Елена Аксельрод

Елена Аксельрод

Вольтеровское кресло № 36 (420) от 21 декабря 2017 года

Ищу забытые ключи

Стихотворения, переводы

 

Женщина ездила на электричке

 

Только б годы продлить твои, мама!

Я прошу тебя: ты не седей!

Сергей Дрофенко

 

1

 

Женщина ездила на электричке,

Отогревалась в вагонах пустых,

В снег подмосковный роняла спички.

Стоя курила. Погост был тих.

 

После брела по дороге безлюдной.

Пять часов вечера – будто ночь.

Еле мигает фонарь непробудный.

Годы и горе… Скорее, прочь!

 

Как её в город гнало нетерпенье,

В спину глядел заметённый погост.

Трудно взбиралась по скользким ступеням

На станционный дощатый мост.

 

Не замечая пути, возвращалась

К письмам, портретам, к звенящей тоске.

Ночь проворочавшись, с домом прощалась,

И на вокзал – две гвоздики в руке.

 

Долго ль осталось? Недолго, немного.

Лето и осень. Одно. Одна.

Последняя к первому снегу дорога.

Стайка соседок. И – тишина.

 

2. Песня

 

– Скажи мне, скажи мне, сыночек,

Где они, где твои ночи?

Где пропадаешь, сынок…

– Мама, я одинок.

 

– Скажи, где проводишь ты дни,

Хоть ниточку протяни.

Искать тебя сбилась с ног…

– Мама, я одинок.

 

– И я без тебя одна.

Ни отдыха нет, ни сна.

Зову тебя день и ночь.

– Как тебе, мама, помочь?

 

– К себе позови, родной.

Сколько мне быть одной?

И солнце больше не греет…

– Иди ко мне, мама, скорее.

 

– Пришла я к тебе, сыночек.

Как беспросветны ночи,

Как ты глубоко, высоко…

– Мама, спасибо, родная,

Теперь не так одиноко.

 

1973

 

* * *

 

Слово толкнулось и замерло,

Будто под сердцем дитя.

Я его переупрямила,

Жизнь подарила шутя.

 

Знала ли я, каково оно

Будет, явившись на свет?

Туго спелёнато, сковано,

Чувства угасшего след...

 

1978

 

Ялта. 1979

 

1

 

Я не хотела приезжать сюда.

Казалось, память с головою захлестнёт,

как соль морская. Этих тёмных вод,

казалось, не увижу никогда.

Вот странность – ровно через десять лет

я здесь проездом. В грузные суда

всё так же суматошный порт одет,

лишь тот корабль, что белым был тогда,

теперь чернел, цепляясь за причал,

о чём-то, надрываясь, мне кричал,

как будто требовал меня к ответу

за то, что нет тебя...

 

Автобус звал гостей нетерпеливо.

А с дальнего холма смотрел ревниво

тот куст миндальный, что десятый год,

десятую весну без нас цветёт.

Я больше ничего не узнавала.

Пыхтел автобус, и волна вставала

и отставала...

 

2

 

Как беззаботно мы тогда смеялись

И ничего на свете не боялись –

Ни времени, ни боли, ни измены,

От непомерной власти чуть надменны.

Мы знали – море служит нам одним,

Штормит, едва развлечься захотим,

Нас обдаёт улыбчивым теплом,

Когда мы вдруг соскучимся о нём.

Из автоматов юное вино

Струилось, как лоза, легко, красно.

Смеялись мы на улочках кривых,

И город с нами ласков был и тих,

Смеялся с нами, будто по заказу,

На то, что впереди, не намекнув ни разу.

Как он спешил обнять нас, обогреть…

Смеяться так не должно было сметь.

 

1979

 

* * *

 

Незрячая, а мчусь

С мешком на голове,

По склону вниз качусь,

По скошенной траве.

Валюсь в сырой овраг –

Таращусь сквозь мешок.

Не вырваться никак –

Затянут ремешок.

Меня лишили глаз –

Глаза живут кругом.

Свет в мире не погас –

Лишь заслонён мешком.

Пусть слух свинцом зальют –

Всё будет петь прибой.

