…Был дерзок, ловок, смел и многое успел

Колкое время в охапку связать

и перемочь беду,

что-то успеть начертать-нашептать

между Уа и Ау…

Пётр Вегин

 

Несколько слов от автора

 

Миновал год с той поры, как отмечалось 220-летие со дня рождения писателя и составителя «Толкового словаря русского языка» Владимира Даля, а в 2022-м исполнилось 150 лет со дня его кончины. Казалось бы, тщательно изучена и широко освещена вся его биография, и нет смысла повторять сказанное о нём. И всё же, у автора имеется своя, простите за нескромность, личная причина ещё раз вспомнить знаменитого Казака Луганского. Ведь я, автор этого очерка, – земляк знаменитого лексикографа, родился в городе Алчевске, который в момент моего появления на свет назывался Ворошиловском.

(Замечу в скобках: в чью честь город назывался Ворошиловском, думаю, известно абсолютному большинству читателей. А вот этой информацией владеют далеко не все: своё первое название – Алчевск – город получил в честь русского промышленника и известного мецената Алексея Алчевского. Первоначально был образован как рабочий посёлок в конце 19-го столетия во время строительства недалеко от железнодорожной станции Юрьевка металлургического завода.)

Итак, читатель, шагаем в дали позапрошлого века – от первого крика «уа!» героя до его последнего вздоха «ау».

 

* * *

 

Владимир Иванович Даль (1801 – 1872) – писатель, этнограф и лексикограф, собиратель фольклора, военный врач и составитель «Толкового словаря живого великорусского языка».

Родился в местечке Лугане Славяносербского уезда Екатеринославской губернии 10-го ноября (22-го по новому стилю) 1801 года.

Луганский завод. Фото конца XIX века.

 

Родители Владимира были из среды обрусевших датчан (отец) и немцев с французами (мать). Наибольшую славу принёс ему непревзойдённый по объёму «Толковый словарь живого великорусского языка».

В Луганске Владимир прожил четыре первых года своей жизни, после чего семья переехала в Николаев. Начальное образование он получил на дому, где очень любили чтение и ценили печатное слово, любовь к которому передалась всем детям. В 1814 году Владимира отвезли в петербургский Морской кадетский корпус, учёбу в котором он завершил в марте 1819 года в чине мичмана.

 

Мичман В. Даль

 

По воспоминаниям Даля в корпусе он «замертво убил» время, однако за эти годы обогатил свои познания в русском языке и даже стал сочинять стихи. По окончании оказался 12-м по успеваемости из 86 выпускников, что дало ему право как одному из лучших участвовать в 1817 году в морском практическом плавании с заходом в Стокгольм, Карлскруну (Швеция) и Копенгаген на бриге «Феникс».

Здание Морского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге

 

Бриг «Феникс».

 

При заходе на историческую родину своего отца он так высказался по поводу этого события: «Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, моё отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков». В этой фразе сказалось родительское воспитание не только Владимира, но и всех сыновей, когда отец при каждом случае напоминал им, что они русские, и сожалел, что во время французской кампании 1812 года они были ещё детьми и не могли защищать Россию с оружием в руках. После окончания Морского корпуса в звании мичмана Даль продолжил службу на Черноморском флоте (город Николаев) на фрегате «Флора».

Фрегат «Флора». Рисунок Прохорова.

 

Именно по пути к новому месту службы в Николаев он услышал от ямщика и записал первое незнакомое слово «замолаживать» с пометкой: «В Новгородской губернии значит заволакиваться тучками, говоря о небе, “клониться к ненастью”». Так было положено начало словарю разговорного живого русского языка, на составление которого ушло 53 года жизни.

