Татьяна Корниенко

Татьяна Корниенко

Золотое сечение № 18 (18) от 27 октября 2006 года

Искры Божии

 
Час пик
 

Блузки, юбки, макси, мини,

Шум и гам,

            толпа к киоскам,

Светофора хвост павлиний

Над бурлящим перекрёстком.

Свёртки, сумки,

           в сумках пропасть

Магазинного улова –

Снисходящая духовность

До насущного

                 земного.

Взгляды, колкости, усмешки…

На пределе жизнь и нервы –

Всё летит в угаре спешки,

В смерч закручено полдневный.

Спор горячий, шёпот жаркий,

Учащённое дыханье –

В этой броуновской давке

Вновь на грани закипанья

Город шумный, суетливый,

С тормозами и басами,

Где бессовестно счастливый

Замер мальчик

                под часами.
 

* * *
 

Проклятый и попранный

                    век наш безутешен –

И плюют, и хают

                все, кому ни лень.

Но зачем так розово

                    цвёл восход надеждой,

Коль сырой и ветреный

              нарождался день?
 

Правит миром выгода –

                цепко держит вожжи –

По виновным, праведным

                   хлещет злобы плеть.

Ах, зачем ты, Господи,

                   дал нам искры божьи,

Если в душах каменных

                     нечему гореть?
 

Сильные, убогие –

            жизни всё едино –

Спотыкаясь, падаем

               в мути дум и слёз.

Чем же ты дорогу нам

                  выстлала, Судьбина? –

Пожалела скатерти –

                   стала, что пришлось.
 

Наши спины гнутые

              истомило бремя –

Словно паутиной,

               мы обросли тщетой.

И куда ж так истово

             нас ты гонишь, Время? –

В безутешность прошлого

                   под сырой плитой.
 

Иглами забвения

             сыплет снег колючий.

Зимы всё назойливей,

                 вёсны всё скупей.

По какому ж поводу

                нас ты сводишь, Случай? –

Не хвалить, не потчевать –

                     поминать друзей.
 
* * *
 

Полон задумок, загадок, сюрпризов,

Май за окном беззаботно смеётся.

Из граммофонного сердца нарцисса

Музыка запаха

              нежностью льётся.
 

Чувства играют всё звонче, всё громче –

Бродят по лицам их яркие блики.

Ох уж мне эти бессонные ночи –

Смех беспричинный,

                    печаль вполслезинки!
 
* * *
 

В новых войнах небывалых,

Лютой смерти суховей,

Не жалей больных и старых –

Ребятишек пожалей.

Пусть закаты и восходы

Ждёт надежда впереди:

То, что дать сумело всходы,

Пусть сумеет подрасти.

Снова дань свою сбирая,

Отходную проча нам,

Не ходи с косой, Косая,

По невызревшим полям.
 

Олеся
 

Ты – из сонмища тайн,

                   нераскрытых, неузнанных.

Неприступность твоя

                  горячит и гневит.

Из каких ты видений

               пришла необузданных,

Королева огня

                 и колдунья любви?

Тёмный шёлк твоих кос

              рассыпается золотом,

Твой насмешливый взгляд

                 ворожит и кружит,

Но цветёт твоя жизнь

                 зачарованным омутом,

И весёлый твой смех

              дрожью боли бежит.

Ты играешь, скорбя,

              и страдаешь, играючи,

Из языческих снов

               до конца не избыв

Эту зелень в глазах,

           потаённо-русалочьих,

И заломленных рук

               лебединый порыв.
 
* * *
 

Опять назревает ненастье погрома –

Чревата грозою

           тревожная затишь.

И окна – глаза беспокойного дома –

Разбужены ветром,

                   распахнуты настежь.

И ливнем –

        вопросы,

               вопросы,

                       вопросы –

До самой до сути велят докопаться.

Что ж зябко дрожит огонёк папиросы

В кольце непослушных

                негнущихся пальцев?

