Кара
Город. Война ледяных империй.
Улицы спят в снеговых барханах.
Прячут ладони в пустых карманах
Люди, мечтая о солнце прерий
Или о варежках-рукавичках...
Тут уже не до рукопожатий.
За шерстяное тепло объятий
Можно забыть о своих привычках.
Нужно вернуться к первоосновам.
Думаю, снег – это божья кара:
Хватит уже наносить удары
И измываться над русским словом.
* * *
По весне, как правило, взгляды уходят в пол.
Даже вечные циники склонны таить в себе
Не сказать, чтоб чувства, а некую дань судьбе
В виде шумных вздохов и падающих на стол
Фотографий. На каждого найден свой
Поворот дороги, безумный до мелочей,
И замок, манящий утерянностью ключей,
Запирающий дверь не иначе, как в мир иной.
За провалом в памяти – высохшее «вчера»,
Не в апреле – в мае, но прячется, а потом
Возникает снова не облаком, так цветком,
Не стихом, так хотя бы маленькой полуфра...
И весна, идущая вроде бы по следам
Остальных эпох, неизменно хоть где-нибудь
Остаётся на пару суток передохнуть
И, как правило, дать надежду чужим сердцам...
Полдень
Занавешенный полдень в окне, выходящем куда-то
На восток, хотя нет: вероятней всего, – на запад,
С парой спящих берёз и уставшей, взъерошенной птицей...
Каждый день он негромко скребётся в окно палаты,
Наблюдая спокойную жизнь городской больницы,
Видя грустные лица и мертвенно-бледные лица
И людей в изумительно белых стерильных халатах.
За незнанием имени полдень ко мне обратиться
Боится... Хотя, пусть бы пробовал... Но куда там!..
Впрочем, мне всё равно. Регулярность моих движений
Есть вопрос, относящийся к области философии,
А не к списку дешёвых ушибов и растяжений
В медицинской карточке. Антилогичные профили
Магазинов, домов и других городских строений
Улыбаются мне широко-широко, как будто
Впереди у нас с жизнь, а не полдень, размазавший утро...
Впрочем, тут всё зависит от творческой точки зрения.
* * *
Осень рисует на стенах из пепла...
Осень, однако, плохой художник.
Ручка прозрачная не окрепла,
Глазки, зелёные, как подорожник
Ищут на улицах чудо-сюжеты.
Только вот головы под зонтами
Прячутся, так что писать портреты
Осень не сможет. Под каблуками,
Под каблучищами и подошвами
Брызжется пена большого города,
Плещутся будущее и прошлое...
И анекдоты смеются в бороды,
Чувствуя близость своей же гибели...
Осени нет никакого дела
До катастроф и вопросов прибыли,
До недомолвок души и тела.
Осень. Она ведь ничем не связана.
Девочка просто плохой художник,
Пишет сегодня туман и дождик,
Пишет
И этим все сказано.
* * *
Мне
Спотыкаясь, ты хочешь потом оправдаться.
Убеждаешь, что в полдень смотрела на звёзды,
А в ответ «дорогие» сестрицы и братцы
Улыбаются хмуро и хмурятся грозно.
Ты пока что никто – желторотый подросток.
Дело в том, что сегодня таких миллионы.
Ты пытаешься выглядеть колко и жёстко,
Только вот незадача: сердца из бетона,
Из железа и из нержавеющей стали
Запретили в то время, когда ты рождалась.
И другие характерами щеголяли,
И любили, наверное, самую малость,
Когда ты зарывала топорики в землю;
Опираясь на лёгкий бамбуковый посох,
Наблюдала, как солнце за окнами дремлет,
Как клюют воробьи отсыревшее просо.
И по грязным дорогам в дырявых калошах
Шла весна утешать растерявшихся бестий
Восемнадцати лет, с опозоренным прошлым,
Представительниц худшей из древних профессий.
А за ней, в сапогах, отороченных мехом,
Смерть спешила к медведям, заснувшим в берлогах.
Наполняя пространство таинственным смехом,
Она шла выполнять поручение Бога.
А тебе не дано никаких поручений.
Ты пока ещё слишком придавлена веком.
У природы ведь тоже полно исключений:
Ты живешь, чтобы попросту быть человеком.
* * *
В нежелании думать запрятан холод.
Это осень молча прошла по струнам
Наших душ. Пойми, что, пока ты молод,
Можно видеть счастье и в древних рунах,
И в холодном шорохе листопада...
Не бывает жизни без продолженья:
Растворится кубиком рафинада
Желтизна, останется без движенья
Опоздавший лист на застывшем клёне,
А потом... Опять всё пойдёт по кругу...
Будем снова зябко тереть ладони,
Удивляясь холодности друг друга.
* * *
Путь мой усыпала жёлтая хвоя.
Почва становится более шаткой.
