Екатерина
Каграманова

* * *

Все ранние звонки опасные, как бритва –

Внезапно полоснёт, пуская в вены страх.

Что может быть ещё? Всё отнято, разбито.

Но нет, не в этот раз. Сейчас звонит сестра.

На том краю Земли теперь, наверно, полдень,

Там людям подают обед, а может, ланч.

Им нужно много сил, чтоб голос в телефоне

Был холодно-упруг, как баскетбольный мяч,

Что точно бьёт в кольцо: «При нашей прошлой встрече

Ты обещала мне… И что же, как дела?»

Она глядит в окно. Ей похвалиться нечем.

Как рано начат день… Как улица темна…

Как ярок огонёк на маминой герани,

Как истекает жизнь – тихонько, не спеша.

Как верится, что тот, кто начисто изранен,

Достоин получить отдельный новый шанс

В той точке, где река, сосновый лес и дача,

Где можно, не боясь, не зная ни о чём,

Быть лёгкой егозой, подстриженной, как мальчик,

И бабочек ловить серебряным сачком.

* * *

Запечатай всё это накрепко, словно бутылку с джинном,

И не трогай. Пусть вечно там, под невидимым сургучом

Сердцевина лета летит, как отпущенная пружина,

Золотя острым краем твою ладонь и моё плечо.

И какой бы ты там в себе ни выковывал жёсткий стержень,

Но в минуты, когда предвечерний свет так прозрачно жёлт,

Невозможно не верить, что кто-то нас на ладони держит.

Держит нас так крепко, и любит, и, кажется, бережёт.

Игра

Гляди на меня, повторяй и не бойся.

Мы дети на старом большом чердаке.

– А если нас спросят?

– А если нас спросят,

Молчи, только ключик зажми в кулаке.

Давай отодвинем тяжёлые ставни,

И пыльное солнце ударит в глаза.

– А если узнают?

– А если узнают,

Я сразу придумаю, что им сказать.

У нас в этом зеркале странные лица.

Наверно, от времени меркнет стекло.

– А если тут крысы?

– А если тут крысы,

Я их прогоню той лохматой метлой.

Тут кресло-качалка... Не хочешь качнуться?

Ну вот, мы плывём, океан за бортом!

– А волны начнутся?

– А волны начнутся,

Мы будем сражаться и выдержим шторм.

Плывем к горизонту, пройдёмся по краю…

Я солнце в ладошки, как мячик, беру!

– Ты просто играешь.

– Я просто играю.

Я просто зову тебя в эту игру.

Мальчик-с-пальчик

И присказки, и сказки позади.

Ищи остатки крошек и иди

Туда, куда так сложно возвращаться.

Покуда там не отданы долги,

Храни себя, храни и береги,

Не оставляя глупости ни шанса.

Ты мал, но постарайся подрасти

Так быстро, чтобы их успеть простить –

Тех, кто завёл подальше и оставил

Тебя среди берёзок и дубков.

Будь осторожен. Видишь, как легко

Со временем меняются местами

Несущий зло с не сознающим зла.

Тебя чужая воля занесла

Туда, куда так просто не заманишь.

Но то, что краем видится, не край.

Иди, не бойся, только проверяй

Запасы белых камешков в кармане.

* * *

Наступает время взять, что обещано,

Время вспомнить сон, что забыть нельзя.

Яблоко созреет. В траву сквозь трещину

Просочится солнечная слеза.

Как отмеришь – режь, ни о чём ни спрашивай.

Осень шепчет тихо: «Лети, ловлю…»

Кто остался прежним, тот сам за старшего,

Кто решил расти, тот благословлён.

Смуглая щека, рот черникой выпачкан,

Ранка на колене – царапнул тёрн.

Рыжий мальчик август встаёт на цыпочки,

Чтобы поскорее стать сентябрём.

Не бойся снега

Не бойся снега. Видишь, глубина

Какая. Сверху не увидеть дна.

Не разглядеть рисунок лиц нерезкий

В заиндевевшей проруби окна.

Прошиты крепко солнцем занавески.

Мы спасены, мир не предъявит нам

Ни векселя, ни счёта, ни повестки.

Мы спрятаны во чреве у кита,

И осыпает мерзлая вода

Китовью спину в темной черепице.

На море шторм, на суше суета.

Здесь дышится легко и крепко спится.

Начни заметки с чистого листа

И расскажи, как хлеб клюют синицы.

Пиши про белый снег, про синий лёд,

Про терпкий чай и про тягучий мёд.

Пиши, что календарь стал дивно сонным,

Что пол крыльца до золота истёрт,

А кто-то совершенно невесомый

По облаку невидимо идёт.

* * *

Ничего не цепляет, не рвётся и не болит.

У всего есть, похоже, какой-то конечный срок.

Это просто июнь переплавлен на солнце и в вены влит,

И толкается в клапан, и мягко стучит в висок.

Это просто июнь, это свет. До того был май.

Это время идёт сквозь тебя, как сквозь масло нож.

Но внутри иногда прорастает под вечер такая тьма,

Что ты думаешь, нет, невозможно, но вот живёшь.

Если нет ничего, значит, нечему заболеть,

Ни единой причины хватать этот воздух ртом.

А что стало темно – просто ночь наступает по всей земле,

И в тебе отзывается вечный её фантом.

Для чего ты такой – не умеющий отпускать,

Не умеющий жить, забываться и забывать.

Только молча смотреть. Только слушать, как лето гудит в висках,

И пытаться найти, и не находить слова.

Пересвет

Растворялось облако в пальцах ветра,

Улетало облако на восток.

Было утро красным для Пересвета,

Красным было утро да близким срок.

