* * *
Хватит спать. Вновь душа смущена,
Что никак не очнётся от сна.
И откуда такая усталость?!
Что за нравы, что за времена!
Началась на рассвете война.
Только кажется, что не кончалась.
Под глазами сомненья круги.
Что-то рано проснулись враги –
Канонада войны зазвучала.
Хватит музыки всем и свинца.
Зря ты верил в начало конца.
Нет конца. Снова будет начало.
Надо встать. И принять времена.
Снова небо, не знавшее сна,
В назидание знаки нам чертит –
На рассвете мосты сожжены,
Мир не может прожить без войны,
Как нельзя жить, не помня о смерти.
* * *
Природы непонятная ошибка
Или её таинственный расчёт –
Разбитая и склеенная скрипка
Звук более глубокий издаёт,
Чем новый инструмент.
И звук так чуден!
И слушаешь, и лечишь свой разлад…
Разбитые и склеенные люди
Бессмертными стихами говорят.
* * *
Сырое утро. Мудрости излишек.
Идёшь вдоль недостроенных домишек.
В душе твоей война и пандемия,
Будь ты пророком, как Иеремия,
О чём бы ты подумал в серой рани,
Смотря на утлые дворы и бани?
О чём заплакал бы, смутясь и мучась
Увидев их трагическую участь?
А так всё просто. Город твой спросонок
Мечтает о грядущем, как ребёнок.
* * *
Соседи мои – обычные добрые люди.
Мёртвых не воскрешают. Не изгоняют бесов.
Не заливают водой.
Лишний раз не осудят.
Но никакого нет у них ко мне интереса.
А меня как-то назвали известным поэтом –
И теперь я известен даже для википедий.
Узнал не без грусти. Какая же правда в этом,
Если со мною не здороваются соседи?!
Знать совсем не хотят. И мимо проходят просто.
Глядят сквозь меня, не видят, как вновь вопрошаю –
Узнаёте? Сосед ваш! Как вы, среднего роста.
Не заливаю водой. Мёртвых не воскрешаю.
* * *
И куда взгляд ни кинешь, всюду родимый край.
И выходит, что вновь стоишь на краю.
И с него ты, как хочешь, думай и понимай,
И как хочешь, рассматривай жизнь свою.
Хочешь вверх посмотри, если тошно глядеть вниз,
Если видеть устал ты убогий двор,
А вверху – время точное, что всю твою жизнь
До краев наполняет собой простор.
А вверху – светлее. И кажется, что не зря
Слов высоких касается мелкий дождь,
И не зря по небесным улицам сентября,
Как по краю лезвия, вновь ты идёшь.
Тяжёлая лопата
Ты лежишь на просторном ложе.
Колет сердце. И ноет бок.
И готов говорить, что прожил
Ты не зря – подводить итог.
Самолёты твои летали,
Не сходили с рельс поезда…
Только жизнь при любом финале
Не кончается никогда.
Там, куда по млечной дороге
Ты пойдёшь через небосвод
Все земные твои итоги
Могут даже не взять в расчёт.
Не увидят в них результата,
Скажет страж, охраняющий рай:
– Не спеши, а возьми лопату.
И до самой сути копай!
Где копать?! Ничего не ясно.
Под лопатой звенит звезда.
И выходит, что жизнь прекрасна –
Не кончается никогда.
Последнее озеро
Как морок бы смыть с себя, город,
Весь этот бомонд и фейсбук,
Уйти на лесные озёра,
Ловить окуней там и щук.
Без всякого универмага,
Без всякой обиды за штраф.
Пить мирно отвары из ягод,
Пить кротко отвары из трав.
И слышать, как искренне тихо!
Такая вокруг тишина!
Как тихо растёт облепиха,
Как тихо вздыхает сосна.
И если вдруг гость бородатый,
Случайный – как мыслит судьба –
Мне скажет: - Не вы ли когда-то
Писали в газете «Труба»
Стихи про железные печи,
Чугунные лбы и столбы?
– Не знаю, – ему я отвечу –
Газеты такой и трубы.
Так пишут, наверно, от скуки…
Смотрите, какой мухомор!
Сто лет не читал я в фейсбуке,
Что нет больше рек и озер,
И весь этот вздор недалёкий,
Что скоро погибнет земля.
Пойдёмте, здесь ловится окунь,
Особенно на мотыля.
* * *
Мои друзья давно профессора,
Директора давно, миллионеры,
А у меня лишь завтра и вчера,
Да между ними чёрная дыра
Рифмованных сомнений в чувстве веры.
