Марк
Полыковский

* * *

А не уплыть ли в город Порту,

Где нет ворон, но чайки – есть,

Их в устье Дурия не счесть,

Гортанным криком рвут аорту –

Молчали бы, какого чёрта! –

На крышах редко видишь жесть…

Кто б мне принёс благую весть,

Что наш корабль подходит к порту.

Пускай бескраен океан,

Пусть омывает много стран, –

Нам в край Камоэнса и фаду,

Где каждый гранд слагал сонет,

Где самый признанный поэт –

Франтишку де Са-де-Миранда.

В Лаврушинском

Алле Шараповой

В подземном переходе пахнет сдобами,

Чеченец вежливый в немыслимом наряде

Нам место уступил – присели оба мы,

И голова кружится так некстати,

И кажется, что вновь в Лаврушинском герань

Всё так же рвётся за оконный переплёт,

И на подходах к Третьяковке чья-то брань

Несётся вслед авто – за поворот.

А у Саврасова – грачи, и небо стылое,

И снег в подталинах, и грусть, и безнадёжность…

А счастье – есть ли ты? И было ли?

А, может, ни к чему такая сложность?

А, может, просто побродить по переулочкам

С особнячками, наспех обновлёнными

И тихо радоваться свежим сдобным булочкам,

Что продают у домика с колоннами…

Венеция

Вы были в Венеции? Я однажды

пробыл там весь день, – но всего один,

за день обойти её может каждый, –

но только если себе господин,

а не включён в голосистую стаю,

бредущую вслед за поводырём.

Иду один – словно город листаю,

как книгу. И взглядом, как остриём,

пронзаю его вслед за гондольером,

по Гранд-каналу в форме буквы S

везущим в гондоле кого-то в сером.

Канал, как сделанный кем-то разрез

от Сан-Марко и до Санта-Лючии

(Марко – площадь, а Лючия – вокзал,

впрочем, и тот и другая – святые),

Венецию пополам раскромсал,

соединив половинки мостами,

расставив по двум берегам дворцы, –

что делать, обшарпанные местами,–

в которых жили скупцы и творцы,

а некоторые живут поныне –

кто во дворцах, кто на Сан-Микеле,

здесь Бродский по зимней промозглой стыни

о брошенном кем-то в воду теле,

как грек Архимед о своём законе,

о городе думал, что в нём вода

есть даже в изысканном лексиконе –

так было и так пребудет всегда.

По набережной Неисцелимых –

её на карте города не сыскать –

с печатью гениев и гонимых

шёл поэт, умевший любить и прощать.

Вы были в Венеции? Я однажды

был в городе из воды и камня.

Как нельзя в ту же воду войти дважды,

так в город из воды – и подавно…

Вечер над Сеной

Уж скоро полночь, но ещё светло.

Склонились к Сене вязы и каштаны.

Июльский ливень налетел нежданно

И вмиг утих. Зелёное стекло

Реки морщинится вечерней рябью.

Плеснёт ли рыба или утка крякнет –

И тишина. Вовеки не иссякнет

Миг просветленья между сном и явью,

Когда становятся понятны голоса

Деревьев, и травы, и мошек над водою –

Всего, чем мы одарены судьбою

На вечность или хоть на полчаса…

Заполярье

Косыми струями дождя

В природе всё исполосовано,

Теплом она не избалована,

Как Русь – улыбкою вождя.

Дождь непрерывно льёт и льёт,

Асфальтово дорога стелется,

А ведь могла бы сечь метелица

И дни, и ночи напролёт.

Снег пятнами в горах лежит,

Июнь, – но что ему до этого.

Дождёмся ль солнца? – Только нет его,

Скитается, как Вечный Жид,

Лишь изредка подарит взгляд

И вспыхнет пламенем языческим

Над краем викингов нордическим…

И снова льёт часы подряд.

