Татьяна Корниенко

Татьяна Корниенко

Все стихи Татьяны Корниенко

Апофеоз

 

Земля, зерна заждавшись, молится

О лучшей доле.

Что ж полегли вы, добры молодцы,

Во чистом поле?

Не в час полуденного отдыха,

А в час кровавый,

Хватив с лихвой свинца и пороха,

Упали в травы?

Зачем войной решали споры вы?

По чьей затее

Те – за богов сложили головы,

Те – за идеи?

Лишь вдовий взор кружит тоскующий:

Кто мёртв?

          Кто ранен?..

Лишь ворон, истово жирующий

На поле брани…

 

* * *

 

Ах, как сегодня

Планету качает прибой!

Грозная сила

У этого мерного гула.

Ах, как бездонно

Сияющей голубизной

В сердце с востока

Солёным рассветом

Пахнуло!

 

Море зовёт,

И слетаются крики на зов,

Стройные яхты

Сияют зари перламутром.

Звонко играет

На струнах тугих парусов,

Солнечный ветер,

Раскрывший объятия

Утру.

 

Как этот день

Не воспеть, не восславить в стихах?!

Каждый пригорок

Ликующим солнцем пронизан.

Море навстречу

В солёных летит облаках

Запахом йода,

Дрейфующим чаячьим бризом.

 

Море сияет,

Безбрежностью радуя взгляд,

Разве же может

Не тронуть величье такое?!

«Вот оно Море!» –

Восторженно дети кричат,

С первого взгляда

Навечно влюблённые в море.

 

 

* * *

 

Без своих козырей

Бесполезна игра.

Праздна слов шелуха, 

И помпезность убога.

За границею зла 

Все мы ищем добра,

В искупленье греха 

Жаждем святости Бога.

 

* * *

 

Был похож на пасхальное чудо

Старый сад, смолью вишен глазея,

Где забор раззанозился люто,

Норовя дирануть ротозеев.

 

Где мечталось малиной строптивой

Гулевой детворе поживиться,

Там, где скалился сумрак крапивой,

Алчно жаждавшей в ноги вцепиться:

 

Мол, попали в полон, тунеядцы!

Ну, теперь уж не ждите прощенья!..

Но вникали с трудом голодранцы

Даже в жгучие нравоученья.

 

Сколько раз голытьбой самочинной

Брались приступом сада высоты! –

Так враждуют с ордой воробьиной

Солнцегривых подсолнухов роты.

 

И напрасно тревожно и сухо

Тявкал пёс у замшелой беседки,

И взывала из ночи старуха

Пожалеть неокрепшие ветки...

 

Но не ведал никто, что однажды

Сад пожнёт пострашнее угрозы,

Что деревья зачахнут от жажды,

А малинник распашет бульдозер,

 

И, не тронут докучливым вором,

В сорняках утопая убогих,

Лишь пустырь, обнесённый забором,

Будет помнить о давних тревогах.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

В глубокой норе подсознанья,

Где чёрные страхи живут,

Скрываются наши страданья,

Сомненьями души грызут.

 

Там мыслей трусливые крысы,

И грозных запретов печать

Не то чтобы инакомыслить,

Но даже инакомолчать.

 

И в этой своей несвободе

Ты в жизни боишься рискнуть.       

И, словно пружина на взводе,

Не смеешь спокойно вздохнуть.

 

И лгать ты себя заставляешь,

Не то и не так говоришь,

И сам ты себя презираешь,

И сам же за это казнишь.

 

* * *

 

В новых войнах небывалых,

Лютой смерти суховей,

Не жалей больных и старых –

Ребятишек пожалей.

Пусть закаты и восходы

Ждёт надежда впереди:

То, что дать сумело всходы,

Пусть сумеет подрасти.

Снова дань свою сбирая,

Отходную проча нам,

Не ходи с косой, Косая,

По невызревшим полям.

