусть живёт.
2.
В старый дом в морозный, тёмный вечер,
Гостьей долгожданной Смерть вошла.
Тридцать зим ждала старуха встречи.
Тридцать безнадёжных лет ждала.
Потеплел старухин взгляд колючий,
Разглядев безносую в дверях.
«Слава тебе, Господи. Отмучил,» –
Губы шелестнули второпях.
Удивилась – так легко, аж странно
Память пролистнула на бегу
Страшный день, когда домой с Афгана,
Сын вернулся в цинковом гробу.
И дойдя уже до грани зыбкой,
Рассмотрев вдали зовущий свет –
Расцвела счастливою улыбкой,
Понимая – боли больше нет...
3.
Проводить безумную старуху
Собралось, привычно, полсела.
Обсуждали равнодушно, сухо –
Кто, откуда, кем она была,
Всё, что память выдала навскидку...
И вовнутрь благоговейный страх
Спрятали. Счастливую улыбку
У старухи видя на губах...
22 июня 1941 года
Три пятьдесят...
Рассвета –
первый несмелый блик.
В тёплых объятьях лета
города сонный лик.
Рваный кусок тумана
тюлем свисает с крыш.
Заспанный дворник рьяно
гонит метлою тишь.
Achtung! Напрягся Каин,
силясь рукой взмахнуть.
Ищет, сквозь сон, губами
новорождённый – грудь.
Три пятьдесят...
Истома...
Людям ещё дано –
с зычным победным стоном
слиться, сплестись – в одно.
В небе, стальная стая –
смерть под крылом несёт.
В небытие впадая,
счастлив ещё народ.
Сонные – в одеяло
прячутся, как в гнездо.
Мира осталось мало –
Десять мгновений до ...
P.S.
Кляксою взрыв. Воронка
Улиц взъерошит гладь.
Рвётся не там, где тонко…
Там – где хотят порвать.
* * *
Поглубже спрятать в память, про запас,
под мерный полонез дождя ночного –
серебряную россыпь наших фраз
и золото молчанья ледяного.
Собрав клубки колючей тишины –
вязать тепло стихов на лунных спицах.
По беззаботным ручейкам весны
корабликом бумажным уноситься.
И – одинокий выбирая путь –
до станции конечной не доехать.
И крылья запылённые встряхнуть,
оставив боль полузабытой вехой.
И снова, снова – жажда высоты,
И поцелуем стёртая помада...
Всё будет хорошо. Но только ты
Не верь мне. Я прошу тебя. Не надо.
* * *
Разбивается... Как знакомо...
Затемнение солнц и лун –
Несуразно-округлым комом
В тайниках треугольных рун.
И уже здравый смысл не слыша,
Перепутав, где тьма, где свет –
Мы бесстрашно шагаем с крыши,
Забывая, что крыльев нет.
© Татьяна Парсанова, 2018.
© 45 параллель, 2018.