В Николаеве с 1821 года началась его литературная деятельность с постановок пьес и писания стихов. Почти сразу же к этому добавилось собирание сказок, пословиц и, конечно же, неизвестных слов. Там случился также один громкий инцидент: по одним сведениям была написана эпиграмма, по другим – пасквиль на любовницу главнокомандующего Черноморским флотом. Многие эксперты-далеведы считают, что это сделал он, не случайно же за Далем закрепилось в Николаеве прозвище «сочинитель», как пишет в биографическом очерке П.И. Мельников-Печёрский.

Однако, если почитать о годах учёбы Даля в Морском корпусе, а также его автобиографическую повесть «Мичман Поцелуев», то в этой гипотезе можно усомниться. Молодой Владимир уже тогда взял за правило «...всего вернее и безопаснее менее попадаться на глаза(…), сидеть(...) тише воды, ниже травы». И этого принципа он придерживался всю последующую жизнь. Он не был конфликтным человеком и старался не доводить ту или иную ситуацию до крайности. Поэтому довольно-таки странно выглядит утверждение, что он автор эпиграммы. А вот заступиться за истинного автора он мог, за что в результате был вынужден оставить службу на Чёрном море и перевестись на Балтику в Кронштадт. Окончательно уволившись из флота в 1826 году, он переехал в Дерпт, где жила его мать с младшим сыном, и поступил в Дерптский университет на медицинский факультет. В студенческие годы Даль подружился с Н.И. Пироговым, будущим знаменитым хирургом, который так отозвался о своём студенческом друге: «Это был, прежде всего, человек, что называется, на все руки. За что ни брался Даль, всё ему удавалось...». К этому можно добавить: «В том числе удавалось как в практической хирургии, в которой Владимир мог одинаково успешно ассистировать и делать операции обеими руками», так и в ремёслах: он сам сконструировал стеклодувный аппарат и изготавливал всевозможные поделки.

Дерптский университет. XIX век

 

В Дерпте Даль познакомился с Василием Жуковским через профессора Ивана Мойера. Тот был для студентов не только преподавателем, но и наставником по жизни. Двери профессорского дома всегда были открыты для них. Мойер был зятем сестры Жуковского по отцу. В один из приездов известного поэта к сестре состоялось его знакомство с начинающим литератором, которое переросло в дружбу, несмотря на 18-летнюю разницу в возрасте. Жуковский выделил литературные способности Даля и наверняка упоминал его имя при встрече с Пушкиным.

Во время войны с Турцией (1828-1829) Далю как очень одарённому студенту было дозволено досрочно сдать экзамены на доктора медицины и на доктора хирургии, после чего он отправился в действующую армию. В турецкой кампании Владимир Даль показал себя как блестящий военный врач, но не забывал и о главном деле своей жизни: собирательстве слов и народного творчества. Где, как не на привалах и в беседах солдат у костра, черпать из родника русской народной речи слова, поговорки, обороты различных говоров и произношений необъятной России?!

Однажды, незадолго до окончания войны, чуть было не случилась катастрофа. Верблюд, следовавший в обозе с вьюками всех его записей, потерялся во время перехода. Казалось, утрата была невосполнимой и можно было ставить крест на без малого десятилетнем труде. И вдруг – чудо! По истечении недели казаки нашли верблюда в одном из окрестных аулов с нетронутыми записями и вернули его владельцу. Возможно, это было провидение и награда свыше. Не заставили себя ждать и воинские награды. По окончании военной кампании он удостоился серебряной медали на георгиевской ленте и орденом Святой Анны.