 

* * *

 

В руках о счастье книжечка,

А капли в небе призрачном

Прозрачны и летучи,

А следом гром вприпрыжечку

Бежит по чёрным тучам.

 

То рыкнет, то покатится,

То вдруг ударит хлёстко.

Дрожит в намокшем платьице

Кудрявая берёзка.

 

А речку в платье дымчатом

Игриво дождь щекочет.

И солнечно, пузырчато

Она в ответ хохочет.

 

А дождь от счастья жмурится

И тучи хороводит.

Ни города, ни улицы –

Сплошное полноводье.

 

И радугой развесили

По небу тучи снасти.

А на душе так весело,

Так солнечно от счастья.

 

* * *

 

Вновь наливается

Густо заря

Ягодным соком.

Ярко прозрачные

Крылья горят

В небе высоком.

 

Снова сливается

Лепет берёз

С ропотом речки,

Звук, узнаваемый,

Радостных грёз,

Птичьих наречий.

 

Облачком счастья

Пушинки стрекоз –

Быль, или небыль?

Вновь синевою

Волнует до слёз,

Гулкое небо.

 

Снова срывается

В радостный крик,

Трав колыханье.

Снова слагается

Солнечный стих

На придыханьи.

 

Летнее утро

Купает леса

В солнечной пыли.

И золотит в небесах

Стрекоза

Лунные крылья.

 

Вновь новый день

 

Вновь новый день, словно лист, незапятнанно бел.

С нами игру на высокие ставки затеяв,

Бедный наш век на мякине безверья пригрел

Своры гадалок, шутов, колдунов, лицедеев.

 

Ах, как по-детски хотелось бы нынче и мне

В двери судьбы постучать, до замка дотянуться,

Чтобы под ветром времён постоять, замерев,

В завтрашний день хоть на миг, не спросясь, окунуться.

 

Но не откроется оку грядущего гладь,

Лишь посвящённый такого прозренья достоин.

Да и к чему нам с тобою о будущем знать?

Каждый из нас лишь в неведенье вещем спокоен.

 

Нужно ли знать, что скрывается в завтрашней мгле?

Чем мы оплатим несдержанность наших желаний?

Мирно шагает сегодняшний день по земле,

Нас защищая от завтрашних наших познаний.

 

 

Внучок

 

Колдует бабушка над плиткой –

Ну, как же! – Гость пришёл –

                                  внучок!

Желтков оранжевеют слитки,

В борще румянится лучок,

Грибочки нежатся в сметане,

Лоснятся ломти ветчины,

Вздыхает паром плов бараний,

И маслом светятся блины…

А он кемарит в уголочке,

Свернув под щёчкой кулачок –

Мужчина в сорок пять годочков –

Любимый бабушкин внучок.

 

Горная речка

 

Что тебе вздохи да всхлипы русалочьи?

Всё – в пух и прах – только брызги летят.

Горная речка – гордячка, дикарочка,

О, как строптив и коварен твой взгляд!

 

Льдами и засухой не заарканена,

Ты покоряешь высотный простор.

Ты водопадами вся наорланена,

Набасурманена пиками гор.

  

Поят тебя ноздреватые тальники,

Ливней бунтарство ты в сердце таишь:

Рушишь заторы, ломаешь кустарники,

Жгучестью холода полдень трезвишь.

 

С хохотом, рёвом, курлыкая, гикая,

Дружишь с громами, играя судьбой.

О, пересмешница огненноликая!

Кто в безрассудстве сравнится с тобой?

 

Ты изгаляешься над перелесками,

Но для меня не страшна ты – смешна –

Я ведь сама-то, бедовая, дерзкая,

В юности школу безумства прошла.

 

Спорить о жизни с тобою не буду я –

Бред пустозвонства давно мне претит –

Синего моря волна полногрудая

Дикий твой норов, поверь, укротит.

 

* * *

 

Жизнь сулит перемены и горести,

И, почти не терзаясь, по случаю

Ставим мы под числителем совести

Знаменатели благополучия.

