* * *
В делах «сердешных» по весне
Известно много осложнений:
От мыслей ‒ головокружений,
Ночей бессонных в тишине.
Хоть календарная весна
Совсем не радует погодой,
Мы ей простим сии невзгоды ‒
Нас много, а она одна.
В реанимации сестра
Так ловко капельницы ладит
И что-то чиркает в тетради,
Глаз не смыкая до утра.
А за окном то снег, то смог,
Сущёвский вал сиреной глушит,
И наши скомканные души
Теряют почву из-под ног.
Отсутствует одна стена.
В пределах этих декораций
Никем не надо притворяться.
Вся правда так оголена…
И этот инфернальный свет…
Всё ближе, ближе вой сирены…
Не властен ты уйти со сцены.
Лежишь себе, и дела нет.
Вердикт выносят доктора
О том, что ты не знал вчера.
Вот что тебя лишало сна:
У Вас пожизненный диагноз,
У Вас теперь всегда ‒ весна.
* * *
Откуда вдруг уверенность во мне,
Что мир своей рукой переиначу,
Что я на этом свете, в этом дне
Не просто так, а что-нибудь да значу?
Быть может, в том виновны облака
Высокие над головой моею
Да мальчика озябшая рука,
Которую своим дыханьем грею.
* * *
Мальчик, играющий на песке, ‒
Боль и отрада.
Жизнь мою крепко зажал в кулачке.
Мальчик, играющий на песке,
Ты мне ‒ награда?
Под опрокинутой чашей небес,
Словно под сводами храма,
В жизни, в которой так мало чудес,
Как я могла обходиться без
Оклика: «Мама!»
Сколько напрасно утраченных дней
В поисках сути,
Споров бессмысленных, ложных идей.
Вот она – в каждой улыбке твоей,
В каждой минуте.
Мальчик и море. Красок искус.
Лучшая в мире картина.
Мой непомерный, мой сладостный груз.
Вдруг никогда не узнала бы вкус
Имени сына.
* * *
Я б так хотела научиться
(Да где набраться мастерства?)
Под стать искусным кружевницам
Плести тугие кружева.
Исконно женская работа ‒
Так нить обдуманно вести,
Чтоб ей лихие повороты
не повстречались на пути.
Что налицо, что наизнанку,
Здесь не отыщешь узелка.
Своей судьбы не самозванка ‒
Такая лёгкая рука.
А я сама и виновата,
Что так неправильно живу,
Там, где другая ‒ раз ‒заплату,
Беру и рву.
* * *
Ах, какая тоска в этом городе светлом,
Где весна подступает вплотную к груди.
И потянутся дни. Станут знойными ветры.
Но тебе не шепну я в надежде: «Приди».
Видно, зря я гадала по звёздному небу,
Видно, зря зажигала витую свечу.
Ты и в лёгком походе товарищем не был,
Что же нынче тебя я так видеть хочу?
Вряд ли стала мудрее – лишь старше да строже.
Только чей это оклик в толпе, на бегу?
Это ветер весенний, что боль мою множит:
Всё прощаюсь с тобой, всё забыть не могу…
* * *
Весенний ветер постучал в окно,
Но где напевы ласковых свирелей?
Всё за окном и серо, и темно.
Весна? Под завывания метелей?
Когда апрель вступил в свои права?!
Но в это что-то верится едва…
Холодный ветер в нынешнем апреле.
Глаз полнолунный не даёт уснуть,
Взирая сверху грустно и тревожно.
Я друга провожаю в дальний путь
Туда, где мы увидимся, возможно,
Потом, когда-нибудь… Машу рукой
Вослед ему, в далёкий тот покой,
Который и представить очень сложно,
Где возгорится новая звезда
Его любви, ко мне вернувшись светом.
Безрадостное слово «никогда»
Я постигаю. Собственно, об этом
Мне снова преподносит жизнь урок
Намёком, не означив точный срок.
Но кто из нас всегда готов с ответом?
Пока ещё жужжит веретено
Судьбы моей и вьётся нить тугая,
Где счастье с болью так сопряжено,
Что давит грудь, дыханье прерывая,
Ещё стою… не то чтоб на краю,
Но кажется порой, что на пределе…
Ни ветра, что врывается в окно,
Ни холодов я не боюсь в апреле.
Восточная мелодия
Как тебе объяснить,
если ты не любил,
Отчего так пленителен юный рассвет?
Когда молод и полон восторженных сил,
Каждый миг ожиданья
любовью согрет.
Как тебе объяснить,
если ты не влюблён,
Отчего мне так грустно глядеть на закат?
В этот час мы простились… «до лучших времён».
Оказалось ‒ на жизнь…
Не вернётся назад
Он уже… Не войдёт в этот дом никогда…
Только где-то в горах
вдруг пробился ручей,
И, сладка и прозрачна, журчит в нём вода…
Ощути вкус любви на губах,
из кувшина отпей.
* * *
Ты душу радугой отмой!
Рута Марьяш
Какая радуга взошла
над нашим бестолковым миром!
Какая радуга ‒ мостом,
сквозь дождь и серый небосклон,
От бесконечных «нужных» дел,
проблем и радиоэфира
Оторвала (таким теплом он стал в минуту озарён).
Вот где лекарство для души.
Вот чудодейственное средство.
Я снова ‒ младшая сестра
и безответственна вполне.
И жизнь ещё не началась,
и пахнет пирогом из детства…
Какая радуга цветёт в моём распахнутом окне…
* * *
Как из-под кисти Хокусая,
Стучится ветка мне в окно
И, жалуясь, напоминает,
Что нет тепла уже давно,
Что солнце, даже если светит,
Не согревает ей корней,
И кто-то должен быть в ответе
За то, что так тоскливо ей.
Да просто, глупая, забыла,
Что через несколько недель
Её разбудит ночью стылой,
Тихонько тренькая, капель.
И поутру под звон капели
Она услышит в сердце вдруг
Те песни, что ещё не пелись, ‒
Весёлой новой жизни стук.
И в общем гимне воскрешенья
Дойдёт и до неё черёд.
Она свой лист, как флаг весенний,
Навстречу солнцу понесёт.
* * *
На только выросшей траве в ночи белело
Распластанное на земле большое тело.
(Одежда сорвана ‒ в клочки, валялась рядом).
Молило: «Дальше проходи, болит от взгляда».
Во тьме светился крест ключиц, в изломе руки.
Как облегчить, чем излечить немую муку?
И не помогут тут ни суд, ни прокуроры,
Лежало, рассекая ночь немым укором,
Весенний мир весь пропитав тоскою зверевой.
В моём дворе позавчера убили дерево.
* * *
Я в тамбуре осенней электрички
Глотаю терпкий дым ночных костров.
Летят навстречу дачных мест таблички,
Мелькая, как обрывки детских снов.
Я столько пропустила, не заметив,
И столько пропущу, чтобы потом
Какой-нибудь другой осенний ветер
Меня заставил загрустить о том
Несбывшемся, утерянном, прошедшем,
Что не вернуть и не остановить.
Ну, а пока ‒ дуть ветру,
рельсам виться,
мне спешить…
* * *
Сын взрослеет, я старею ‒
Всё идёт своим путём,
Поживаю, как умею,
Не жалею ни о чём.
Ну а если вдруг несмело
Что-то где-то засвербит…
Да кому какое дело,
Отчего душа болит?
И куда она стремится,
Отряхнув житейский хлам,
Словно в детстве, вольной птицей
Улетая по ночам?
© Софья Иосилевич, 1968‒2009.
© 45 параллель, 2018.