Московское небо – серое. Ангелы в нём не летают.
Уедем с тобою в Питер! Станем как все – на «вы».
Будем бродить по крышам, вспугивать голубей,
Гладить блохастых кошек, путающихся под ногами.
И, сидя в кафе на набережной, там, где всегда борей,
…тёмное небо Питера станет чуть-чуть светлей –
Как светлеют глаза твои, когда ты со мною рядом.
А одного, самого мелкого <ангела>, заберём из яслей
И научим Землю останавливать взглядом.
непонятное время года – почти что май
льёт холодный весенний ливень et cetera
Невский полон сломанных зонтиков (как в кино)
эти зонтики плавают в лужах (как корабли)
и в ближайшем кафе «Астория» пьёшь вино
Петропавловку лихорадит и засады на островах
ангел (тот что со шпиля) в спешке у подруги забыл трубу
петербургские строфы вязнут как язык с бодуна в словах
на какую из линий Васильевского ни зайди
параллельно пространству время а ты весне
Николай Гумилёв говорит на моём СиDи
в речке Карповке по легенде живёт преогромный карп
рядом жил г-н Попов изобретший сломанный телефон
а теперь живёт некто Ернев он-то знает что тут и как
будешь долго бродить кругами (вокруг Невы)
и очнёшься в «Бродячей собаке» – среди теней
а по следу идут разной масти и веры львы
и тогда мутанты в Кунсткамере оживут
и огромные твари громя Зоологмузей
над землёй устроят свой самый ужасный суд
но ещё есть время в кружки разлить вина
чёрный ром Bacardi уймёт в нашем сердце дрожь
по зелёным каналам Питера – уплывающая страна
Гатчина
не тонуть по вязким болотам пролагая собою гать
не смотреться в озёра не думать что вот я здесь
не дано мне родиться в Гатчине – не моё
вот в Кронштадте и Петропавловске – это да
и хотя преследует ё-моё
я холодной столицы насмешливый чую взгляд
мол родился плебеем а грезишь о кораблях
а я в детстве точил кораблики об асфальт
но судьба имеет свои чудеса для всех
корабли из дуба ушли бороздить стихи
отшумел кораблинобельный ХХ век
в старой Гатчине где промокли мои друзья
под дождём осенним среди бесконечных зим
я очнусь однажды поняв наконец что я
корабельные сосны мои проскрипят отход
и на плечи сядут СиринЪ и АлконостЪ
и отправлюсь я в бесконечный земной поход
в Павловске
по дурацкой привычке детской [во всё вникать] –
через чёрный ход – где живут домовой и вор
на старинном вокзале в Павловске где военный играл оркестр
дамы в пышных нарядах бархатных рассекали туда-сюда
а теперь тишина играет свой задумчивый полонез
Аполлону что раньше хаживал здесь среди полногрудых дам
в благодарность за безобразия отпилили ножовкой член
и какая-то из чувствительных посетительниц по словам
говорят император ночью прогуливается у дворца
оживают в старинном парке музы и львы
на любое его движение будто молодцы из ларца
Павел смотрит в глаза собравшимся будто спрашивает: за что?
но молчит граф Пален держит череп в руке
и не важно кто первым начал – ведь живым не уйдёт никто
…это было весенней замятью – по канавам плыла вода
по старинной пластинке памяти не проедешь той же иглой
забываются обстоятельства помешательства города
СПб-зоопарк
Но их никто не видит, потому что они всегда улетают.
Девочка на воздушном шарике с ними почти на «ты»,
Жирафы, как страусы, прячут головы, потому что летающие слоны,
Пролетая, задевают их – то хоботом, то – ой! – ногами…
Слоны (в большинстве своём) – добрые, потому что они влюблены
В Питерском зоопарке директор по кличке Маугли
Сидит в своём кабинете, обнявшись со старым медведем.
Балу, говорят, свихнулся: ловит мартышек и сажает их на угли…
Редкие посетители, называемые директором «бандерлоги»,
Забредают полюбопытствовать летающим зоопарком
И кормят бананами ручных тигров, называя их Гиви и Гоги,
Даже я вчера у одной старухи спрашивал адрес и улицу,
Но она сказала, что звери разбрелись по белому свету.
И только старый жираф по привычке сутулится.
И что где-то есть ещё СПб.
Из цикла «Любовная треуголка»
грустные дети –
Коля и Аня?
Анино сердце –
через столетье –
всё модильянит.
Коля воюет –
с немцами, львами,
властью и болью…
Встретятся дети
где-то под сердцем
мудрого Бога.
скажет: ну что ж вы,
дети, так жили?
Милостью Божьей,
честью и раем
не дорожили?
Аня заплачет,
Коля заплачет,
лишь Амедео
В гордом молчаньи
выйдет из рая –
в пропасть – налево.
что делал Ты, когда
свеча в ночи едва
встречалась с тонким ликом
той, что была нага
и счастливо пьяна
художником одним,
лишь имя да слова,
глаза и карандаш,
и гибкости её
завидовали руки,
объятая огнём
бикфордова строка
улики все сожжёт,
чтоб обмануть Его
чьи маски примерять
он заставлял тебя,
художник Модильяни?
но всё ж её черты
сквозь камень проступать
начнут чрез сотню лет
Модильяни – Ахматова
Я за тебя заложил бы душу,
Только такого заклада нет,
«Песнь Мальдорора» тебе прочту –
Ты же всё знаешь про нас с тобою…
Хочешь, шагнём с тобой за черту –
В адское счастье чужого горя?
Нет? …занавеска на том окне
Корчится в судорогах солёных…
Не говори о разлуке мне!
Здравствуй, печаль моя, цвет зелёный…
...И в Комарове властвует весна,
а в стороне, прекрасна и надменна,
стоит она – Ахматова, сосна.
С. Белозёров
Где с утра поселилась весна –
Я хочу туда снова-здорово,
И в пернатые ваши Пенаты,
Где глаза по-щенячьи слезят,
Собираюсь – смотреть на закаты,
И в Кронштадскую бурную пену,
В этот город дождей и ветров –
Как Парис в предвкушенье Елены,
И в загадочный призрачный Выборг,
Что синонимом выбора был,
Я давно уже в принципе выбыл,
Я брожу недоверчивым Невским,
Развожу в нетерпенье мосты,
Будто это Кабанов с Каневским
Петербургские белые ночи
Взять бы за руку, песенку спеть.
И понять, что чем больше ты хочешь –
И очнуться на Финском заливе
В девяносто-лохматом году…
Ты бы мог стать случайно счастливым.
Плачьте сфинксы, рыдайте красотки! –
Нам не жить в купаже неглиже.
Ведь смертельную порцию водки
код: я и ты
назначать свидания в небе на всех углах
а когда небо выйдет из берегов разводить мосты
зажигать фонари и гасить в небе лунный свет
чтоб ночные бабочки помнили нас с тобой
изучать голоса и песни других планет
воспоминание о Петербурге
кто там прячется? – белая ночка
заползает рассвет в перезревшую тень
мы завидуем мёртвым покуда живём
но у них непростая работка
быть булыжником деревом или ручьём
катерок дребезжит заметая следы
скачет всадник по пенному следу
не желаю тебе ни венца ни беды