И потом, в непрощающей старости

Мы стремимся найти, что утеряно,

Удивляясь: «Что с совестью сталось-то?

И на что́ она нами поделена?».

 

* * *

 

И ветер иссякнет,

И сердце замрёт,

И белое солнце в песок упадёт.

Затянет пустыня горячим песком

И белое солнце, и милый твой дом,

Засыплет, развеет, в песок перетрёт,

И новою жизнью в песчинке взойдёт.

 

Ироничные четверостишия

 

* * *

 

Поди ты прочь, удача-побирушка!

Избави Бог так в жизни преуспеть:

По молодости в пасынках хиреть,

А в старости потеть на побегушках.

 

 

* * *

Глупый подросток в плену самомнений,

Можешь быть жизнью доволен вполне:

Бреда солома в твоей голове –

Лучшее средство от всяких падений.

 

* * *

 

Зря с тобой мы на алчность ропщем –

Нелегко совладать с соблазном. –

Жадность ищет кусок побольше,

Чтоб погуще намазать маслом.

 

* * *

 

И красноречию в раздоре

Не мудрено попасть впросак,

Ведь лучше всех в горячем споре

Аргументирует кулак.

 

 

* * *

 

В себе найдет, когда захочет, всяк

Хоть что-нибудь, достойное укора:

Идя во тьме селом сквозь брёх собак,

В себе, и впрямь, подозреваешь вора. 

 

* * *

 

Воспитания изъяны –

Это вам не пустяки!

Любят водочку Иваны,

Потому и дураки!

 

* * *

 

– Нам от волка некуда деваться! –

Льву на волка жаловались зайцы.

Эх, косые, вспомнили б сперва,

Что не хуже аппетит у льва.

 

* * *

 

Бьёт судьба кого – по чём,

Хоть и манит калачом,

Угощает волею,

Да грозит оглоблею.

 

* * *

 

Наши бабы – вот дела – 

Закусили удела! –

Портит репутацию

Им эмансипация. 

 

* * *

 

Июнь. Родители не дремлют:

Чтоб дух наш в городе не чах,

Нас надлежит сослать в деревню –

Жиреть на бабкиных харчах,

 

Чтоб на просторе плодородном,

Любому овощу под стать,

Всё лето в приймах у природы

Свежеть, бодреть и расцветать.

 

И, внемля пенью и цветенью,

Хмелеть настоями лугов,

И обрастать дремучей ленью

На вольных выпасах стогов.

 

И в том раю добра и света

Дуреть от воли дармовой,

И, понукая клячу лета,

Не чаять вырваться домой.  

 

* * *

 

Как робко вздохнула апрельской прохладой земля.

Но сдвинулся воздух – покорный, просторный, тягучий.

И пыльной ветрянкой опять заболели поля,

И с чёрною бранью на вотчины двинулись тучи,

 

И каждое сердце запело, заныло своё.

Скривив отраженья, в помехах наморщились лужи,

Зубами прищепок в верёвки вцепилось бельё,

И гулко полощет свои обновлённые души.

 

А ветер по окнам – наотмашь, волной – на порог,

Швыряя, хлестая с оттяжкой, со злобой крапивы,

И страшен берёзам разнузданный переполох,

И выпутать ивы из ветра пытаются гривы...

 

О, ветреность эта любому погрому сродни:

Всё кажется, мир вдруг не выдержит натиска – хлынет.

Уж в рамки закатов былых не вмещаются дни,

И шаткие ночи провыты ветрами навылет.                              

 

 

* * *

 

Как янтарь у залива на дне,

Как огонь, затаённый в вине,

Ярко-охряной краскою мечен,

Растворяясь в гранатовой мгле,

Слепки солнца на каждой волне

Оставляет задумчивый вечер.

 

Как уставшие за день волы,

Прямо к берегу тянут валы

Лунным щебнем набитые баржи.