Порой вопреки всем запретам, заклятьям

Приходит прозренье и к сытым, и к нищим:

Осмыслить былое хвалой иль проклятьем,

Направить заблудших,

                 напомнить забывшим:

Смирению духа воздастся грехами,

Когда, осквернённые, гибнут святыни.

За облачком белым живого дыханья

Чернеют пустыни,

                     пустыни,

                            пустыни…
 
Апофеоз
 

Земля, зерна заждавшись, молится

О лучшей доле.

Что ж полегли вы, добры молодцы,

Во чистом поле?

Не в час полуденного отдыха,

А в час кровавый,

Хватив с лихвой свинца и пороха,

Упали в травы?

Зачем войной решали споры вы?

По чьей затее

Те – за богов сложили головы,

Те – за идеи?

Лишь вдовий взор кружит тоскующий:

Кто мёртв?

          Кто ранен?..

Лишь ворон, истово жирующий

На поле брани…
 
* * *
 

Распластано чадом и паром,

Под веником, знающим дело,

Пылает безумным пожаром

Безвольно размякшее тело.

Но пар ещё пуще всклокочет,

Лишь угли почувствуют воду,

И рвётся душа, что есть мочи,

На воздух, на воздух, на волю!

Где ветра влажнеет загривок,

И прядает сумрак тягучий,

И месяца мокрый обмылок

Белеет на краешке тучи.

Где прямо из кадки рассвета

Ознобом окатит прохлада,

И ночь растворится бесследно

Пахуча, как гроздь винограда.
 
Внучок
 

Колдует бабушка над плиткой –

Ну, как же! – Гость пришёл –

                                  внучок!

Желтков оранжевеют слитки,

В борще румянится лучок,

Грибочки нежатся в сметане,

Лоснятся ломти ветчины,

Вздыхает паром плов бараний,

И маслом светятся блины…

А он кемарит в уголочке,

Свернув под щёчкой кулачок –

Мужчина в сорок пять годочков –

Любимый бабушкин внучок.
 
* * *
 

О ком всё чаще год от года

Скорбишь, кормилица-земля,

Когда сухотка недорода

Печалит скудные поля?

Когда над тощими стадами

Смыкает мор беды клыки,

Когда победу над садами

Без боя празднуют пески,

Когда отравленные реки

Пугают рыбой в неводах,

О ком грустишь? –

                О человеке,

Что угасает в городах.
 
* * *
 

Холодной синевой

Разверзлась ширь небесная.

И криком рот забит,

И страхом грудь свело…

Смотри смелей, сынок,

Ты – властелин над бездною –

Пришёл и твой черёд

Опробовать крыло.

 
Пока лететь смогу,

Всё время буду около,

Но жизнь твою не жить –

Мне песнь твою не спеть.

Что может помешать

Стать соколёнку соколом? –

Всего лишь только смерть –

Одна лишь только смерть.

 
Лети, мой друг, лети

На все четыре стороны.

Тебя ль мне защитить

От всех врагов твоих? –

Из воронят, дай срок,

Повырастают вороны,

И на твой век, сынок,

С избытком хватит их.
 
* * *
 

Меня иль себя пожалеть ты пришёл,

Мой недруг – мой век?

                   Хоть и скуден мой стол,

До зависти нету мне дела.

Замешен мой хлеб

                  на слезах и золе

Того, что варилось

                   в житейском котле –

Да мало ль, что там накипело?!

Наивная мудрость:

«Всему – свой черёд»,

Ведь каждый достоин того,

                              чем живёт,

И нищему быть ли богату,

Коль свет вдохновенья

                  в темнице зачах,

И выстудил душу

                 остывший очаг,

И близится время к закату?

Ты выпит мной,

                 полдень,

                       до самого дна –

Всего от тебя получила сполна –

С судьбой мы давно уже квиты.

Так полно, жестокое время, пусти!

Ведь дважды нельзя

                  в ту же воду войти,

Зачем же нам двоить обиды?
 
© Татьяна Корниенко, 1987-2006.
© 45-я параллель, 2006.