* * *
Небесные цветы дворов и пустырей
влекут меня к себе невнятно и тревожно.
Я сделал первый шаг. Я вышел из дверей.
Я не могу сказать, вернусь ли. Невозможно
предвидеть результат внезапных перемен,
стремительный итог уходов без прощаний.
Искусство быть вдвоём не знает ни времён,
ни комнат, где скелет напрасных обещаний,
скрываемый в углу от посторонних глаз,
не хочет присмиреть и цокает костями.
Его немой укор, его истошный глас
не значат ничего для движимых страстями
по вечному пути. Незваными гостями
им так легко идти с худыми новостями.
* * *
Я говорю а кто такие мы
лелеющие мелкие обиды
имеющие призрачные виды
в полшаге от сумы или тюрьмы
паломники бредущие из тьмы
во тьму и не хулящие планиды
искатели Эдема Атлантиды
и золота в бассейне Колымы
высокие и подлые умы
прекрасные творенья инвалиды
быки и матадоры без корриды
в болоте ежедневной кутерьмы
на фоне лета осени зимы
весны до жизни после панихиды
* * *
Неподвластно, неподсудно,
безрассудно, низачем
зарождаются подспудно,
как руда из гидротерм,
по законам тех тектоник,
что неведомы почти
и которые никто не
в состоянии постичь,
в неположенные сроки
потаённые слова –
и тогда молчат сороки,
и не ухает сова.
* * *
О, ты, которая меня
пленила и не оставляешь
своими ласками, храня
святой порядок струн и клавиш!
Блюла черёмуху, сирень,
слыла распутницей бездомной
и взор туманила, сиречь
была отравной белладонной.
Со дна морского позвала
на ловлю раковин жемчужных
и от рассудка отвела
гармонией созвучий чуждых.
* * *
Живи по гамбургскому счёту
и мерь на собственный аршин,
свою рутинную работу
спеши, как подвиг, совершить.
Коль будут все твои попытки
безрезультатны и робки,
не паникуй и до калитки
шагай себе и не ропщи.
Тогда сомнение заронишь
о сиром поприще своём
и вдруг на дне души занорыш
отыщешь с горным хрусталём,
тогда судьбы не будет жалкой,
и не загнёшься ни за грош,
а просто пьезозажигалкой
светила новые зажжёшь.
* * *
Испокон и доколе
будет веять зефир,
у любого свой колер,
минерал и цифирь.
Вот и я, может статься,
вышел к морю лицом
не рассеянным старцем –
желторотым юнцом,
чтоб увидеть не просто
воду, парус и чёлн,
а мерцающий фосфор
набегающих волн
под покровом кромешной
киммерийской ночи
и найти от неспешной
ипостаси ключи.
* * *
На холмы Грузии я не вернусь уже.
Мир сжался, как шагреневая кожа.
Мой рай обосновался в шалаше
на правом берегу родного Сожа.
Года не те, и прыть давно не та.
Бывало, путь стремительно и браво
бежал с высот Кавказского хребта
и от Зугдиди уходил направо
в пределы вожделенные Апсны.
Теперь иные помыслы и сны
диктуют обязательства по дому,
которым ни названий, ни числа.
Прощай, Мтацминда! Молодость прошла.
Стань музыкой кому-нибудь другому.
* * *
Дух самаркандской дыни
нежнейшего нежней
ласкает и поныне
отверстия ноздрей.
Брусники магаданской
не едено вкусней
и всей крови напрасно
там пролитой красней.
Что в памяти осталось
на самом тёмном дне,
чтобы утешить старость?
Одни харчи, а не
вмороженные навзничь
в Чукотку и Таймыр,
необратимо напрочь
забытый Гур-Эмир.
Животные инстинкты,
лихой адреналин
по венам и транзитный
неумолимый сплин
оправданы единым
законом бытия:
и пейте, и ядите –
се кровь и плоть моя.
* * *
На беду ли, удачу жалкую,
не приверженный куражу,
я по жизни не попрошайкою,
не ходатаем прохожу.
Не водительствую над шайкою –
из других наитий грешу.
Ни у щедрого, ни у жадного
подаяния не прошу.
Не прихрамывая, не шаркая,
с запрокинутой головой
я походкой иду не шаткою
по нелёгкой да по кривой,
контролируемый пошагово
в бело-чёрном пути своём –
неразменной фигуркой шахматной,
самоназванным королём.
* * *
Не желаю принимать на веру
то, что многолицый мир людей
состоит из равных по размеру
и материала кирпичей.
Легионы смехотворных мифов
и несостоятельных причин
отрицают проявленья мнимых
с этой точки зренья величин.
Добивая раненых ранимых,
каркает глумливо вороньё.
И враньё, что нет незаменимых –
самое постылое враньё.
* * *
Поэт везде не больше чем поэт.
Как церковь отделён от государства –
равно поборник нищенства и барства
по мере поступления монет.
Не спорю, временами он эстет,
и гражданин, и вечности заложник.
Что за толпа трясёт его треножник
и в год какой – ему заботы нет.
Он иссушаем паче ожиданья
не жаждой пониманья и вниманья,
а в основном радеет об одном –
о собственной модели мирозданья,
о месте в нём и цели пребыванья,
всё норовя поставить кверху дном.
Непричастный
Мат. 1, 18.
Тихо жил, помаленьку плотничал –
пропитание добывал
для семьи. Никогда не подличал
и упавшего не добивал.
Как-никак, а сыночка вырастил,
обучил ремеслу его.
Может быть, и надежду выразил,
что сгодится то ремесло.
Только взрослого не наставишь,
не управишь следами ног –
и пошёл, тридцати достав лишь,
по другому пути сынок.
А кем выкормлен был и вспоен
при участии долевом –
про того мало кто и вспомнит.
Непричастен – и поделом.
* * *
Не поносите лицедея,
плещите не жалея рук:
ему равно, кто – Иудея
сидит в партере или Русь.
Кто, как не вы, его оценит,
и кто приветит, господа!
Ему равно играть на сцене
что душегуба, что Христа.
Вы плачете или смеётесь,
когда он мечет страсти в масть,
и с отвращением плюётесь,
когда лажает, заносясь.
Не осуждайте лицедея
за вседозволенность его.
Да что вы, право, в самом деле!
Он раб таланта своего.
* * *
Мне дефицит познаний
не даёт разобраться:
тело – лишь резонатор
для вселенских вибраций?
Или чудо гармоний
лирников и поэтов –
порожденье гормонов
и произвол секретов?
Я до озноба трушу
от того, как бесстрастно
время колеблет душу
в данной точке пространства.
Импульс не передаётся,
но вызывает жженье,
словно на дне колодца –
звёздное отраженье.
* * *
Из былого в грядущее
переправа понтонная,
жизнь моя загребущая,
жизнь моя беспонтовая
и не то чтобы кинула,
и не то чтобы канула
на «Ракете» до Киева,
«Метеором» до Канева,
но сулила серьёзную
перспективу, ярчайшую,
обещала амброзию
наливать полной чашею,
а случилась обычная,
на другие похожая –
вся такая привычная
и такая пригожая.
* * *
В западне казуальности,
в дебрях нет или да
вероятность реальности
существует всегда.
Но пути магистральные –
только вниз головой,
и стихи многостранные
мне писать не впервой.
А другие деяния,
будь то в нечет иль чёт,
на путях мироздания
не берутся в расчёт.
© Олег Тупицкий, 1994–2017.
© 45-я параллель, 2018.