Привычно засыпать мне над строкой
Всемирного тумана и разлада,
А у друзей удачливых покой,
У некоторых вечный,
И порядок.
Какой хлебнули истины и лжи,
Не знаю я –
И нет иных на свете.
Оставили дворцы и гаражи
Молоденьким любовницам и детям.
Оставили дома и закрома,
Проценты состоявшейся карьеры.
А у меня лишь горе от ума
И от сомнений светлых в чувстве веры.
Смотрел я с ними в прошлые века
И в будущих кружился по спирали.
И жизнь у всех, я видел, коротка,
Короче, чем рецензии в журнале,
В которых говорится, что душа
Намного интереснее трамвая.
Директора не вышло.
Оплошал.
Но вышла книга. Даже неплохая.
* * *
Всё повторяется – с ними и с нами:
Дышит душа, умирает листва,
Смотрит во время бездонное память
И разбирает черты и слова.
Всё ещё просто: душа ещё дышит,
Не исчезает в осеннем году.
Видимо, грусть предназначена свыше –
Может, написано нам на роду.
Может погода, как время, бездонна,
Смотрит душа в неё, грустью жива,
Грустью светла,
Хоть тревожится, словно
Поздняя осень, ночная листва.
* * *
Только выпадет свет – и пойду я по первому свету
И по узкой тропе, спотыкаясь о памяти тьму,
Выбираясь с трудом из свободных сетей интернета,
С безотчётной надеждой – по слову иду Твоему.
Что ж я всех ревновал?! А любил только море и лето.
И волненье рассвета в прозрачном и сладком дыму.
Ничего не успел. Почему? Не найду я ответа
С безотчётной надеждой – по слову ищу Твоему.
Как неловок я был! Невнимателен к снам и заветам.
Возвращаться не стоит. С собой ничего не возьму.
Только выпадет свет. И вздохну я от первого света.
С безотчётной надеждой – по слову вздохну Твоему.
* * *
Господи, избАви меня от сумы, тюрьмы и больницы,
И от всего того, что в вечной жизни мне не пригодится.
От воя избАви ночного, творимого втихомолку,
Себе самому измены и слову, и делу, и долгу,
От клеветы человеческой, что сердце приводит в трепет.
Избави меня от всего, что погибнет как прах и пепел.
И знаю я, что суда достоин, что оправдаться нечем,
Но только оставь мне надежду с сыном убитым на встречу.
Там у Тебя в небесных садах он, верно, душою вырос.
Господи, Ты оставь мне только то, что ему пригодилось.
И не отнимай мой голос, чтоб мог я, как прежде, молиться
О сыне моём, не узнавшем сумы, тюрьмы и больницы.
* * *
Ненастный день – как ни смотри в окно,
Сплошная осень в нём не устранима.
Зато у нас с тобою есть вино,
И книги о любви необъяснимой.
Давай мечтать – небесным городам
Придумаем названья и детали.
И осени тебя я не отдам,
И ты не отдавай меня печали.
Давай гулять, где невозможна тьма,
Крутить обратно стрелку часовую.
И буду от тебя я без ума.
И в утренние губы поцелую.
Пусть осень и похожа на вдову,
Короткий день исчез в сырой аллее,
Пусть век ненастный – но ещё живу.
И ты жива.
Что может быть светлее?!
Ноябрь
В ноябре понимаешь – нет перемен,
Год кончается – ничего не успел.
Ты хотел стать смиренным. А не смирен.
Человека не ищешь, как Диоген,
Отказавшись от суетных слов и дел.
И не похудел.
И не начал английский учить язык,
Не купил венский стул и письменный стол,
Ты хотел прочитать много мудрых книг.
Даже список составил. И не прочёл.
Не прочёл, не увидел, не написал.
Обошёл все смущения за версту.
В ноябре дожди. Смотришь на небеса.
Новый список составлю…
И не прочту.
Идол рынка
Стоят они вместе, плебей и патриций,
В торжественном храме тревожны и хмуры.
Они так привыкли смотреть и молиться,
Чтоб их понимал бы точнее Меркурий.
Их общий кумир, покровитель наживы
И лёгких сестерций, с мистическим видом
Взирает на паству свою терпеливо,
Молчит из холодного мрамора идол.
И люди выходят из храма на солнце,
И верят, что им помогают планеты,
Что всё покупается и продается,
Что всё подчиняется слову монеты.
Мечтая о доме, о редком товаре,
О личной триере, о медной скульптуре,
Бросают убогому жалкий денарий,
Чтоб нищему тоже стал близок Меркурий.
© Андрей Попов, 2021–2023.
© 45-я параллель, 2023.