Я, монетку зажав в кулаке,

Оставляю следы на песке,

Чтобы к морю вернуться однажды.

 

* * *

 

Мглой отточены страха ножи.

И, держа теплокровных на взводе,

Комариная вжига кружит

На зудящей разбойничьей ноте.

 

Лезет в уши назойливый звон –

У вампиров дурные повадки.

Берегись, кто не спрятался в сон –

В духоту перегретой палатки!..

Что ж ты сдрейфила, юность моя,

Иль не хватит зимы отоспаться? –

 

Ночь зовёт под восторг комарья

До утра над рекой целоваться.

 

* * *

 

Меня иль себя пожалеть ты пришёл,

Мой недруг – мой век?

                   Хоть и скуден мой стол,

До зависти нету мне дела.

Замешен мой хлеб

                  на слезах и золе

Того, что варилось

                   в житейском котле –

Да мало ль, что там накипело?!

Наивная мудрость:

«Всему – свой черёд»,

Ведь каждый достоин того,

                              чем живёт,

И нищему быть ли богату,

Коль свет вдохновенья

                  в темнице зачах,

И выстудил душу

                 остывший очаг,

И близится время к закату?

Ты выпит мной,

                 полдень,

                       до самого дна –

Всего от тебя получила сполна –

С судьбой мы давно уже квиты.

Так полно, жестокое время, пусти!

Ведь дважды нельзя

                  в ту же воду войти,

Зачем же нам двоить обиды?

 

* * *

 

О ком всё чаще год от года

Скорбишь, кормилица-земля,

Когда сухотка недорода

Печалит скудные поля?

Когда над тощими стадами

Смыкает мор беды клыки,

Когда победу над садами

Без боя празднуют пески,

Когда отравленные реки

Пугают рыбой в неводах,

О ком грустишь? –

                О человеке,

Что угасает в городах.

 

* * *

 

О, летних бессонниц волшебные муки!

Как делятся кротко на гребнях басов,

В шкатулках домов усмирённые звуки,

На шорох дыханья и шёпот часов,

 

Пока не подступит покоя отрада,

Лишённая фарса и ветреных слов,

И мятно дохнёт из проулков прохлада

Фиалковым омутом сказочных снов.

 

Пока, замирая над лунной ареной,

Пред полночью покрасоваться не прочь,

Цикада – циркачка июльской вселенной

На звёздные свирки расцвиркает ночь. 

 

Облака над Отчизной

 

Словно бросив с небес притяжению вызов,

И белы, и смуглы, и черны, словно уголь,

Вновь бегут облака над моею Отчизной,

Словно солнце, светлы, словно сердце – округлы.

 

Их вершины видны в небесах еле-еле.

Что до них долетит? Что в душе отзовётся?

Их январской порой пеленают метели.

В августовской печи выпекает их солнце.

 

Величаво они открываются взгляду,

И плывут в море света армадой могучей.

Это днём облака дарят сердцу прохладу,

Ну а ночью они собираются в тучи.

 

И, пугая округу раскатистым громом,

К неизведанным нас поднимают высотам,

В неизвестные дали зовут робинзонов,

Парусами надежд реют над горизонтом.

 

Может, наши мечты им чужды и нелепы,

Но, по тверди бредя, спотыкаясь о камни,

Вновь, закинувши головы, бредим мы небом,

Помышляя на юг улететь с облаками.

 

Облака-облака, символ нашей гордыни.

Со своей высоты запредельному внемля,

Утолят они жар самой знойной пустыни,

И слезами дождей окропят они землю.

 

Не приемлют конца, не приемлют предела.

Потому и заходится сердце стихами,

Что душа, презирая тяжёлое тело,

Вечно жаждет свободы лететь с облаками.

 

Утром в небо гляжу, замирая, как прежде,

С вечной думой своей о былом и грядущем.

С ними наши мечты, с ними наши надежды,

Что к прозреньям зовут наши грешные души.

