Андрей Дементьев

Андрей Дементьев

Все стихи Андрея Дементьева

Баллада о верности

 

Отцы умчались в шлемах краснозвёздных.

И матерям отныне не до сна.

Звенит от сабель над Россией воздух.

Копытами разбита тишина.

 

Мужей ждут жены. Ждут деревни русские.

И кто-то не вернётся, может быть...

А в колыбелях спят мальчишки русые,

Которым в сорок первом уходить.

 

1

Заслышав топот, за околицу

Бежал мальчонка лет шести.

Всё ждал: сейчас примчится конница

И батька с флагом впереди.

 

Он поравняется с мальчишкой,

Возьмёт его к себе в седло...

Но что-то кони медлят слишком

И не врываются в село.

 

А ночью мать подушке мятой

Проплачет правду до конца.

И утром глянет виновато

На сына, ждущего отца.

 

О, сколько в годы те тревожные

Росло отчаянных парней,

Что на земле так мало прожили,

Да много сделали на ней.

 

2

Прошли года.

В краю пустынном

Над старым холмиком звезда.

И вот вдова с любимым сыном

За сотни вёрст пришла сюда.

 

Цвели цветы. Пылало лето.

И душно пахло чебрецом.

Вот так в степи мальчишка этот

Впервые встретился с отцом.

 

Прочёл, глотая слезы, имя,

Что сам носил двадцатый год...

Ещё не зная, что над ними

Темнел в тревоге небосвод,

 

Что скоро грянет сорок первый,

Что будет смерть со всех сторон,

Что в Польше под звездой фанерной

Своё оставит имя он.

 

...Вначале сын ей снился часто.

Хотя война давно прошла,

Я слышу: кони мчатся, мчатся.

Всё мимо нашего села.

 

И снова, мыкая бессонницу,

Итожа долгое житьё,

Идёт старушка за околицу,

Куда носился сын её.

 

«Уж больно редко, – скажет глухо,

Дают военным отпуска...»

И этот памятник разлукам

Увидит внук издалека.

 

Баллада о любви

 

– Я жить без тебя не могу,

Я с первого дня это понял...

Как будто на полном скаку

Коня вдруг над пропастью поднял.

 

– И я без тебя не могу.

Я столько ждала! И устала.

Как будто на белом снегу

Гроза мою душу застала.

 

Сошлись, разминулись пути,

Но он ей звонил отовсюду.

И тихо просил: «Не грусти...»

И тихое слышалось: «Буду...»

 

Однажды на полном скаку

С коня он свалился на съёмках...

– Я жить без тебя не могу, –

Она ему шепчет в потёмках.

 

Он бредил... Но сила любви

Вновь к жизни его возвращала.

И смерть уступила: «Живи!»

И всё начиналось сначала.

 

– Я жить без тебя не могу... –

Он ей улыбался устало,

– А помнишь на белом снегу

Гроза тебя как-то застала?

 

Прилипли снежинки к виску.

И капли росы на ресницах...

Я жить без тебя не смогу,

И значит, ничто не случится.

 

1947

 

 

Ватерлоо

 

Так вот оно какое, Ватерлоо!

Где встретились позор и торжество.

Британский лев грозит нам из былого

С крутого пьедестала своего.

 

Вот где-то здесь стоял Наполеон.

А может быть, сидел на барабане.

И шум сраженья был похож: на стон,

Как будто сам он был смертельно ранен.

 

И генерал, едва держась в седле,

Увидел –

Император безучастен.

Он вспомнил вдруг,

Как на иной земле

Ему впервые изменило счастье.

 

Я поднимаюсь на высокий холм.

Какая ширь и красота для взора!

Кто знал,

что в этом уголке глухом

Его ждало бессмертие позора.

 

* * *

 

Властители дум ненавидели власть...

Теперь же иные у них отношенья.

И новая власть им по вкусу пришлась.

Ирония вдруг поменяла мишени.

 

И бывший бунтарь, затихающий бард,

Свободу свою не предавший ни разу,

Теперь комплименты выслушивать рад,

Не сразу поняв, что всучили награду.

 

И Пушкина некогда царь приручал.

Да только напрасно...

А нынешний «гений»,

Чей голос Систему в сердцах раскачал,

Готов преклонить перед властью колени.

 


Поэтическая викторина

Встреча Пушкина с Анной Керн

 

А было это в день приезда.

С ней говорил какой-то князь.

«О боже! Как она прелестна!» –

Подумал Пушкин, наклонясь.

 

Она ничуть не оробела.

А он нахлынувший восторг

Переводил в слова несмело.

И вдруг нахмурился.

И смолк.

 

Она, не подавая вида,

К нему рванулась всей душой,

Как будто впрямь была повинна

В его задумчивости той.

 

– Что сочиняете вы ныне?

Чем, Пушкин, поразите нас? –

А он – как пилигрим в пустыне –

Шёл к роднику далёких глаз.

 

Ему хотелось ей в ладони

Уткнуться. И смирить свой пыл.