Почти сразу же после окончания войны Даль участвовал в подавления Польского мятежа 1830-1831 годов, где проявились его недюжинные фортификационные способности и личное мужество. На время подавления мятежа, он был дивизионным врачом одного из пехотных корпусов под командой генерал-адъютанта Ф. Ридигера. (Российский патриарх Алексий II Ридигер был из этого рода Ридигеров.) Во время серьёзной опасности он возглавил Комитетъ для устроенiя переправы черезъ Вислу и на одном из заседаний сам составил проект моста и руководил его постройкой с учётом быстрого течения и широкого русла реки, не имея ни речных судов и лодок, ни команды мастеровых, ни инженеров и матросов, по ходу привлекая нужных работников: прежде всего, плотников и понтонёров. Мост строили из плотов и досок из срубленных рядом деревьев, пустых бочек, оставленных хозяином дома. По этому мосту Ридигер успешно перевёл войска на другой берег и вскоре нанёс поражение польским отрядам, после чего Даль с командой должен был разрушить мост во избежание захвата его мятежниками. Неожиданно отряд поляков напал на мостовые укрепления и вступил на мост. Даль, как дивизионный лекарь, вышел к ним навстречу и объявил, что на другом берегу находятся лишь раненые, больные, врачи и лазаретная прислуга, и что он не сомневается в просвещённости поляков. Получив их самодовольные заверения, он повёл их по мосту, но неожиданно, посередине реки, соскочил на бочку, достал ранее припрятанный топор, быстро перерубил несколько главных узлов каната и прыгнул в воду на глазах у опешивших мятежников. Когда они поняли в чём дело, он был недосягаем для пуль. Мост при этом расплылся, и переправа была сорвана. После подавления мятежа, согласно рапорту Ф. Ридигера и донесению главнокомандующего И. Паскевича, Император лично наградил Даля орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

Описание этой операции было издано Далем отдельной брошюрой.

Ещё до турецкой кампании Даль приобрёл литературную известность. В 1827 году в журнале «Славянин» Воейкова (А. Ф. Воейков – поэт, переводчик и литературный критик, издатель, журналист) было опубликовано первое стихотворение В. И. Даля.

 

Видно, что молодой человек был романтиком и подражал Пушкину. Кстати, в этом же номере был помещён отрывок из пушкинских «Братьев-разбойников».

 

О Г Л А В Л Е Н I Е.

второй части.

С Л А В Я Н И Н А.

 

 

 

Даль не ограничивался поэзией. В 1830 году в первом в России энциклопедическом журнале «Московский телеграф» под редакцией Полевого (Н.И. Полевой – писатель, драматург, литературный критик, журналист, историк) была опубликована его первая повесть «Цыганка», а также оповещение о выходе его «Русских сказок».

 

 

После разрешения Цензурным Комитетом 7 августа 1832 года сказки были опубликованы под названием «Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским. Пяток первый».

На издание «Сказок...» автор откликнулся так: «Не сказки сами по себе мне важны, а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя показаться в люди без особого предлога и повода – сказка послужила поводом. Я задал себе задачу познакомить земляков своих сколько-нибудь с народным языком и говором, которому раскрывался такой вольный разгул и широкий простор в народной сказке».

Несомненно, эта публикация принесла ему известность в литературных кругах столицы, а также сыграла положительную роль в его продвижении по службе: он был приглашён в Дерптский университет на кафедру русской словесности. При этом книга была принята в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора филологии. Имея на руках такой «козырь», Даль решился лично познакомиться с великим поэтом, невзирая на светские рамки: идти на приём без предварительного доклада. На его удачу Пушкин оказался дома. Вот как Даль описывает это событие: «Я поднялся на третий этаж, слуга принял у меня шинель в прихожей, пошёл докладывать...». И Пушкин его принял. Возможно, Александр Сергеевич вспомнил рекомендацию Жуковского или же знал о выходе «Сказок...» в печать, а может быть, вспомнил фамилию автора журнала «Славянин». Не исключено, что сам гость напомнил поэту об их долголетнем заочном знакомстве.