Стволы простуженных берёз

Стоят, изогнуты причудливо,

Дождь сеет в тундре так занудливо,

Что начинает мёрзнуть нос,

И пробирает до костей,

И облака на небе хмурятся,

И городки – дома и улицы –

Встречают к вечеру гостей,

Уставших от земных красот,

Сурово аскетичных, северных,

В своих пристрастиях уверенных…

Кто не был здесь, тот не поймёт,

Зачем несёт в такую даль,

Где день и ночь не различаются,

Дороги в море упираются,

Где скрыты радость и печаль…

Ла-Валетта

Серебряная филигрань

В витринах лавок Ла-Валлетты…

И вихрем мысленным сюжеты

Проносятся – в такую рань,

Пока не наступил рассвет,

И ветродуй срывает пену

С волн, тяжко бьющихся о стену,

Рыбачьей лодки силуэт

Уже который век подряд

Волнуется у парапета –

Здесь не Ашдод, здесь Ла-Валлетта,

Здесь свой мальтийский звукоряд:

Тут волны бьются о причал,

И заунывно воет ветер,

И беспрерывно лает сеттер,

Тут ночь – начало всех начал –

Поглотит вздох, и плач, и стон,

И мокрую от слёз подушку

Осушит, нашептав на ушко

Слова, счастливые, как сон…

Слова – и только, но слова,

Которых так недоставало,

В которых всех начал – начало…

Молчу: кружи́тся голова…

Нормандийская пастораль

Городки неразличимые:

Площадь с церковью и кладбищем,

Вьются улочки картинные,

Стены домиков, как клавиши –

Вертикали чёрно-белые,

Иногда – слегка наклонные;

Их мелодия – то чопорна,

То – куплеты просолённые,

Что слагались менестрелями

О своих подругах ласковых, –

Не заслушались бы трелями,

И любовь была не наспех бы

У пруда, что дёрнут ряскою,

На траве, умытой росами,

Возле домика с терраскою,

Где так сладко пахнет розами…

А дорога дальше стелется, –

Городки средневековые,

Речки, а на речках мельницы –

Жернова многопудовые.

На полях, недавно скошенных,

Сено свёрнуто рулонами,

Всё подчищено, ухожено,

На лугах коровы сонные…

И опять дома со ставнями,

Городочки без названия,

Речки, мостики со сваями –

Пасторальная Нормандия…

Сад камней

Здесь время шелестит цикадным пением,

А не проносится, как принято, беззвучно,

И старина, не тронутая тлением,

Лишь подтверждает, что всё это ненаучно.

Дрожит пространство в дымном воскурении

Во славу Будде или зыбким духам Синто,

И время, вдруг застыв в своём движении,

Мечтает просочиться сквозь пространство-сито.

И на мгновенье прикоснувшись к вечности

В пустой тщете существования земного,

Задумаюсь на миг о быстротечности

Всего, что было, есть и возродится снова.

Сижу, обуреваемый сомненьями,

Минуту, сутки, час иль до скончанья века,

Ища в саду с пятнадцатью каменьями

Тот камень, что укрыт от взгляда человека.

Финские напевы

Рассветает на закате

В Вуокатти.

Ночь светлым-светла

Даже в августе,

Дальний плеск весла –

К счастью-благости,

И берёзки вдоль дорог

Белоствольные,

Видно, зря берёг-стерёг

Строки вольные.

Паутинкой в небе соткана

Кирха в Соткамо.

Между сосен, между крон

Тенью-прочерком

Шпиль прописан-сотворён

Лёгким почерком,

Пролетают облака,

Не задев креста, –

Знать, дорога вдаль легка:

Лапти-береста.

Одинокий, неприкаянный

Лекарь в Каяни.

Где-то здесь в лесах

Ночью сполохи,

Аль опять на сносях

Ведьма Лоухи?

Или Лённрот нашёл

Сампо-мельницу,

Или вынес чёлн

Красну девицу?

Зазвучали вновь

Струны кантеле

Перепевом снов

Суоми-Карьялы.

Фонтан Треви

Ты помнишь Рим, фонтан Треви,

Осколки солнечного света?

Прощально звякнула монета,

И я услышал: «C’est la vie…»

А где-то в Курске соловьи

Поют до самого рассвета…

Прощай, последняя монета,

Не жди меня, фонтан Треви.

Кричит торговец у фонтана –

Истошно, истово, гортанно, –

Как фанатичный муэдзин.

Вокруг толпа гудит устало,

А ты мне на ухо шептала

Про дальний край родных осин.