 

Олеся

 

Ты – из сонмища тайн,

                   нераскрытых, неузнанных.

Неприступность твоя

                  горячит и гневит.

Из каких ты видений

               пришла необузданных,

Королева огня

                 и колдунья любви?

Тёмный шёлк твоих кос

              рассыпается золотом,

Твой насмешливый взгляд

                 ворожит и кружит,

Но цветёт твоя жизнь

                 зачарованным омутом,

И весёлый твой смех

              дрожью боли бежит.

Ты играешь, скорбя,

              и страдаешь, играючи,

Из языческих снов

               до конца не избыв

Эту зелень в глазах,

           потаённо-русалочьих,

И заломленных рук

               лебединый порыв.

 

 

Опасно

 

Здесь, на земле, не Божий Суд,

И знаю я прекрасно:

Искать друзей среди иуд

Опасно, брат, опасно!

 

Нам на корысть к чему пенять? –

Полна земля искусов.

Иуде щёку подставлять

Не страшно лишь Иисусу.

 

* * *

 

Опять назревает ненастье погрома –

Чревата грозою

           тревожная затишь.

И окна – глаза беспокойного дома –

Разбужены ветром,

                   распахнуты настежь.

И ливнем –

        вопросы,

               вопросы,

                       вопросы –

До самой до сути велят докопаться.

Что ж зябко дрожит огонёк папиросы

В кольце непослушных

                негнущихся пальцев?

Порой вопреки всем запретам, заклятьям

Приходит прозренье и к сытым, и к нищим:

Осмыслить былое хвалой иль проклятьем,

Направить заблудших,

                 напомнить забывшим:

Смирению духа воздастся грехами,

Когда, осквернённые, гибнут святыни.

За облачком белым живого дыханья

Чернеют пустыни,

                     пустыни,

                            пустыни…

 

Переходный возраст

 

От обид и жалоб не поможет пластырь,

А людская жалость может искалечить.

Разочарованье – горькие лекарство,

Но людскую глупость так надежно лечит!

 

Переходный возраст – страшного тут нету.

Нужно только время, надо только выждать.

И спадёт горячка на исходе лета,

Переходный возраст – надо только выжить.

 

Ничего не сделать – переходный возраст –

Первое земное чувства обостренье,

Где, томясь, болеем первою любовью

В тягостной горячке горя и сомнений.

 

Пульс ли учащённый, шёпот воспалённый –

Еле тлеет жизни ломкая лучина.

Время – лучший доктор, лечит не симптомы,

А, как лучший доктор – лечит их причину.

 

Отболев страданьем, без тоски смогу ли

Пузырёк с лекарством выпить без остатка,

Горькие таблетки, горькие пилюли,

Чтоб во взрослой жизни

Всё же стало сладко.

 

* * *

 

Полон задумок, загадок, сюрпризов,

Май за окном беззаботно смеётся.

Из граммофонного сердца нарцисса

Музыка запаха

              нежностью льётся.

 

Чувства играют всё звонче, всё громче –

Бродят по лицам их яркие блики.

Ох уж мне эти бессонные ночи –

Смех беспричинный,

                    печаль вполслезинки!

 

* * *

 

Порой пичуга горько слезы льёт,

Что красотой особою не вышла.

Но только ночь придёт, и так поёт,

Что неги вздох в притихшей роще слышен.

 

Но с красотою жить куда трудней.

Нет для неё нигде достойной ветки.

И, чем красивей птица, тем больней

Её увидеть выщипанной в клетке.

 

* * *

 

Проклятый и попранный

                    век наш безутешен –

И плюют, и хают

                все, кому ни лень.

Но зачем так розово

                    цвёл восход надеждой,

Коль сырой и ветреный

              нарождался день?

 

Правит миром выгода –

                цепко держит вожжи –

По виновным, праведным

                   хлещет злобы плеть.