«Взяв мою книгу, Пушкин открывал её и читал с начала, с конца, где придётся, и, смеясь, приговаривал: “Очень хорошо!”», – вспоминает Даль.  Будучи сам знатоком сказок, поэт сразу оценил их народный глубинный колорит. В конце беседы Пушкин вдохновил автора к новым открытиям: «Ваше собрание не простая затея, не увлечение. Это ещё совершенно новое у нас дело. Вам можно позавидовать – у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки перед изумлёнными современниками и потомками!» Не эти ли слова Пушкина явились для Даля определяющими в его конечной цели – издания словаря? Автор почёл за честь преподнести «Сказки...» в дар гениальному Поэту, на что тот в свою очередь подарил ему рукописный вариант «Сказки о попе и работнике его Балде» с автографом:

 

 

Тогда же между ними установились отношения полного взаимопонимания и взаимоуважения. Наверняка Пушкин расширил свой кругозор, услыхав из первых уст о Луганском крае и луганском заводе.

Однако, была в издании «Сказок...» и оборотная сторона медали – официальная цензура. Министр просвещения посчитал «Русские сказки...» неблагонадёжными из-за доноса на автора книги (за вольный разгул и широкий простор?) со стороны управляющего Третьего отделения – высшего органа политической полиции Российской империи. А за пятую сказку: «О похождениях чёрта-послушника Сидора Поликарповича» осенью 1832 года Даля арестовали и доставили в Третье отделение. Его спасло от наказания заступничество дерптского профессора Паррота, бывшего в то время в Петербурге и уважаемого лично Императором. Даль, будучи ещё студентом университета, был любимцем профессора. Не исключено и заступничество упомянутого выше генерал-лейтенанта Ф. Ридигера, вследствие чего император вспомнил геройский поступок Даля во время польского мятежа. Мнение же о том, что заступником был В. Жуковский, спорно, так как с июня 1832-го по ноябрь 1833-го он находился за границей и в его биографии этого периода нет упоминаний о судьбе Даля. После освобождения и снятия обвинений неразошедшийся тираж «Русских сказок...» стали изымать из продажи, а автор, так и не став сотрудником университета, по протекции своего друга был приглашён в Оренбург, куда и отправился в июле 1833 года чиновником для особых поручений при военном губернаторе, где он прослужил около восьми лет.

В оренбургский период состоялось несколько знаковых событий в жизни нашего «сказочника». В сентябре того же года – встреча с Пушкиным. Они увиделись как хорошие знакомые. Даль сопровождал Пушкина по пугачёвским местам Оренбургского края для сбора Александром Сергеевичем материала о пугачёвском бунте, который лёг в основу исторической повести «Капитанская дочка». Вместе они объездили все важнейшие места тех ужасных, трагических событий, включая станицу Бёрдскую, где встретились с казачкой Бунтовой, помнившей живого Пугачёва. В память об этой поездке Даль получил в подарок от Пушкина сюжет своей будущей «Сказки о Георгии Храбром и о волке», а позже – подарочный экземпляр «Истории Пугачёва». А в конце 1836 года уже Даль, сопровождая своего начальника, приезжает в Петербург, где Пушкин многократно навещает его, интересуется словесными находками. Одна из них - слово «выползина» (шкурка, из которой выползают, сбрасывают после зимы ужи и змеи), ранее неизвестное Пушкину, - часто упоминалась им при встречах. Зайдя как-то к Далю в новом сюртуке, поэт весело прокаламбурил: «Что, хороша выползина? Ну, из этой выползины я теперь не скоро выползу. Я в ней такое напишу!»

Этот сюртук был на нём и в день дуэли 29 января (10 февраля) и его пришлось вспарывать, чтобы не причинять раненому поэту лишних страданий. Узнав о последствиях дуэли, Даль сразу же приехал к другу, подбадривал его,  дежурил у его постели, помогал врачам, присутствовал при трагической кончине, проводил и писал протокол вскрытия тела Пушкина совместно с домашним доктором И.Т. Спасским. Умирающий поэт передал лексикографу золотой перстень-талисман с изумрудом со словами: «Даль, возьми на память». Когда же Даль отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво повторил: «Бери, друг, мне уж больше не писать».

 

Даль у постели умирающего Пушкина

 

Из воспоминаний Владимира Даля: «Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень его с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл – не знаю почему – талисманом; досталась от В.А. Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это чёрный сюртук – “выползина” с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха. (...). Сюртук этот должно бы сберечь и для потомства; (...) я подарил его М.П. Погодину».