Тело с виду крепко, но больно смертно,

Если снять доспехи, меж рёбер – вот,

Постучит да ринется ближе к свету,

Прочь отбросив лишнее естество.

Паутиной рвутся земные узы,

Сквозь прорехи видится вышний град,

И ещё не слышен, ещё не узнан

Дребезжит замок у небесных врат.

* * *

Солнце жаркой усталой лапой

Мягко трогало горизонт.

День тягучим нектаром капал,

Разливая из окон на пол

Золотой поднебесный сок.

Вечер, жадный торгаш, прохладу

В дребезжащей тележке вёз.

Сторож месяц вставал над садом,

Хмурил бровь, проверяя взглядом,

Цел ли, ярок ли млечный мост.

Сердце жаловалось, что тесно,

Задыхалось на полпути.

Но покуда идёт фиеста,

Никому никуда не деться –

Солнцу тоже опять всходить.

* * *

То ли сон, то ли память о жизни иной.

Мы пойдём с тобой в лавку и купим вино.

Купим хлеб, купим масло и сливочный сыр.

Отвернёмся от взглядов, невинно-косых.

Мы не станем вбирать в себя эти черты –

Их немые глаза, любопытные рты.

Мы уедем отсюда – совсем, навсегда,

И единым глотком ледяная вода

Спрячет где-то под илистым сердцем ключи.

А однажды в часах захрипит, застучит,

Встанет маятник – верный солдат-часовой.

И тогда, догадавшись, что дом неживой,

Что теперь ни к чему пересчитывать дни,

Выбив ломом замок, в дверь ворвутся они.

Пол истопчут, всё будут ходить и глазеть –

Там на джезве чуть тронута зеленью медь,

Там начищены ложки, и круглым ребром

Светит старый поднос. Серебро, серебро…

И душистые платья – панбархат и шёлк.

Разбегутся глаза. Кто-то вынет мешок.

Пусть гадают, пусть шепчутся – им не понять.

Погляди на меня.

Погляди на меня.

Мы теперь откупились, и в здешних местах

Нас уже не достать.

* * *

Уезжай подальше,

Вспоминай пореже.

Быть бы осторожней,

Если раньше знать бы.

Всё не так уж страшно.

Говорят, что нежность,

Вшитая под кожу,

Заживёт до свадьбы.

Всё пройдёт, остынет.

Будешь помнить только

Тень пыльцы от крыльев

На фонарных стёклах.

Просто кто-то сильный

Боль берёт щепоткой,

Перекрестьем сыплет

Избранным под рёбра.

Всё проходит, правда.

Ничего нет, кроме

Огонька свечного

И луны над садом.

Нет пути обратно,

Где никто не тронет.

Подожди немного.

Потерпи, не надо.

* * *

Что тебе привезти, моё счастье, из дальних стран,

Говори, пока парус ещё послушен ветрам,

Пока мирно спящим прикидывается море,

Пока нет никакого горя.

Говори, пока мы бесконечны, как солнце на

Бирюзовых, беспечно ярких тугих волнах,

Пока рифы не проскользили ножом по днищу,

И пока ты меня не ищешь.

Дай закутаю в шаль, южный ветер опасно свеж.

Эти годы разлук пробивают такую брешь –

Ни моих поцелуев, ни шёпота, ни объятий,

Чтоб её залатать, не хватит.

Ты из тех, кто поймёт, кто не станет корить и ныть,

Все мы где-то обобраны, чем-то одарены.

Ты не держишь меня, моё счастье, но как же держишь…

Ну же, мы ведь всё те же.

Нет, не плачь. Я тебе привезу, как уже не раз,

Бледный матовый жемчуг, блестящий кошачий глаз.

Хочешь, лунный камень, сиянье небесной власти, я тебе привезу.

Только не бирюзу, моё счастье,

Помню, только не бирюзу.

Электричество

В целом ясно, Боже, зачем нам земная твердь –

Заземлять сквозь разум удары шального сердца.

Кто-то должен считать эти ватты, амперы, герцы,

А иначе как не сгореть.

Сотни тысяч больших и малых забот и дел,

Бесконечная обязательность всех приличий –

Это лишь изоляция внутреннего электричества

В оболочках тел.

Но мы знаем, чуем – где-то оголено,

Где-то в нас самих спрятан доступ к порталам сети.

Господи, мир же просто утонет в свете,

Подключись мы все. Потому и не всем дано.

Невозможно, чтоб в каждом пульсе – небесный ток,

И поэтому Ты пропускаешь лишь тех, кто избран.

Остальным – смотреть, как бьют золотые искры,

Зажигая в груди восторг.

Тем, особым сперва хватает – светить, дышать,

Но потом невозможно становится за флажками.

И однажды что-то главное замыкает,

Начиная большой пожар.

До поры до времени Ты их спасаешь сам,

Бережёшь от того, что намертво обесточит.

Но в итоге огонь всегда, пробив оболочку,

Устремляется в небеса.

* * *

Это просто темы для разговора,

Никому не делающие больно.

Возмутись, что этот никчёмный город

Снова спрятал снег под песком и солью.

Похвались, что варишь отличный кофе.

Пошути, что скоро начнёшь готовить.

Расскажи, как в баре под караоке

Кто-то пел забытую песню Цоя.

Говори. Я – рация на приёме,

Ничего не вспыхнет, не заискрится.

Ну, скажи, что мне не идёт зелёный,

Что мне лучше было с короткой стрижкой.

Говори про вечер, про день, про утро,

Про часы, что с нами играют в прятки.

Говори со мной сейчас, потому что

Мне так нужно слышать, что ты в порядке.

Потому что ты уже был разрушен,

Но увидел небо сквозь пыль развалин.

Говори. Мне нужно тебя послушать,

Чтобы снова верить, что так бывает.