Ах, зачем ты, Господи,

                   дал нам искры божьи,

Если в душах каменных

                     нечему гореть?

 

Сильные, убогие –

            жизни всё едино –

Спотыкаясь, падаем

               в мути дум и слёз.

Чем же ты дорогу нам

                  выстлала, Судьбина? –

Пожалела скатерти –

                   стала, что пришлось.

 

Наши спины гнутые

              истомило бремя –

Словно паутиной,

               мы обросли тщетой.

И куда ж так истово

             нас ты гонишь, Время? –

В безутешность прошлого

                   под сырой плитой.

 

Иглами забвения

             сыплет снег колючий.

Зимы всё назойливей,

                 вёсны всё скупей.

По какому ж поводу

                нас ты сводишь, Случай? –

Не хвалить, не потчевать –

                     поминать друзей.

 

Прости меня, Родина!

 

Когда покаянно иду к алтарю,

Прошу я прощенья у нашей России:

«Прости меня, Родина, что не люблю

Того, что мне с детства привито насильно.

 

За то, что безрадостно век свой влачу,

За то, что забыла, что грешно, что свято,

За то, что порою преступно молчу,

Когда нужно души тревожить набатно.

 

Всё было не вовремя, было не так.

О, сколько их было – ошибок болящих!

Прости, что бывало, жалела пятак,

Идя мимо дланей призывно молящих.

 

Мы часто к своим недостаткам слепы,

Хоть ближних своих обличаем сурово.

Мы часто бываем душевно скупы,

Жалея улыбки и доброго слова.

 

Нам многое в жизни давалось легко,

Но только от лёгкости той не легчало.

Мы так от истоков ушли далеко!

Ах, если бы можно начать всё сначала!

 

По жизни летим, закусив удила,

И просим у Бога от смерти отсрочки...

Прости ж меня, Родина, что не смогла

И я для тебя стать достойною дочкой.

 

Прости, что когда тебя войнами жгли,

Ничем не смогла облегчить твоей боли.

Прости, что чуралась родимой земли,

И эта вина будет в сердце доколе?!

 

Прости за глумленье, прости за хулу,

За то, что от истин твоих отрекалась,

И в час, когда все тебе пели хвалу,

Я горькое слово сказать побоялась.

 

В потоках событий, в потопах страстей,

В рутине сомнений, в пучине страданья

Как много плутает заблудших «детей»,

Бредущих сквозь беды к огню покаянья!

 

Прошу за несчастных, кто сгинул в пути,

Кого ты не холила, не долюбила:

«Прости меня, Родина, каюсь, прости!»

И я тебя тоже всем сердцем простила.

 

 

Ранние птахи

 

Ранние птахи живут на Земле, как в раю.

Их оптимизму удачей с лихвой воздается.

Ранние птахи с руки моей зёрна клюют,

Самозабвенно весеннему радуясь солнцу.

Ярки, нарядны, красивы они, веселы.

Не потому ль их преследует зависть нередко?

Но и в неволе они оптимизма полны –

Певчую душу не сломишь банальною клеткой.

 

Поздние птицы закатную славят зарю,

Страстные трели слагают они, голосисты.

Поздние птицы печальные песни поют.

Сердцем темны и глазасты они, и когтисты.

Поздние птицы таятся в чащобах лесных.

В их заклинаньях – все страхи безумные ночи.

Поздние птицы слетаются в вещие сны,

Их голосами бездушная вечность пророчит.

 

Пусть я не птица, и жить не привыкла в раю,

В сути моей ничего запредельного нету.

Но почему же особую нежность храню

К ветке сиреневой, к солнцу и небу, и ветру?..

Тайны предчувствий тревожат порой и меня,

И не случайно, скрываясь под гордою спесью,

Вздрогнет душа, если в свете погожего дня

Чёрная птица распятьем замрёт в поднебесье.

 

Неодолимо для нас притяженье земли,

Неотвратимо проклятье людского бессилья.