Пусть ноздри мне заткнут –

Пробьётся трав настой.

Истлеет мой мешок,

Но будет жить мой взгляд.

В траве мой ремешок,

А я над ним, я над

Несбывшейся судьбой,

Незрячестью своей.

Цветы бегут гурьбой,

За ними вскачь ручей.

 

1984

 

Славистка

 

Американка, юная, кудрявая,

Сестра по крови – но американка.

Ей не видна тропа моя корявая,

Ей зримо явное… А мне – изнанка.

 

Застенчивая, точно красна девица,

Старается, язык мой изучая.

И Заболоцкого постичь надеется,

Из самовара нацедивши чая.

 

Любовь последняя, куст можжевеловый –

Конец ей виден и столбцы начал.

А я ищу, ищу в строках пробелы

И вижу то, о чём он умолчал.

 

И ни при чём здесь кровь, происхождение,

Хоть не славянка я и не славистка,

Всё то, что для неё – недоумение,

И явственно, и горько мне, и близко.

 

1984

 

* * *

 

В пожизненной одиночке –

Счастливей всех заключённых –

Нижу судьбу на цепочки

Стихов моих обречённых.

Другой удачи не надо,

Другой не знаю свободы,

Лишь строчка приходит наградой

Под эти давящие своды.

Отчаянье и забвенье,

Немые тюремные стены –

Лишь музыка, только пенье,

Лишь голос мой откровенный.

 

1984

 

Чужие письма

(Над книгой Марии Петровых)

 

Как будто письма чужие

Читаю тайком всю ночь.

Припала к горькой поживе –

И оторваться невмочь.

 

В небытие открытый,

Себя не прощающий взгляд.

Чёрных надгробий плиты,

Серебряный Арарат.

 

К собственному призванью

Неутолённая страсть.

Как с прямыми словами

В мнимостях не пропасть?

 

Не робость, не осторожность –

Себя не привыкла спасать.

Гордая невозможность

Письма чужие писать.

 

1984

 

Меж двух смертей

 

Зелику Аксельроду

 

Ночь, пустотой пудовой налитая

Молчала. Город замерший молчал,

Не выстрелы недавние считая,

А имена убитых наповал.

 

Зелик Аксельрод (перевод с идиша)

 

1

 

Возил по местечку тележку с пивом

Дедушка мой, торгуя в разлив.

Глядел на мальцов своих глазом тоскливым –

Бумагу марают, свечу запалив.

Горькое пиво – пенная грива –

В кусты откатились пробитые бочки.

Громили, куражились – это не диво,

А диво, что сын свои складные строчки

Читал нараспев – и за это в погром

Попал самый чёрный – и жизнь кверху дном.

 

Мой беженец-дед в путь отправился дальний,

Дремал под картузом на лавке вокзальной,

О сыне не знал, лишь в бреду его звал,

Когда прикатил на последний вокзал.

 

Горькое пиво – белая грива –

Остался он в строчке несуетливой

Да на портрете у сына другого.

Переселился в рисунок и слово.

С лавки вокзальной – на полку музея –

Деду не снилась такая затея,

Деду не снился такой оборот:

Мазила – один, а другой – рифмоплёт.

 

1984

 

2

 

Взгляд мечется. Руки невольно дрожат,

Но страх заглушаешь последнею шуткой,

Не зная ещё, что ты в клещи зажат

Меж двух душегубок – и нет промежутка…

 

До газовой печи дойти не успев,

Сгорел ты от пули, родимой, российской.

Заглох твой растерянный, чуткий напев,

И нет виноватых, и нет обелиска.

 

1987

 

В музее

 

Мама в шляпе зелёной,

В неровных квадратах шали

Явилась мне, ослеплённой,

В тихом музейном зале.

 

Не страшно ей, не тоскливо

Так далеко от дома?

Гляжу на портрет ревниво,

Будто с ним незнакома.

 

Помню, на плечи маме

Отец эту шаль накинул,

Вооружился кистями,

Брови упрямо сдвинул…

 

Так бы здесь и стояла,

К прошлому молча взывая.

