Терем
Терем спит заметеленным сном,
Стены кутая в шубы собольи;
Замело всё крыльцо серебром,
Занесло золочёные кровли.
Терем спит, только брезжит свеча:
Распускаются блики и тени
Долгой прядью, изломом плеча,
Рукавом с золотой канителью,
Вязью слов, тайной дальних земель...
Кружат, кружат небесные беги;
Лики дивных людей и зверей
Проплывают, качаясь, в ковчеге
По морям расписных подволок;
Дремлет Сирин на яблонях Рая,
И сияющий единорог
Жмётся кошкой, глаза закрывая.
Где-то, где-то сквозь долгие сны
Белый агнец под звёздами мчится:
Рожки вербные в нимбе луны,
Капли алого солнца в копытцах.
Где прошёл он – ромашковый цвет,
Буйство трав, россыпь солнечных пятен.
Только быстро теряется след:
Он изменчив, запутан, невнятен...
Из-под полуопущенных век
Взгляд скользит от страницы к странице,
И клюют, как горошины, снег
На окне слюдяные жар-птицы...
А присмотришься – нет ничего,
Всё исчезло во сне чёрно-белом;
Лишь метель, словно веретено,
Снег прядет под космическим небом;
И как зимние ночи, темны
Подо льдом Мнемосина и Лета.
И ещё далеко до весны,
И ещё далеко до рассвета.
* * *
Мой ребёнок играет на развалинах Римской империи,
Здесь песок, словно прах, оседает в журчащем ручье,
И лошадка, чурбан деревянный с уздечкой-растением,
Как живая, пасётся на мёртвой пожухлой траве.
Мой ребёнок играет на развалинах мраморных курий,
На коринфских колоннах, упавших в зелёный акант,
На разрушенных форумах, под чередой полнолуний,
Оживляющих тени в глубоких глазницах аркад.
Мой ребёнок играет осколками цивилизаций,
В них слышны ещё громы тимпанов и струны кифар,
В них мерещится свет от огней золотых коронаций
И под плач переливчатых тибий танцующий фавн.
Мой ребёнок играет. Он счастлив в своём измерении:
Среди щепок летящих и бьющихся древних планет,
На вершине кургана давно погребённой империи,
Под которым живёт, рассыпаясь, крылатый скелет.
Васильки
Глаза твои, сынок, что васильки,
Цветут воспоминаньем ярко-синим,
Которое пронзительней тоски
Полуденного неба в летнем Риме.
Волос же непослушная копна,
Взъерошенная терпким ветром с моря,
Как ДНК, хранит оттенки льна
И блики колосящегося поля.
А в самой сердцевине васильков –
Сквозные силуэты вечных пиний,
Точёною изломанностью линий
Застывшие на дне твоих зрачков.
Их корни, как тугие невода,
Скрывают проступающую русскость,
Питая гены римлян и этрусков,
Мои же – усыпляя навсегда.
Под пеной облаков – земля
В прямоугольниках пшеницы.
Чуть пыльный, жарко золотится
Пейзаж, от марева звеня.
Пейзаж, до чёрточки знакомый,
Качая волнами-холмами,
Плывёт с домами-кораблями,
Зелёный, выжженно-лимонный.
Рулоны скошенного сена,
И виноградников линейки,
И кипарисовые стрелки,
Минуя сердце, постепенно
Становятся всё ярче, ближе,
Отчётливей, но не роднее.
...Над Римом небо вечереет,
Закатом розовеют крыши,
А в лаве солнечного круга –
Расплывчаты и невесомы –
Уже рождаются фантомы
Оставленного Петербурга.
Город
Я город детства странно вспоминаю:
Привычно открываю и, листая,
Вдруг вижу новый смысл между строк.
И, загружая Google Maps ментальный,
С сентиментальной склонностью к деталям
Разматываю города клубок.
Любимый мой маршрут – от школы к дому:
Над головою солнце бьётся в кронах,
А под ногами – хрупкая листва
Мозаикой срослась. Вокруг порхают
Загадок, сказок, таинств детских стаи,
И бабушка моя ещё жива,
И мир, как миф, с рождения знакомый:
Огромным громыхающим драконом
Летит трамвай в серебряном огне;
И булочная на скрипучих ножках
Печёт ватрушки, плюшки и лепёшки,
Студить их оставляя на окне.
Сверкает ветер, от сирени синий,
И сгустком красок среди белых ливней
Отчаянно цветущих тополей
Рождаются стихи в рывке сиянья.
Небесна страсть, порывисто дыханье,
Предчувствий тонких векторы острей...
В пространстве и во времени реальном
Мой город – сон, подёрнутый вуалью,
Со временем истёршийся портрет.