Можно судьбу уложить на лопатки,
Можно коснуться небес головою
И не почувствовать, как это дико...
Осень сегодня одета в белое,
В тоненьких пальцах её гвоздика.
Что-то есть кроткое и незрелое
В том, как она задевает ногами
Листья, уснувшие на обочинах.
Ветер цитирует Мураками.
Нити седых паутин всклокочены
И, разлетаясь, ложатся на плечи...
Мокрые голуби сладкую гречу –
Ужас, как жадно!.. Ладонь в царапинках…
Улица в белую-белую крапинку.
Люди в перчатках из теплой кожи.
Боже, насколько мы все похожи:
Руки свои бережем от слякоти,
Вот и не чувствуем тёплой мякоти
Жизни...
У меня всё в порядке
У меня. Всё. В порядке. Плохие приметы
Остаются за бортом моей «Атлантиды».
Я нарочно теперь не читаю газеты,
Дабы только не знать о мытарствах Давида
Двадцать первого века, о страхах и горе,
Что преследуют нынче во снах Моисея:
Над его головою смыкается море
Разрывают одежду ветра-суховеи…
Я давно не пытаюсь выписывать строчки
Из надуманных виршей философов Рима.
Я и так поняла, что в дырявой сорочке
Смерть придёт из застенья табачного дыма
За моим человеком... Но это не скоро…
А пока я веду судовые журналы.
Если вдруг потеряется нить разговора –
Значит, время писать свои притчи сначала.
Иногда, когда вечер, баюкая трюмы,
Говорит мне о чём-то ужасно далёком,
Я могу уходить от солёного шума,
И вести свой корабль куда-то к востоку.
Без какой бы то ни было веской причины,
Исчезать из реальности вся без остатка,
И кричать альбатросам в пернатые спины:
«Я ещё потерплю.
У меня
Всё
В порядке!»
* * *
Притупились чувства. Зима, как сажа...
У холодных сумерек запах сливы.
Ты теперь спокойна и молчалива,
Вечерами можешь играть пассажи,
А поутру кутаться в одеяло.
Твоё счастье любит ходить кругами…
Не смотри заплаканными глазами:
Одинокой комнатки счастью мало!..
Ему мало узенького балкона…
Не грусти, моя дорогая птичка!
Вся беда в осенних твоих привычках –
У зимы немного не те законы.
* * *
Столько лет проходила с душой нараспашку,
И никто ничего!.. Это в наше-то время!
Повезло тебе, видно, родиться в рубашке.
И ни разу судьба не свела тебя с теми,
У кого без падений обходятся взлёты,
Зато кровь на локтях и на лицах морщины.
Почитала б ты старого мудрого Гёте,
Перестала бы думать, что осень – мужчина…
Я заметила: вечно ты чем-нибудь бредишь!
Вот теперь собралась на другую планету,
Говоришь: это родина, держишь билеты...
Чепуха!
Позвони мне, как только доедешь...
Устала
Устала… Устала носиться по встречным.
Устала смотреть на бегущие ленты
Дорог незнакомых.
За чистым и вечным
Бежать от тепла сумасшедшего дома,
В котором живут старики и студенты…
Я помню, как вы про меня говорили:
Мое подсознание – древняя книга,
Открытая глазу.
Но на суахили
(Язык вы узнали, я думаю, сразу)
Читают сейчас только дети индиго.
Устала безумно… Я больше не стану
Твердить вам, что сказки важней эпитафий.
Я завтра уеду
В далёкие страны.
А вы… Ваш удел пеленать себя в пледы
И биться в скорлупках своих биографий…
* * *
Упадёт с языка, разлетится моё «извините»,
И в фарфоровых чашках дрожащие ложки заплачут.
Первый росчерк весны – пожелание вечной удачи,
Свет течёт по рукам – значит, солнце осталось в зените.
Не смотрите на город, я дочь его, я его Слово.
Он в унынии горбит свою стариковскую спину,
Потому что хотелось, наверное, всё-таки сына,
А не совести в образе девочки пустоголовой.
Вы напрасно летите ко мне, вы играете в прятки.
Я весну отмечаю как равную – в этом всё дело.
У нас общие взгляды и, может быть, общее тело,
А ещё она мчится вперёд, как и я, – без оглядки.
* * *
След твой уже не найти на асфальте.
Снег – это тонкая-тонкая кожица.
Слышишь, доносится?.. Это – Вивальди!
Чувствуешь стук?.. Это сердце тревожится.
Видимо, яркость ночных фонарей –
Вещь симпатичная, но ненадёжная.
Пятые сутки стоит у дверей
Женщина в белом и просит: «А можно я
Только взгляну на ваш тёплый очаг?..»
Господи, дай нам хоть грамм человечности!
Кипа исписанных мятых бумаг
Путь перекрыла течению вечности...