Птиц улетающих снова завидев вдали,

Плачу о небе, когда-то лишённая крыльев…

Ранние птахи живут на Земле, как в раю.

Их оптимизму удачей с лихвой воздаётся.

Ранние птахи с руки моей зёрна клюют,

Самозабвенно весеннему радуясь солнцу.

 

* * *

 

Распластано чадом и паром,

Под веником, знающим дело,

Пылает безумным пожаром

Безвольно размякшее тело.

Но пар ещё пуще всклокочет,

Лишь угли почувствуют воду,

И рвётся душа, что есть мочи,

На воздух, на воздух, на волю!

Где ветра влажнеет загривок,

И прядает сумрак тягучий,

И месяца мокрый обмылок

Белеет на краешке тучи.

Где прямо из кадки рассвета

Ознобом окатит прохлада,

И ночь растворится бесследно

Пахуча, как гроздь винограда.

 

Русь

 

В людях жажду властвовать

Не убить острогами.

На Руси побарствовать

Помышляли многие.

 

И напрасно с детства их

Образа иконные

Приучали в бедствиях

Быть судьбе покорными.

 

Заливалось брагою

Жизни горе-горюшко,

Поминалась матерно

В час похмелья волюшка.

 

И мелькали весело

Топоры пудовые,

Превращались в месиво

Небеса багровые.

 

Бунтов смута чёрная

Поднималась маревом.

Снова Русь крещёная

Полыхала заревом.

 

Но, как волки, рыскали

Слуги гнева царского:

И судили истово,

И казнили наскоро.

 

И спешили бабоньки 

Мужичков оплакивать –

По церквушкам маленьким

Их грехи отмаливать.

 

Их отвагу славили,

Хоронили бережно,

И про них гутарили

Сказки малым детушкам. 

 

* * *

 

Синим зверем ласковым

Бродит вечер около.

Омутом фиалковым –

Темнота под окнами.

 

Серебристым сумраком –

Время полнолуния.

Не подвластны сутолокам

Поздние раздумия,

 

Где звезда с отвагою

В небе угасающем

Вспыхнет светлой влагою,

Долго просыхающей.

 

Средь этих просторов, от зноя немых…

 

Средь этих просторов, от зноя немых,

Застывших навеки в забвенье дремотном,

Бывает, услышишь пронзительный крик,

Расслышишь вдруг голос, зовущий кого-то.

 

Увидишь, как в небо взмывают орлы 

Под рокоты ветра. В смирении красок

Торжественно катят валами холмы

К белеющим в дымке вершинам Кавказа.

 

Запутало время здесь тропы веков.

Наполнило реки свободой бескрайней,

Здесь всё – от курганов до воя ветров –

Наполнено былью, окутано тайной.

 

Цари и народы великой земли,

Что в этих просторах когда-то селились,

В полынных рассветах взошли, отцвели,

И в мареве Леты навек растворились. 

 

И там, где заметить пытается взгляд

Загадочный профиль горячего горца,

Печальною песней струится закат

Над тающим ликом падучего солнца.

 

Когда же омоет слеза пряных рос

Плакучие травы, на ширь небосвода

Вновь выведет месяц стада ярких звёзд,

Как грешные души ушедших народов.

 

* * *

 

Стало нам скучно с тобою в «раю» городском.

Может быть речка, беспечно бежавшая мимо

Что-то царапнула в сердце своим голоском,

Чистым и нежным, веселым, весенним, наивным?

 

И загудели от утренних птиц провода,

Рыжее солнце запело высокие ноты.

И потянулись мечтательно взгляды туда,

Где за домами разлились огнём горизонты.

 

Каждый из нас этим бунтом весенним влеком!

Может, не так уж и плохи с тобой мы, по сути,

Если готовы бежать наравне с ветерком

За горизонт, где маячит мечты парашютик?

 

Ну же, скорее! И чувства и помыслы вскачь!

Слышишь, весна! Мы с тобой ещё столько успеем!

