* * *
Гуманитарные науки
Он изучал в одной из школ.
С тех пор он знает «аз» и «буки»,
А также «веди» и «глагол».
Он знает – есть в футболе гол
И гол, когда украли брюки.
(Весьма дешёвенький прикол,
Но он простит за эти трюки).
Он был всегда в своём уме,
А в чём он был «ни бе ни ме»
Я не узнал, его проведав,
Но как-то раз в Стране Советов
Он стал плести венки сонетов,
А не корзины с макраме.
Ты мне веришь друг?
Наплывала тень…
… слушала его.
Николай Гумилев
Наплывала тень серого слона.
Что за дребедень? Почему она?
Молодой поэт взвился над тахтой.
Ловит силуэт нимфы молодой.
Сумерки густы; что они таят?
Вынесло хвосты млеющих наяд
В утлый кабинет из грядущих снов?
Оказалось – нет – хоботы слонов
Округлились вдруг, выплыли извне...
Ты мне веришь, друг? Ты не веришь мне.
Верила она, словно в божество.
Глупая жена слушала его.
ЗОЖ
Становлюсь всё плотней и кряжистей.
Я увлёкся подъёмом тяжестей.
Не сижу за компом и в телеке,
А педали кручу на велике.
Интенсивнее служб несение,
Если утро провёл в бассейне я.
За любовью к своей прелестнице
На девятый бегу по лестнице,
А позднее бутыль вина, цветы
Пру к сестре её на двенадцатый.
И в Сочах не дома игорные –
Лыжи, палки и склоны горные.
Сельдерей, лук порей и брокколи.
Вы бы пресс мой рукой потрогали.
Понимаю, не очень дёшево,
Но зато похоронят ЗОЖиво.
Утро Малевича
Квадратец чёрный, словно Сенегал,
Писал с утра в широкой рамке белой.
Приблудный табор всхлипывал чавеллой.
Отвлёкся я, поскольку Марк Шагал,
Точней, летал, и не один, а с Беллой.
Их чуть не сбил летальный аппарат –
Огромный мешковатый дирижабль,
Пыль вороша, а может ворожа быль,
А мне чихать, ведь я пишу квадрат,
И кто там кружит мужики ли, бабы ль?
Чихаю на амурное «шу-шу»;
Квадрат уже черней, чем конголезец,
А Марку с Беллою вешаю лапшу,
что завтра круг такой же напишу,
И красный крест, и красный полумесяц.
Баллада о бумаге
Что сказочный сюжет не повторим
Я осознал, горланя а капелла,
Покуда рвал несчастных Братьев Гримм.
Бумага подчинялась и терпела.
Не абитуриент, не аспирант.
Душа ещё светла, не огрубела.
На пропись клякса падала с пера.
Бумага подчинялась и терпела.
Сны про девчонок комкали кровать,
Но, вслух не проронив ни децибела,
Я начал ЭТО с кровью рифмовать.
Бумага подчинялась и терпела.
Богемных сводов мрачный антураж.
Трясущейся рукой оторопело
Я полчаса подписывал тираж.
Бумага подчинялась и терпела.
Лет шестьдесят строчил, как оверлок,
Но подустал и рухнул переспело.
«Скончался гений» – молвит некролог.
Бумага подчинилась и стерпела.
А отпрыск мой, ссылаясь на цейтнот,
Без устали эратит и эвтерпит,
Затаривая строчками блокнот,
Задаривая строчками блокнот.
Бумага подчиняется и терпит.
* * *
Игорю Ерофееву
Кто только не следил во время оно?
Но прежде, чем сказать: «et cetera»,
Не крупную ступню Великого Петра
И скромную стопу Наполеона
Упомяну. Изъяв из пантеона,
Явлю Барклая. Тронулся с утра;
До Одера? Отнюдь. До смертного одра
И сгинул не на фоне бастиона.
За спорами учёных не слежу.
Возможно, в смерти обвинят хирурга,
Но в бронзе князь, и держит он вожжу,
И сивка-бурка, вещая каурка
Летит, а я в театре Инстербурга
Лишь пыльными подошвами слежу.
Краткое содержание
повести Пушкина «Пиковая дама»
По скользкому насту и тающей слизи,
Питающий чувства к шуршащим банкнотам,
Бессовестный Герман подкатывал к Лизе.
Чайковский его расписал, как по нотам.
Графиня при виде трясущейся пушки
Решила, что дескать, пора помирать ей.
Уходят графини, уходят старушки,
И Герман уходит – приходит Кондратий.
* * *
Я как рыба плыву под названием рыба-топор.
Рядом рыба-пила, окольцован плавник безымянный.
(До сих пор не пойму, для чего окольцовывать рыб).
Давит толща воды, и я чувствую этот напор.
Мне б наверх, как по лестнице, длинной, надёжной, стремянной,
Не достали меня ни за что гарпуны и багры б.
Я бы через забор, даже если он водозабор
К бесконечной дорожке, бликующей, рыжей, румяной,
Слушать треск парусов или вёсел медлительный скрип.
Разглядеть, что у крейсера красная боеголовка,
А у смелых матросов растительность выше сусал.
Там пират Воробей рассекает просторы Кариб,
Под просторами Немо его торпедирует ловко.
Я бы где-нибудь поодаль тихо круги нарезал,
Где гружёные баржи везут апельсины с Магриб,
Но под боком пила, и распил довершает сверловка.
Лиммерики
* * *
Живописцу из Витебска Изе
Удавались и дали и близи.
А любимая Сара,
И в пальто у базара,
И нагая под башнею в Пизе.
* * *
На параде морском в Севастополе
Моряки через площадь протопали.
Так чеканили шаг,
Что трёхцветный кошак
Со славянкой простился на тополе.
* * *
Проживая у склонов Алтая,
Занят был забиваньем болта я.
Околачивал ствол,
И трудился, как вол,
Превращая Шалтая в Болтая.
* * *
В хирургическом центре Испании
Ловко сделали пана из пани и
Отпустили юнца,
Что грустил без конца,
И теперь он в достойной компании.
* * *
Гарный хлопец Петро в Бангладеш
Говорил мне: «Куды ты идешь?».
Так послала страна
То ли «в» то ли «на»,
Но не помню предмет и падеж.
* * *
Церетели, гуляя по Корсике,
Пригубил неопознанный морсик и
Наваял у отеля
Че Гевару, Фиделя
И фигуристых горничных торсики.
* * *
Намедни на станции Репино
Девицы мне дали по репе. На-
Сильственно крали
Невинность украли
И книжку Захара Прилепина.
* * *
Красна девица родом из Гжели
В центре века ли, на рубеже ли,
Ходит в кобальте сплошь
От платка до галош.
Красна девица? Да неужели?
* * *
Молодая бегунья из Праги
Перед стартом натрескалась браги.
И поёт: «Бла-бла-бла…
Я последней пришла,
Потому, что на трассе овраги».
* * *
Знаменитый шаман с Лабытнанги
Видел мир изнутри и с изнанки,
Но раскрылся обман:
Предсказанья шаман
Подсмотрел в сериале о Ванге.
* * *
Неизвестный артист из Тираны
Громко вышел на киноэкраны.
Наследил, натоптал,
Как последний вандал
И уехал в далёкие страны.
* * *
Дальнобойщик Кито с Окинавы,
Где то ямы окрест, то канавы,
На капот нанизал
Небольшой кинозал.
Не увидите больше кина вы.
© Борис Чечельницкий, 2014–2023.
© 45-я параллель, 2023.