И всё же... Настоящая реальность –
Почти не ощущаемая данность,
Лишь будущего прошлого отсвет.
Реальней город, строящийся мною:
Свободного, струящегося кроя;
Он, щедро разрастаясь в глубину,
Хранится гибким слепком измерений
И чувствует лишь те из изменений,
Которые придумаю ему.
Мне шепчет ностальгия: «Полетели
Проверить, есть ли он на самом деле».
Но разве есть такие города?..
Там, может, как в невидимой Дзаире,
Найду воспоминания свои я,
А может, потеряю навсегда...
Мой город распадётся на фрагменты
Засвеченной старинной киноленты,
Рассохнется, истлеет изнутри.
И я не еду... Город виртуальный,
Все более реальный и витальный,
Стирает тот, другой, с лица Земли...
* * *
Белоснежная скатерть и свечи
В канделябрах, ещё не зажжённые;
Силуэт твой нечётко очерчен,
Взгляды сумерками растушёваны,
И на грани тревожного сна
Полыхает жасмином весна.
Я забыла, какой ты красивый
В пурпуэне из синего бархата,
Льются кудри каштановым ливнем,
И румянец на скулах, как жар, хотя,
Может быть, это свет из окна,
Преломлённый в бокале вина.
Ты запомни меня в этот вечер:
Как смотрю, как дышу, как мерцаю я.
Легкомысленна я и беспечна,
Словно смерти самой отрицание.
Напои же меня допьяна.
А когда загорится луна,
Мы зажжём все огни: жемчуг белый
Заиграет в косе, вспыхнет золото;
Ты закружишь меня в сальтарелло
Под весёлую флейту и бубна звон,
Заглушающие до утра
Погребальные колокола.
Как желание страстное страшно:
Сложно больше молитвами вымолить.
Ты приехал, и в происходящем
Есть, наверное, доля вины моей.
Я отвечу сполна, а пока
Грозовые плывут облака,
Громыхая цветением мая;
Прошивая всё нитью невидимой,
Притяжения сила земная
Мне тебя возвращает, любимый мой.
А по городу бродит чума,
Помечая крестами дома.
Море. Конец лета
1
Последние всплески и брызги,
Смех взрослых и детские визги
Витают над жарким пляжем,
Но тени ложатся иначе,
Чем раньше, – прохладнее, мягче –
На вазы террас винтажных.
Вдали, в валунах нагретых
Ещё загорает лето
Под солнечным водопадом;
И медленно зреет осень,
Как тёплый янтарный отблеск
На бусинах винограда.
2
Море сливается с небом белёсым,
Мучнистым; в дождливый дым
Падает солнце, и пение сосен
Становится грозовым;
Гнутся растенья на мокром балконе,
Захлёбываясь водой...
Быстро и радужно мимо проходит
Сияющий дождь грибной.
3
То меркнет, то поблёскивает море
Оттенками осенних холодов,
И нежатся в лучистом тонком флёре
Бутоны засыпающих зонтов.
Прозрачный ветер овевает пляжи,
Его рука прохладна и легка,
А в хрупком небе, как в хрустальной чаше,
Фиалками дрейфуют облака.
Автострада Рим – Адриатика
Детских красочных сказок линки –
Деревеньки и городки –
Погружаются в сумрак, дымки,
Разноцветные огоньки.
На Гран Сассо, как на пандоро,
Снежно-сахарная вуаль,
И сжимают всё крепче горы
В них летящую магистраль.
Проплывают каминным светом
Буквы рыжие на табло,
Очертания, силуэты,
Ожидаемое тепло,
Запах кофе, корицы, хлеба,
Шоколада и имбиря,
И огни от лампад вертепа
Из граната и янтаря.
На деревьях бумагой тишью
Чуть похрустывает листва,
И сквозь звон снегопадный слышно
Приближение Рождества...
Середина зимы
Середина зимы. С чашкой чая
Погружаюсь в домашний уют.
Электрический свет не включая,
Жду чего-то. Так таинства ждут...
Бергамотом и пряной гвоздикой
Пахнут сумерки. Гаснут снега.
Очертанья и контуры зыбки,
Поступь тени вечерней легка.
На далёких заснеженных скатах
Неразборчиво брезжат огни:
То ли это осколки заката,
То ли светят уже фонари...
И лыжня юркой тропкой крадётся
В тридевятое царство зимы,
Где когда-нибудь блинное солнце
Растревожит крещенские сны.
Там морозец, как яблоко, хрусткий
Водит, водит в закатах лесных
Хороводы мистерии русской,
Где-то рядом – святая святых:
За овражком, на ветках осины,
Близко-близко, рукою подать...
Как белы и чарующи зимы,
Как снежна подсознанья тетрадь.
© Елена Ланге, 2019–2021.
© 45-я параллель, 2021.