Лишь бы не сдулся в чулане облупленный мяч,

Лишь бы крючки на удилище не заржавели!..

 

Снова заботы привычно нас сводят с ума.

Скучные взгляды полны недоверья, как прежде.

В жерло июля стремительно катит весна,

И догорают весенние наши надежды. 

 

* * *

 

Холодной синевой

Разверзлась ширь небесная.

И криком рот забит,

И страхом грудь свело…

Смотри смелей, сынок,

Ты – властелин над бездною –

Пришёл и твой черёд

Опробовать крыло.

 

Пока лететь смогу,

Всё время буду около,

Но жизнь твою не жить –

Мне песнь твою не спеть.

Что может помешать

Стать соколёнку соколом? –

Всего лишь только смерть –

Одна лишь только смерть.

 

Лети, мой друг, лети

На все четыре стороны.

Тебя ль мне защитить

От всех врагов твоих? –

Из воронят, дай срок,

Повырастают вороны,

И на твой век, сынок,

С избытком хватит их.

 

 

Час пик

 

Блузки, юбки, макси, мини,

Шум и гам,

            толпа к киоскам,

Светофора хвост павлиний

Над бурлящим перекрёстком.

Свёртки, сумки,

           в сумках пропасть

Магазинного улова –

Снисходящая духовность

До насущного

                 земного.

Взгляды, колкости, усмешки…

На пределе жизнь и нервы –

Всё летит в угаре спешки,

В смерч закручено полдневный.

Спор горячий, шёпот жаркий,

Учащённое дыханье –

В этой броуновской давке

Вновь на грани закипанья

Город шумный, суетливый,

С тормозами и басами,

Где бессовестно счастливый

Замер мальчик

                под часами.

 

* * *

 

Что за прелесть! Что за чудо!

Незабвенная лав-стори! –

Солнцеликая Пицунда

Расцвела над южным морем.

 

Ридикюль убрав под мышку,

Вдоль по улочкам старинным

На базар бегу вприпрыжку

За десертом витаминным.

 

В пляжном платье от «Армяне»,

С лёгким говором нездешним,

Даже с сотнею в кармане

Я почти миллионерша!

 

Из лозы в руках корзинка,

Из-под чёлки взгляд бедовый.

Я на щедром южном рынке

Всё подряд купить готова.

 

Мёд речей – душе услада.

В мандаринах брызжет солнце.

Над горою винограда

Быстрой пчёлкой взгляд мой вьётся.

 

Здесь, поверь, мой друг, не сложно

Боль забыть, простить измену.

Здесь, по сути, всё возможно,

Всё свою имеет цену.

 

Поговорки, прибаутки.

Среди этой давки прыткой

Осчастливить можно шуткой

И купить друзей улыбкой.

 

Здесь в фаворе флирт невинный.

Но в раю пахучих специй

Может чей-то взгляд орлиный

Невзначай похитить сердце.

 

Кто, что ищет, то находит.

Облик новый, принцип старый.

Шуры-муры здесь заводят,

И справляют тары-бары.

 

Шуры-муры, тары-бары.

Сводят всех с ума когда-то

Эти южные базары

От рассвета до заката.

 

* * *

 

Эти леса и пригорки,

          равнины и реки,

Эти, века простоявшие

          горы, холмы.

Знаю, о многом

          смогли бы сказать человеку.

Но от того,

          что не слышим их речи, немы.

 

Этот пейзаж,

          что открыло мне утро с крылечка,

Был уж знаком человечеству

          с давних времён.

С лесом вдали,

          с яркой лентой сверкающей речки –

Он до сих пор

          нашим ханжеством не осквернён.

 

Наша земля,

          ты способна сберечь нас от бедствий.

Хоть и стремимся

          тебя приручить, покорить.

– Как сохранить?! –

          вопрошает тревожное сердце.

– Как сохранить? –

          тихо вторит земля. – Сохранить…