* * *
Я благодарен Господу за то,
что в бар пускают даже не тверёзым,
и что ещё остались папиросы
в карманах задубевшего пальто.
Что бармен даже виду не подаст,
как будто угощает крепким чаем,
и сами мы почти не замечаем,
что всем плевать на каждого из нас.
Хоть стой на голове, хоть песни пой,
гори звездой, лежи в помойной яме –
плевать, простыми говоря словами,
как станем убиваться мы с тобой.
Но есть очарование своё
и в этом безразличии. К тому же,
никто из нас не будет обнаружен –
ни я, ни одиночество моё.
* * *
Удариться бы в истинную веру,
чтоб только что не слышать Божий глас,
незримым, но могущественным сферам
оставив труд заботиться о нас.
И больше не испытывать сомнений
на этом перекрученном пути,
сквозь бури, ураганы и кистени
спокойно и уверенно идти.
Одно тревожит: карцером, острогом
от местных правил за версту разит,
где я не человек, хранимый Богом,
а мелкий и опасный паразит.
И мне вовек запрещено всё это
и, плюс, вот это мне запрещено.
Взамен же нескончаемых запретов
дано лишь покаяние одно.
В чём каяться? Не в том ли, что случайно
нам жребий выпал очутиться здесь,
где, выживая, днями и ночами
мы вынуждены вон из кожи лезть.
А где-то очень высоко над нами
какой-то Бог, серьёзен и сердит,
не поддержав ни жестом, ни словами,
как вертухай над лагерем парит
и наблюдает, как там человеки,
судьбу и жребий выпавший кляня,
растрачивая силы до копейки,
блюдут суровый распорядок дня.
Я, может быть, чего не понимаю
и рассуждаю словно имбецил,
но всё же Бог не стал бы вертухаем
и даже раз прощенья б попросил.
* * *
Мне приснился странный сон:
в петербургской подворотне,
не известно, чем сражён,
я лежу в кровавой рвоте.
Между мусорным бачком
и заплёванной стеною
целый день лежу ничком
в коченеющем покое.
Бесприютна и пуста
выпавшая мне гробница,
лишь собаки иногда
ходят на меня мочиться.
Лишь нечаянный сквозняк,
заблудившись в переулках,
ещё воет кое-как:
сиротливо, горько, гулко.
В общем, очень странный сон.
Даже вещий, может статься.
Я был очень удивлён.
Не хотелось просыпаться.
* * *
От сперматозоида до пепла
что-то там проносится, кажись,
только вот сдаётся мне, что это
пролетает вовсе и не жизнь.
Может быть, конечно, так и надо.
Думаешь, живут же как-то все!
Дом, работа, деньги как награда –
что-то вроде мыши в колесе.
Мышь ведь тоже думает, должно быть,
вот ещё чуть-чуть и колесо
выведет из этой клетки, чтобы
где-то там свободы дать кусок.
Так и тут, по сведеньям разведки
где-то рядом есть дверной проём,
просто выпускающий из клетки.
Только мы его не узнаём.
* * *
И суткам отпущенным рада,
но бабочка, бросив дела,
спешит на окраину сада.
Она там ещё не была.
Ведь в этом и смысл полёта,
что где-то, возможно, ещё
на счастье похожее что-то
надеется встретить её.
* * *
Ты
отражение каждой
робкой мечты,
кораблик бумажный
в симметричных изгибах,
плывущий – куда, не важно –
ибо
однажды
упавший с детской ладони
вряд ли вернётся обратно,
легче – утонет,
сгинет в фарфоровом звоне,
в лиловой эмали заката
с сизым отливом.
* * *
Когда-нибудь и я давно умру.
Настолько, что не станет никого,
из памяти способного искру
случайно высечь, озарив того,
кто полагал стихами весь тот бред,
высасываемый из года в год
из прожитых безрезультатно лет.
Конечно, если только повезёт.
Роман в стихах
Когда-нибудь я точно психану!
Раздам долги, уволюсь и уеду
в какую-нибудь глушь и тишину,
где сутки до ближайшего соседа.
И там, в невероятной нищете,
едва-едва сводя концы с концами,
предамся давней голубой мечте:
писать роман – не прозой, а стихами.
С чего начать? Возьму-ка я листок.
Перо возьму – тут ручка не поможет.
И заиграют рифмы первых строк.
Они, надеюсь, заиграют всё же.
Название бы выбрать поскорей!
Поярче! Или даже попошлее.
Вот, например: «Таинственный злодей»,
а может быть и «Исповедь злодея».
«Надев сюртук, кашне и шапокляк,
он вышел из парадной утром рано…»
Я думаю, что как-нибудь вот так
начну завязку своего романа.
Куда ж с утра он вздумал погрести?
Работать – вряд ли. Что-нибудь другое.
У нас в романах как-то не в чести
перегружать заботами героя.
К подельникам пошёл он прямиком
обговорить ещё раз все детали
в их преступлении, запутанном таком,
что кто-нибудь распутает едва ли.
А в следующей же главе скажу,
что главный наш герой, на самом деле,
эксперт по ОПГ и грабежу,
внедрённый в банду для известной цели.
Коварную начнёт он сеть плести
и будет ловко обращаться с нею.
Уж банда уничтожена почти.
Но и его я вряд ли пожалею.
Его я в перестрелку окуну
с вооружённым до зубов отрядом.
И там спасёт он девушку одну,
случайно оказавшуюся рядом.
Вот вам и героиня – в самый раз!
Красива, молода и всё такое –
не всякий живописец передаст!
Она подходит нашему герою.
Для остроты добавлю, что она
приходится сестрой тому бандиту,
чья жизнь была случайно спасена –
его не обнаружили убитым.
А это замечательный предлог
послать в бега двоих моих героев.
А там я закручу их, видит Бог!
Живьём влюблю друг в друга их обоих.
Внушу им планы создавать семью
и свадьбу небольшую им устрою,
но одного из них потом убью,
второго сделав скорбною вдовою.
Причём, умрёт он страшно, как в кино:
от передозировки, пули, взрыва
(конечно, выбрав что-нибудь одно,
смотрелось чтобы жизненно и живо).
А впрочем – оставлять её одну?
Чего же я тогда как автор стою?
Убью обоих, глазом не моргну!
Не дрогну напряжённою рукою.
В финале рассужу, мол, так и так,
судьба порой горазда на сюрпризы;
не зарекайся, коли не дурак,
от самого рождения до тризны.
Потом корректор, вёрстка и тираж,
и критиков ехидные нападки:
мол, как же исписался автор наш,
и в целом, стиль романа не в порядке.
А я – всё также нищ и одинок –
впишу, от нетерпения сгорая,
в невесть откуда взявшийся листок:
«Роман в стихах». И в скобках – часть вторая.
© Дмитрий Бакаминов, 2021–2023.
© 45-я параллель, 2023.