Принято считать, что Пушкин был основателем современного литературного русского языка, тогда как Даль этим литературным языком передал многообразие и глубину русского устного народного творчества.

 

В 1837 году Даль сопровождал наследника цесаревича Александра II в поездке по Оренбургскому краю. В свите наследника был Василий Жуковский, который, записал в своём дневнике: «Приезд в Оренбург в три часа пополудни. Тотчас с Далем на берег. Роща за Уралом...».

Будущий император Александр II

 

Река Урал в окрестностях Оренбурга

 

Жуковскому была интересна встреча с Далем, а Далю интересна вдвойне: узнать из первых уст о литературной жизни в столице. Они много времени проводили вместе, вспоминали, виделись зимой у постели смертельно раненного Пушкина.

 

Годы, проведённые лексикографом на Урале, были очень плодотворными как в литературно-фольклорных и этнографических изысканиях, так и в естественных науках. За свои коллекции по флоре и фауне Оренбургского края он был избран членом-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук по физико-математическому отделению. Собранные материалы по фольклору и этнографии башкир, казахов, русских и других народов легли в основу его произведений этого периода. Зная не менее 12-ти (!) языков, и, понимая тюркские, Владимир Даль собирал в Оренбурге тюркские рукописи, благодаря чему считается одним из первых в России тюркологов. На литературном поприще он активно сотрудничал с лучшими журналами того времени, публикуя не только сказки, но и повести из русского быта и рассказы. Участие в Хивинском походе 1839-1840 годов он впоследствии осветил в «Письмах к друзьям из похода в Хиву».

Императорская Санкт-Петербургская академия наук

 

С 1841 по лето 1849 Владимир Иванович жил в Петербурге. Именно в Петербурге в литературном творчестве Даля появилось набиравшее тогда популярность направление критического реализма в духе натуральной школы Гоголя, т.н. «физиологические очерки». Каждый очерк являлся краткой описательной зарисовкой определённой социальной среды: образовательной, духовной, деревенской, религиозной и т.п. Тогда же по поручению военного ведомства вместе с художником-любителем А.П. Сапожниковым он составил учебники ботаники и зоологии, которые выделялись живым, образным языком, с семьюстами выразительными иллюстрациями. Не оставалась в стороне и народная тематика. В журнале «Сельское чтение» он опубликовал «Были и небылицы Казака Луганского». Для герба своего начальника Перовского Даль придумал девиз: «Не слыть, а быть».

Но мысль о словаре не оставляла его ни на час. К тому же петербургский климат, служебные нагрузки с бессонными ночами и интриги вокруг начальства расстроили его здоровье. Он подал прошение перевести его в какую-нибудь удельную контору, что и было в конце концов исполнено. В 1849 году он получил место управляющего в Нижнем Новгороде, где продолжал пополнять словарь во время служебных поездок по Нижегородскому краю. Там же он издал «Сказки русского народа» (1853), написал по желанию Великого князя Константина Николаевича «Матросские досуги», вернулся к  очеркам русской жизни, которые издатель «Отечественных записок» А.А. Краевский назвал картинами русского быта. В Нижнем Новгороде были доведены до ума и подготовлены к печати 37 тысяч русских пословиц, кои были расположены не по алфавиту, а по их смыслу и значению. Однако издать сборник удалось только через девять лет, в 1862 году, в период отмены крепостного права. Цензор нашёл некоторые пословицы близкими к уголовным, а посему развращающими нравы. Предвидя такое развитие событий автор на титульном листе своего труда поместил народное изречение «Пословица не судима».