Как добрести до вокзала,

Их от себя отрывая?

 

Ташкент, 1988

 

Прощание c Москвой

 

Снег так старательно сыплет,

чтоб не забывали,

Непререкаемый в этом разоре,

в этом обвале,

Незамечаемый – стулья толкутся

вверх дном,

Пятнами стены пошли,

                                    осыпается дом.

Дом кувырком. Тает снег.

Обнажается суть.

Пушкина, Пушкина сунуть в баул

не забудь!

Полки зияют, как жизнь,

опустевшая вмиг,

Белая ветка в окне –

одиночества крик.

Я остаюсь! я сажусь на диван в уголок,

Хлопья бумаг. Снежно-белый молчит

                                                           потолок,

Небо молчит. Я не слышу подсказки его.

Вот и всё кончено. Вот и совсем ничего.

 

1990

 

* * *

 

Я ещё вылечусь, я очнусь,

Может быть, к ноябрю.

Ночью засну, утром проснусь,

Кофе себе сварю.

 

Просто этот седьмой этаж

В небо ведёт прямиком.

Будто привал, будто шалаш,

А не бетонный дом.

 

Вздор колючий, земной бедлам

Меня прошивают насквозь.

Оттого в ушах нестерпимый гам,

В мозгу точно ржавый гвоздь.

 

Ставни запру, окна заткну,

Отгорожусь дождём.

В блаженство, в покой, в подушку нырну

На небе своём седьмом.

 

1992

 

* * *

 

Была мне радость только в слове.

Все внове. Но зачем я тут,

Когда два камня в Вострякове

Тоскуют обо мне и ждут?

В удушливых объятьях ветра –

Без голоса и без лица –

Ищу лишь два квадратных метра,

Где тень отца,

Где мамы тень над рыжей глиной

Меж свалкой и березняком,

Где головы моей повинной

Не приклонить. И в горле ком.

 

1993

 

* * *

 

Там на столе горой тетрадки.

В окне последние лучи.

На тёмной лестничной площадке

Ищу забытые ключи.

От глаз чужих в квартире скроюсь,

Друг забредёт на огонёк.

Но зря в бездонной сумке роюсь –

Кефир, очёчник, кошелёк.

Сижу я, к двери прижимаясь.

Лифтёр, храпя, подъезд хранит.

А там, внутри, не унимаясь,

Мой телефон по мне звонит.

 

1993

 

На чужом берегу

 

Отрывок из ненаписанной поэмы

 

Ни кола,

Ни двора.

Пожила –

И пора.

 

Крик гусей

На пруду.

По Расее

Иду.

 

Что мой день,

То и ночь.

Кочка, пень –

Сутки прочь.

 

Ни родни,

Ни дружка.

Лишь огни

Да река.

 

То ль в реке,

То ль в пруду

Я беду

Разведу

 

На чужом

Берегу.

На вчерашнем

Снегу.

 

1999

 

Стихи с цитатами

 

С.Д.

 

1

 

Были и ко мне обращены

грустные негромкие стихи.

Что осталось мне от той весны,

что среди житейской шелухи

стариться, забыться не даёт,

отчего кладбищенская птица,

не смолкая, над тобой поёт,

тридцать лет нам не даёт проститься?..

 

2

 

Голос чужой в телефонной трубке

твоими стихами меня разбудил.

На твой уходящий, надтреснутый, хрупкий

голос уверенный не походил.       

Но вновь расточительным голосом счастья

откликнулось утро, плеснула волна.

И медлит мир распадаться на части,

где мне – голоса, а тебе – тишина.

 

2005

 

На этой неделе

 

Назначь мне свиданье на этом свете

Мария Петровых

 

Вот мой сегодняшний тихий улов:

над каменистым тенистым обрывом,

как белые руки, полоски домов,

горы над ними мягким наплывом,

лентой защитной, волнистой дугой.

Тянутся руки одна к другой

и не встречаются так же, как жители

этих домов, что друг друга не видели,

или, вернее, не разглядели…

 

Назначь мне свиданье на этой неделе.

