Я буду для тебя такой красивой
я буду для тебя такой красивой
что захватило дух
остановилось сердце
проходящие трамваи
встали тоже и звенят
а я иду и не подозреваю
как в облаках накопленная нежность
туманом опускается на плечи
высоковольтных намагниченных людей…
Люди, похожие на птиц
люди, похожие на птиц,
кивают крупными головами
на тоненьких шеях,
смотрят большими глазами
без тёмных пушистых ресниц,
глубокими, как траншеи,
клюют, забываясь, носами
на грядках у чьих-то гробниц,
и мы возле них хорошеем.
люди, похожие на птиц,
слушают чью-то боль и её понимают,
видят, как кто-то страдает,
и за это не осуждают,
боль постороннюю эту
под крылья свои помещают,
и она им почти не мешает,
они с ней взлетают,
взлетают…
Нет лекарств от знобящей печали
нет лекарств от знобящей печали,
говорящей и дышащей снами,
две скорлупки на старом причале
зимовали с другими, не с нами.
вспоминали далёкие ходки,
флибустьеров, девятые бури,
ледоход, непременно в Находке,
тает снег в розоватой глазури.
трутся боком о пристань, вздыхая,
прислоняясь бортами друг к другу,
грезят склянками, сырость какая,
про свою отпускную Тортугу,
разбитную весёлую бухту,
фонари и матросы – все пляшут,
мир с вершины от радости рухнет,
исполняя желания наши.
две гондолы с изгибами шеи,
на призыв гондольер не ответит,
дрейфовали к сверкающим шельфам.
нет лекарств, только северный ветер.
Мне приснилась Греция и греческая лампа
мне приснилась Греция и греческая лампа.
в Греции я не была, давно хотела
полететь к Афине, Парфенону,
оказаться там на верхотуре,
где живут циклопы и титаны,
потому что боги даже выше.
съездить и подняться к олимпийским,
кто бы ни были они, но держат,
как атланты и кариатиды,
чтобы не отклеивались тучи.
лампа, масляная, с носиком, чуть не забыла.
к чёрту ехать, может, в ней всё дело.
где бы мне найти её в округе
и зажечь, во сне она горела,
освещала и курилась, пахла
эвкалиптом, розовым сандалом
миртом, лавром, водорослью, ветром,
мокрой кожей выцветших сандалий...
Как будто не было тебя
как будто не было тебя
подумаешь, какое дело
представлю всё, как я хотела
а после дверь захлопну
не стучать
да что вам, лучше уезжайте
на полюс
там погибните с медалью за спасение огня
а здесь меня
пусть кто-нибудь оранжевым жилетом обернёт
и девочку выносят из воды…
штормило, я закрыла бар до завтра
готовили обед, нет, поздний завтрак
смотрели на воду и брызги нам в лицо летели
мы говорили целый день о лете
как будто не было...
мы выпьем прошлогодний шторм
перехлестнётся через край
ещё нальём потом ещё нальём
потом...
Как хорошо, что солнце не предаст
как хорошо, что солнце не предаст,
не выкатится задом наперёд,
не отвернулись соловей и дрозд,
и дождь идёт, вот он не подведёт,
цветы не расхотели расцветать,
и небо, несмотря и вопреки,
решило, где стояло, постоять,
и руку подаёт со дна реки.
Когда просеют нас землёй
когда просеют нас землёй,
переберут руками,
я стану облаками,
а ты под камень, в тень уйдёшь змеёй,
поднимется в двенадцать баллов
океан, застынет грудой,
изовьётся горизонтом алым –
мы просто вспомнили друг друга…
Мы будем говорить
когда-нибудь
в маленький дом
на берегу большого моря
съедутся друзья,
которые разъезжаются сейчас
и разъехались уже давно.
мы будем пить вино, не смешав с водою,
мы будем готовить на открытом огне во дворе,
и мы будем говорить, говорить, говорить,
пока не наговоримся,
а потом мы будем молчать,
но продолжим быть вместе, друг с другом,
и мы не разъедемся больше, поселимся рядом,
будем ходить по кромке песка у большого моря
и возвращаться в маленькие дома.
давайте верить, что так будет,
когда-нибудь,
когда,
нибудь,
нет, будет, нет, будет,
да, будет.
Я слышу твои слова
я слышу твои слова
в словах людей
я вижу твои цвета
в цветах цветов
ещё я вижу твои
в морях кораблей
приближенные небеса
к лесам лесов
и те что нам говорят
царям царей
отпущенные горят
не зная сна
двоим или троим
в словах из слов
осанна
сына о нас
сына
о нас.
© Елена Куприянова, 2021–2023.
© 45-я параллель, 2023.