Светлана
Скакунова

аукцион

то, что упало, сверкая – не в счёт,

сердце отпустишь – и то упадёт,

и не отыщешь строптивое.

слышишь, грохочет?.. и, рыбкой – под лёд?..

слышишь, то хнычет, то ветер зовёт? –

прячась за снежною гривою.

знаю. теряла. не раз и не два.

видишь – живая?.. права-не права –

в том, что не стала потерею.

будешь под куполом – вниз не смотри,

я посмотрела...не два, и не три...

больше бредущим не верю я.

хуже – вмурованной в стену на треть,

видеть, как запросто можно стереть

имя – «во имя» – в угоду ли?..

за мишуры разукрашенной горсть –

нож прямо в спину. с улыбкой.

насквозь...

торг завершается: продано.

Без вести

Не считая потерь, не сменив ожиданье на лето,

переплыть океан, а другого уже не дано.

На твоём корабле для вчерашнего времени нету,

только ты и шторма, и горящее в вечность окно –

для тебя одного, за туманом сердец ослеплённых,

сколько нужно пройти, чтоб найти долгожданный приют,

отыскать без примет, лишь по нежному шёпоту клёна,

этот зов сквозь века – кровоточащей памяти жгут...

Даже в топи людской – равнодушно глотающей бездне,

даже падая вниз – в двух шагах от вершины горы –

ты люби, чёрт возьми!.. И тогда – никогда не исчезнешь.

Хоть умри, но – свети!.. Можешь выть, но не тлей, а гори!..

Говори мне ещё, только сердцем: и плачет, и молит.

Очень больно, ответь?.. А давай повисим на кресте!..

Эта радость души, когда тело взрывается болью,

этот свет из окна... сквозь пробитое сердце –

для всех...

Без вопросов

Может зима?.. Однозначно: похолодало... Я – за петардой... Порадую тихо соседей.

Слишком безвылазно – муки бедняги Тантала: крыша съезжает, а я всё никак не уеду.

Жаждой – не жажду, ловить на словах бесполезно, слишком банально – сдирать не зажившую кожу. Пряничный домик меняю, не глядя, на бездну.

Там развернуться / без пенделя меткого/ можно.

Мой оловянный, надёжней авроры, солдатик, – снова на страже: опека над взбалмошным пупсом. Ярость глупа, но для маленькой атомной хватит,

в личном мирке, – посмотри: теперь тихо и пусто... Может, с подругой?.. Какие там к чёрту гавайи!? Мётлы на взлёте – вполне актуальное средство...

Только не падать. Обетам не верь – не поймают, даже с радаром,

такое горячее сердце...

Без разговоров

И ссоры растворятся – аки в кофе

отчаянная капля коньяка.

На все твои фантомные: «Как плохо»,

достаточно: «Пока» – наверняка.

Обрывки телефонных разговоров,

со снегом вперемешку и дождём...

Последняя маршрутка будет скоро,

на разных остановках подождём.

А сердце очумело тонет в луже,

назло и поездам, и февралю.

И письма, не отправленные – хуже:

и присланные

больше – не смотрю.

Да, моё солнышко, да...

Это – до завтра?.. Не навсегда?..

Что же... спокойной ночи..

Может быть?..

Да, моя радость, да!

Я тебя – очень-очень...

Вот и построили... Гризли ручной...

Это ковчег?..  или память? –

жизней не прожитых вместе с тобой,

птиц улетевших – не с нами?..

Быстрых прощаний у каменных плит,

долгих смертельных объятий?..

Хватит, любимая... Очень болит

сердце планеты

распятых...

Это же волны?.. А где берега?..

Камни под нами не дышат...

Эхом – за тенью... Уже не догнать...

Это же мы, только – свыше?..

Это же?..

Да, моё солнышко, да! –

Это... как – с неба, и – навсегда.

Домино

Свет накрывает полмира, полмира – в тени.

Вниз – скоростная, вверх – только пёхом и «сам»...

Прячутся в складках вчерашней обиды одни,

ищут другие, находят – не то, и не там.

С содранной кожей, но всё ж, разгрызаю узлы...

Кто вам сказал, что добро без хребта и без скал!?.

Кто обманул, разделив на «хороших» и «злых»?..

Каждому – лист, чтобы – каждый! – своё написал.

Книга в закладках. Останутся радость и грусть.

Вольному – воля, точнее: вот – дверь, вот – окно...

Светом и тенью наполнено сердце. И пусть.

Чёрное с белым – обычная жизнь домино.

зимнее

вот – крючочками многоточья,

вопросительный, восклица...

что во мне ты увидеть хочешь,

не коснувшись лицом – лица?..

кукол сломанных – в мастерскую,

может сказку свою продлят.

снится: дождь по листве тоскует –

на окне, что рисую я.

в странном доме, укрывшем зиму:

небо в строчках – на плечи плед.

я пишу на снегу: любимый...

у тебя ещё снега нет.

за метелью не видно взгляда;

вдоль обрыва разжатых рук,

строчки – мимо, короче, рядом...

просыпаюсь... и –

не держу.

Крошево

Ноябрь крошил мгновенья,

и стекло

окрашивалось днями-снегирями.

Надёжный указатель занесло –

где можно только с радостью,

и – прямо...

Ноябрь крошу – на тысячу чертей:

за хвостики и – кыш, сомненья,

в омут.

Ночь с ковшиком...Так, лей же,

не жалей,

пока, я даже имени не вспомню!..