 

2011

 

Автопортрет на фоне джаза

 

Мой дар убог, и голос мой не громок

Е. Баратынский

 

Билеты купили заранее.

Вечером в первый раз

в новом с иголочки здании

новый играет джаз.

 

Труба, как зубная боль.

Это во мне нет гармонии.

Это мои Ми Фа Соль

тонут в бездонном гомоне.

 

Разе это ударник

по барабанам стучит?

Это мой дар бездарный

под ропот оркестра молчит.

 

Разве это контрабасист

на пол роняет ноты?

Это в мозгу моём свист,

Не улей – пустые соты.

 

Рояль чудит надо мной,

врачует, спасает от сплина,

чёрный, как век нефтяной,

не казнит головы повинной.

 

Какой сердобольный рояль!

Но что-то невнятное гложет.

Мне почему-то жаль

всех, кто меня моложе.

 

2014

 

Ирония судьбы

 

Памяти Александра Аронова

 

Не назван ты в Рязановском кино,

и нет с тобой ни друга, ни собаки,

но в ночь под Новый год мы пьём с тобой вино

и машем кулаками после драки.

 

Не назван, да тебе и дела нет,

попала песенка в какие сети,

её заметил ушлый стиховед,

иль под шампанское поют соседи.

 

Под натиском газетного труда,

забывшись, ты на лёд взбирался тонкий,

уколы безразличья и стыда

запрятав в чёрно-белые колонки.

 

Ирония судьбы... Начальство не указ.

Качается паром. Плывём – и мы свободны.

Строка, река, вокзал. Казань и Арзамас.

Так будем же смешны, так будем старомодны.

 

Прозрачный ключ из-под камней блеснёт.

Чуть сдвинуть гнёт, и вот оно – наследство.

Лишь слуху доверять и петь, не зная нот,

забыв, что грамоте учёны с малолетства.

 

2014

 

* * *

 

Я пуста, как после спектакля вешалка,

где висит одиноко пальто гардеробщика.

В непосильное дело не стану вмешиваться,

наварю-ка я лучше румяного борщика.

Бурачков накуплю, зеленушки взлохмаченной,

плащ накину, и в лавку, и жить стану проще.

На колёсиках сумка, покупка оплачена,

и сама повариха я, сама гардеробщик.

 

2015

 

* * *

 

Проковыляла свой путь по ухабам.

Уподобляясь не дерзким, не храбрым,

я выбирала не гору, а холм,

полумолчание с полустихом,

не замечая окрестность и местность.

 

Угол с окном, тишина и безвестность

сами решили, меня не спросили,

дескать, не надо лишних усилий,

будто бы мне всё равно, всё одно,

угол какой и какое окно.

 

Знал ли отец, что заласканной дочери

разницы нет, похвалы или сплетни,

поскольку в последней очереди

она оказалась последней.

 

2015

 

Зелик Аксельрод

 

Переводы с идиша Елены Аксельрод

 

* * *

 

Утренние хороши слова,

Но светлей вечернее молчанье.

В долгий путь уводит синева,

В путь надежд и разочарований.

 

Растворил я двери широко,

Из дому ушёл – не оглянулся.

Мне сейчас и грустно, и легко,

Я дыханьем к звёздам прикоснулся.

 

В том, что пройдено, сомнений нет.

Мне открыто всё, что впредь случится.

Кажется, вечерний тихий свет

Вечно будет сквозь меня лучиться.

 

Смерть мелькнула, но, едва жива,

Скрылась прочь, не одолев сиянья.

Утренние хороши слова,

Но светлей вечернее молчанье.

 

* * *

 

Чудесный миг, благословенным будь!

Ты путь передо мной открыл высокий.

Кровь понеслась в стремительном потоке,

И юной верой задышала грудь.

 

Мгновение, благословенным будь,

Когда великодушны и жестоки,

Друзья в мои неопытные строки,

Как в окна, попытались заглянуть.

 

Затихнул я в то самое мгновенье,

Когда ко мне явилось просветленье

И я, сосредоточась, зубы сжал.

 

Когда, вобрав всю радость, все печали,

Стихи во мне впервые зазвучали,

Мотив рождённой песни задрожал.