Рафаэль
Шустерович

буря по имени рита

буря стакана корыта

дамб усадеб обочин

калиток

обесточен

отточенный и безалаберный

замороченный лагерный

бежать не бежать

мародёры уже проснулись

геликоптеры кружат не приближаясь

остаётся горький осадок

остаётся осадок

бьёшься как слова об лёд

море добавляет пены

если две стихии немы

между ними кто мы где мы

парусом вплывает тень

две лазури на стене

покрасневший глаз в окне

надо что-то больше моря

чаще раза в четыре

побольше шумных реляций

ускорить выпуск рецептов

безоблачного такого драйва

набрать процентов с концертов

не трогать никого за живое

паче всего патриотов

а также нервных пилотов

в корзину не класть все яйца

иначе дело пропаще

и чаще чаще влюбляться

2006

Портреты прелестных донн

глядят с бесконечных стен,

а в окнах – киванье крон

О донна, любой наряд,

накидка, аграф, браслет –

настраивают на лад

И кто-то легко, вразлёт,

набрасывает письмо,

и слов полулживый мёд

О донна, любой изгиб

руки, или тени век,

теперь рассказать могли б,

И кто покинул альков

под утро, ступая в пыль,

на несколько ближних веков,

Ну что же медлить – порог,

и сон останется сном...

Когда б он уйти не смог –

Так просто было – заказ,

художник, палитра, свет,

закат, объятья, экстаз,

Зачем же со дна времён

всплывает холста квадрат –

портреты прелестных донн

2006

поэту

тому вон сколько завещано

во-первых переходящая трещина

во-вторых чертежи Inferno и прочего

земля по кв. вёрстам

волны по счёту

художник по костюмам

а что космополиту

или вот скажем поэт а вот космополит

у поэта болит у него не болит

разве что космос болит у него

у космополита

2007

или скажем

поэт так пялится

поэт справа

шофёр слева

кто из них слава

кто из них чешет потное пузо

пока поэт траля мол ляля

вокруг

серебро платанов

олив

прилив отлив

а вот их души

в набегающей зимности

дерзкие

они заслужили

времени мало

вздох

кашель

трепетание тела

ночь проваливается вверчивается

и пока что

2007

поэт и книгопродавец

в конце концов он приходит к книгопродавцу и говорит

послушай

нет посмотри

вот мир славы

вот мир денег
вот биогеоценоз с его хронотопом
вот мой внутренний мир
вот мир чужих внутренних миров
вот мир близкой мне души я думаю близкой
вот мир языка
даже многих языков
они говорят нами но не вместо нас
мы говорим ими но не вместо них

вот мир боли

вот ещё какой-то большой мир которого я не знаю

вот обеты которые мы дали не подумав
кто нас спрашивал собственно
обет постоянства места жительства постоянства образа мыслей обет соблюдать обеты

как всё это совместить

освобождаю тебя от всех обетов говорит книгопродавец
ты подписываешь здесь здесь и вот здесь
а на остальных страницах ставишь инициалы
все миры закручиваются для тебя в одну воронку
в центре которой ты
и это единственный обет которому надо будет следовать

а там увидим

2007

а то случается промелькнёт

невдалеке поэт

то-то грамотных ланцелотов

ведь сказано

а если он меломан

видно

чуть загорится нутро

чуть что

не за сердце хватается

2007

но всё же поэт обретается завидуя бульдогу

в сажень родословная морда черчилля звать его уинстон

и путь его выстрелен

а кто-то его таскает за толстую шкуру

без всякой протекции не от авгура к авгуру

ведёт на прогулку целует слюнявую морду

даёт ему сгрызть два кресла салонный столик

диван полшкафа гуляет лечит от колик

ведёт на прививку дозирует секс и дружбу

и вот поэт прибегает к высокому слогу

слушай бульдог он говорит бульдогу

давай условимся

пусть тот кто выживет первым

покажет этим

2007

быков упряжка

тянет борозды строк

с востока на запад

за бычью шкуру

за пажить грядущих душ

как александр

сражайся учёный муж

скобли пергамен

сдирая за слоем слой

того что сеяно

упрямое слово

терять не желает мощь

ножом и пемзой

крепи усердье

по вере служба легка

тускнеют песни

всё стерпит кожа

не слышен подкожный стон

огнём и лезвием

ликуй осанна

александрийский клан

уже за раковину

взрослея станет

главною из наук

наука забвенья

и омовенья рук

по свежей пашне

по обелённым листам

с иным посевом

готовясь к часу

когда из-за грузных стен

сквозь алавастр

скользнет в скрипториум тень

одна другая

писцов настигает зима

за их плечами

идти ли к свитку

себе одному солги

песок рассыпан

он заглушает шаги

День начинается с новостей

О том, что нам не собрать костей,

Что мыслей вряд ли найдётся горсть,

Гостил, гостил ты – да надоел,

Немало выпил, немало съел,

Порою строил, порою жёг,

Теперь привалишься на корме

Капралом армии Малларме, –

А младший ангел дует в трубу

Следит, как судно режет волну,

Которая слышит себя одну, –

Проходит, не оставляя следов, –

Вам, кораблям, изживать червей,

Нам, кобелям, от своры своей

Рваться, выкусывая из мечты

2007

Horloges comtoises, Beaufort

Городом исподволь правит гора.

Ярмарка развернулась с утра.

Не догадаешься, что пора.

Временем вызов пространству. Пока

Время проигрывает. Облака

Морщатся: партия нелегка –

В общем ряду часовой футляр

Сосредоточен, как Абеляр.

Спелый орех. Гулкий удар.

Дюжину счёл потрясатель копья,

Стрелки вращаются – так струя

Автополива хлещет в края,

Днесь замечено: время – серп,

Будь ты хоть арнаут, хоть серб,

Сей часовщик жестокосерд,

Втуне заветный упрямец Максим

Множит запас боевых максим,

Дверца открылась – наружу, сим-сим,

По совместительству рьяный косарь

Анемонов сечет киноварь,

Не щадя ни единую тварь,

Собранный сам из одних пружин,

Вдруг проявляется, словно джинн, –

Тут уже он неудержим –

Снялся с квартир имперский жандарм,

Вывез дела и жандармский шарм,

Видно, в обычае неких карм

Только признаешь двуличие воль –

Стрелки сразу сходятся в ноль.

Сыр, ветчины и алкоголь –

Мнёт силуэт барочный собор,

В полной тьме объявляет набор

Тех с окрестных долин и гор,

Под патронажем закрытых дверей

Сходит музыка с алтарей,

Ни луча от двойных фонарей,

Выжить ли ремеслу Комте

В этой сутолоке à la carte,

В этой ярмарочной суете

Ржавым ангелом перевал

Кто-то походя короновал,

Вот тропа между трав и скал –

принадлежности

 

© Рафаэль Шустерович, 2005-2007.

© 45-я параллель, 2007.