И ты меня – на точки раскроши.

Потом, в сугроб, поглубже:

там – не спросят.

И плюнь /или заплачь/, но

от души –

на самую раскрошенную осень.

маленький бог в ромашках

так, как уносит детство – своё вчера,

с гномиками на занавесках, с открытой настежь

дверью или душою?.. и богом Ра –

в каждой ромашке, беззубой улыбкой: «здрасте»!

маленьким богом... в занозах и синяках,

в играх на вырост – пока не догонит мама...

осень в кустах готова для марш-броска.

поздно быть глупой, надо бы «самой-самой».

вечное «завтра» – в предательское «потом»,

мелом очерчен круг, до пяти – ты смертен.

встанешь у изголовья, откроешь том:

верьте... а черти знак неприличный чертят,

зверя в тебе зовут... подвывает, гад,

пусть его! – против шерсти, в цепях – не лучше.

воздух наэлектризован, предельно сжат.

шлем золотой, копьё прорастает в тучи.

так, как уходят тени, смирясь, в окно,

взглядом царапнув стёкла заиндевело.

звон колокольный в соснах: не суждено,

филин ругнётся сипло: не захотела.

омут ночей – оставшимся, переход

в утро – за тихим эхом, уже не страшно...

нервные пальцы, солнце по венам – вот:

крестик нательный,

маленький бог в ромашках...

незримое

и голос родной – сквозь помех и пространств

этажи

дрожит телефон в онемевшей, озябшей руке

а как это – больше

не слышать. не слушать. не жить?..

на утлом чёлне – по бурлящей, шипящей реке

ни влево, ни вправо: ложится весло поперёк

на снежном пространстве стираются грани-

слова

а как это – вместо

завязанных венами строк, –

клыки ледяные, готовые резать, и рвать?..

в безликое «где-то» врастая, вживается он

и больше не вспомнить: ответил, подумал,

спросил?..

а как это – если

в незримых мирах телефон

зовёт и зовёт, но проснуться –

ни солнца, ни сил?..

Перелётное

Разбивается /на удачу!/

сердце вдребезги... Лишь порез

тихо ноет, а я – не плачу!

Привыкаю к дыханью – без...

А зачем оно мне, такое? –

то любви ему, то – петлю...

Я сейчас зеркала закрою

и по новой себя слеплю.

А к груди, где дыра зияет,

возложу-ка я первоцвет:

кому надо – пускай гадает,

что там есть, а чего там нет!..

Что ещё?.. Аа!.. Крыло на люстре

/непослушное!.. я – с одним...))/

говорит, что устало...пусть бы,

но: ни падаем – ни летим.

Сколько можно висеть под крышей?..

Видно, просто – из разных стай.

Поднимайся, любимый, выше;

не оглядывайся – улетай.

*По минному...

Колокольня не сбросила

Звонаря –

Цепь и крест приковала к себе

Заря, –

И пока они с Богом договорят –

Станет мера другая.

Вены времени скроет Меру* гора,

Будет жатва не собрана до утра,

Закружились бы вороны, да утрат

Мертвецы не считают.

Ты по минному полю – обратной нет...

Спину кровью рисуют клыки и плеть.

А попробуй остаться – и не суметь

К облакам дотянуться!..

Выбираем дуэль: не ножи – огни.

Поблуждаем, шагнём: за предел –

И вниз.

Зацепиться б успеть, но трещит карниз,

Как ущербное блюдце.

Боль хохочет над раной. Края рванёт.

Попаданье. Навылет. Зачёт... Расчёт.

Всё когда-то – куда-то перетечёт:

По деяньям – награда.

Все разбитые осени отболят,

Память дни убивает – по семь подряд...

А ты знаешь, как падают – в звездопад?..

И не падай.

Не надо.

___

* священная гора в космологии индуизма, буддизма и джайнов.

разменянное

сколько копирок ушло пока

бездна открылась: перо – нажим

голос надтреснутый тростника

голос который не стал чужим

только далёким и злым как медь

листьев раздавленных под пятой

и пока нежность училась петь

ложь подхватила аккорды – пой

сколько планету дробил – в горсти

фантиков кучка среди монет

смертное с вечным не совместить

тень никогда не заменит свет

если бы знать – в глубине реки

прячется вязкая муть, увы

мне бы хватило одной строки

в самом начале твоей главы

сверчковое

и поймает маленькое солнце, и посадит в маленькую чашку,

и оставит ночь на перекрёстке, где дожди всё дольше. и всё чаще

золото меняет на червонцы осень, и транжирит без оглядки –

ветер караулит рыжехвостый: пьяной?.. или всё-таки – со сладким?..

восемь. и смешные человечки – за сверчком, улыбчиво и нагло,

глиняными ножками неловко – этот тип всегда молчит о главном!..

а сверчок: на скрипочке – о вечном... а они – швырять корнями в спину...

а потом – завяжут потасовку... чашечку, и солнце опрокинут...

Сквозь

Это только написано: «серебро»,

примерзаю губами: металл, металл...

Чёрный кот у порога мурлычет про

то, что ночь четверговую он не крал

Убегал /от испуганных/ прямиком

за составом шипящим – летел, упал...

Ты забрал, уходя, и моё тепло,

он успел добежать, но метел – металл.

Наметает над строками дней сугроб –

свяжем шарф тебе к вечеру: зной и лёд.

Кот поёт мне баюкая: нет, не мог...

Прижимаю-мурлыкаю: он – придёт...