Выйдя в отставку в 1859 году, Даль поселилися в Москве и после обработки собранных материалов опубликовал труд всей своей жизни – «Толковый словарь живого великорусского языка» (1861-1868), в который вошли 200 тысяч слов, а также «Пословицы русского народа» в количестве 30 тысяч (1862). Искреннее сочувствие автору и неоценимую материальную поддержку в издании на первом этапе оказало Общество любителей русской словесности в лице председателя А.С. Хомякова – поэта, художника и публициста, богослова, философа-славянофила, А.И. Кошелева – публициста и общественного деятеля славянофильских взглядов, давшего сразу нужную сумму, и М.П. Погодина. Через министра просвещения А.В. Головнина, который когда-то служил под начальством Даля, о «Пословицах...» и «Толковом словаре...» было доложено Государю-императору. После представления ему первого тома словаря, все издержки по его изданию Государь Александр II взял на свой счёт.

Обложка тетрадочного варианта Словаря (Фото из Музейных комнат В. Даля в Москве)

 

За многолетний труд Даль был награждён Константиновской медалью от Императорского географического общества, выбран в почётные члены Императорской академии наук и удостоен Ломоносовской премии.

Дело всей жизни было завершено. Даль искренно радовался: «Спущен на воду мой корабль! Отдан Богу на руки».

Значение «Толкового словаря...» Даля неоценимо. Его издание расширило филологию и лексикографию, дало начало такой научной дисциплине как диалектология, но главное, словарь выпустил на простор дотоле неизвестное широким кругам общества русское народное слово во всём многообразии его диалектов, пословиц и поговорок, а также поднял глубинные пласты материального и духовного быта русского народа.

Чувствуя приближение своей кончины, Владимир Иванович окончательно ставит точку в своём отношении к России: переходит из лютеранства в православие. Его по православным канонам похоронили на Ваганьковском кладбище Москвы.

Надгробный крест на могиле В. Даля.

 

Завершить рассказ об этом удивительном человеке и патриоте своего отечества хотелось бы его же крылатой фразой: «Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит (…), я думаю по-русски».

 

Память о Владимире Дале увековечена как на его малой родине в Луганске, так и в городах, где проходила жизнь писателя. Знают его и за рубежом. Его именем названы улицы, музеи, установлены памятники.

В 1980 годы в Париже присуждалась премия имени Даля.

В честь 200-летия со дня его рождения ЮНЕСКО объявило 2001 год годом Даля.

 

Памятные места, связанные с именем Владимира Ивановича Даля

 

Москва

 

Имя лексикографа носит Государственный музей истории российской литературы в Трубниковском переулке.

Музей и культурно-просветительский центр имени В.И. Даля находится на Большой Грузинской улиц, в доме, где он провёл последние 12 лет жизни и закончил работу над Толковым словарём.

Памятная доска на Доме-музее В. Даля.

 

Внутренний вид Музейных комнат

 

Стенд с книгами Даля.

 

И.А. Клеймёнова – руководитель Музейных комнат В.И. Даля с автором.

 

Луганск

 

Дом в Луганске, в котором родился В.И. Даль. Нынче музей В.И.Даля

 

Внутренний вид дома-музея

 

Луганск. Памятники

 

Памятники и мемориальные доски В.И.  Далю в других городах (Николаев, Оренбург, Нижний Новгород, Красный Луч, Евпатория)

Оригинал стихотворения В. Даля в журнале «Славянин»

 

Геннадий Головин

 

В очерке использованы:

«Воспоминания о Владимире Ивановиче Дале» П.И. Мельникова-Печёрского из книги «В.И. Даль и Общество любителей российской словесности», изд. «Златоуст», Санкт-Перербург, 2002;

материалы сайта «Википедия».

 

Автор выражает искреннюю благодарность Ирине Александровне Клеймёновой – руководителю Музейных комнат В.И. Даля на Пресне, восстановленных и открытых благодаря усилиям Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры РСФСР (ВООПиК),  за ценную информацию о жизни В.И. Даля на основании материалов музея.

 

Иллюстрации:

фотографии автора,

фотографии с сайта «Википедия»

и с сайта Русского культурно-образовательного центра.