– Что сочиняю?

Я... не помню.

Увидел вас –

И всё забыл.

 

Она взглянула тихо, строго.

И грустный шёпот, словно крик:

– Зачем вы так? Ну, ради Бога!

Не омрачайте этот миг...

 

Ничто любви не предвещало.

Полуулыбка. Полувзгляд.

Но мы-то знаем –

Здесь начало

Тех строк,

Что нас потом пленят.

 

И он смотрел заворожённо

Вслед уходившей красоте.

А чьи-то дочери и жёны

Кружились в гулкой пустоте.

 

* * *

 

Выхода нет.

Есть неизбежность...

Наша любовь –

Это наша вина.

Не находящая выхода нежность

На вымирание обречена.

 

Выхода нет.

Есть безнадёжность

И бесконечность разомкнутых рук.

Мне подарил твою нежность художник,

Чтобы спасти меня в годы разлук.

 

Видимо, ты опоздала родиться.

Или же я в ожиданье устал.

Мы – словно две одинокие птицы –

Встретились в небе,

Отбившись от стай.

 

Выхода нет.

Ты страдаешь и любишь.

Выхода нет.

Не могу не любить.

Я и живу-то ещё

Потому лишь,

Чтобы уходом тебя не убить.

 

* * *

 

Где-то около Бреста

Вдруг вошла к нам в вагон

Невесёлая песня

Военных времён.

 

Шла она по проходу

И тиха, и грустна.

Сколько было народу –

Всех смутила она.

 

Подняла с полок женщин,

Растревожила сны,

Вспомнив всех не пришедших

С той, последней войны.

 

Как беде своей давней,

Мы вздыхали ей вслед.

И пылали слова в ней,

Как июньский рассвет.

 

Песня вновь воскрешала

То, что было давно,

Что ни старым, ни малым

Позабыть не дано.

 

И прощалась поклоном,

Затихала вдали...

А сердца по вагонам

Всё за песнею шли.

 

1963

 

Георгий Тараторкин озвучивает на киностудии роль Раскольникова

 

Актёр озвучивает роль,

Где всё решает слово.

Испуг, раскаянье и боль

В нём возникают снова.

 

И снова он в чужой судьбе.

В чужих словах и мыслях.

Как будто вопреки себе

В чужую душу выслан.

 

Он прячет в голосе испуг —

Ещё жива старуха...

И вдруг какой-то странный звук

Ворвался в запись глухо.

 

И все буквально сбились с ног,

Ища помеху эту...

И лишь один Георгий мог

Сказать им по секрету,

 

Что, возвратившись в роль опять,

Рискуя и страдая,

Не может сердце он унять,

Смирить его удары.

 

Стоял он бледен и смущён,

У тихого экрана.

А сердце билось в микрофон —

Само себя играло.

 

Гороскоп

 

Я в прошлой жизни был пастух.

Я пас коров до самой старости.

Не потому ли чувство стадности

И ныне мой смущает дух?

 

А в этой жизни я поэт.

Пасу рифмованное стадо

На белых выгонах тетрадок,

Поскольку книжных пастбищ нет.

 

Их жадно бизнес разобрал.

И тут же сделал дефицитом.

Бессмысленно быть знаменитым,

В стране, где пошлость правит бал.

 

А кем я буду в жизни той,

Что ждёт меня за гранью смерти,

Мне всё равно... Но уж поверьте,

Я там не встречусь с суетой.

 

 

* * *

 

Грядущее не примирить с минувшим.

Не подружить «сегодня»

И «вчера».

Я кораблём остался затонувшим

В той жизни,

Что, как шторм, уже прошла.

 

Но память к кораблю тому вернулась.

Рискованная, как аквалангист.

Она вплыла в мою былую юность,

И снова я наивен,

Добр и чист...

 

Жалею зверей

 

Жалею зверей в зоопарке.

И в цирке мне жалко зверей.

Как люди на зрелища падки!

Когда же мы станем добрей?

 

И лев уже ходит под кличкой.

Барьер на манеже берёт.

И царскую гордость публично

Меняет на бутерброд.

 

А некто, войдя к нам в доверье,

Устроил аттракцион:

И в пасть онемевшему зверю

Суёт свою лысину он.

 

Лев нежно обходится с нею.

И, занятый скучной игрой,

Он кажется много умнее,

Чем этот манежный герой.

 

Жалею зверей в зоопарке.

У неба украденных птиц.

Вон той молодой леопардке

Всё хочется клетку открыть.

 

Не терпится выйти на волю,

Вернуться в былую судьбу.

Но приступы гнева и боли

Весьма забавляют толпу.

 

Ей дети бросают конфетки.

Наверно, жалеют её.

За что красота эта в клетке?!

И в чем провинилось зверьё?

 

Я взглядом встречаюсь с гориллой.

В глазах у гориллы упрёк:

«Я предков тебе подарила.

А ты нас в неволю упёк».

 

И вдруг осенил меня предок

Печальной догадкой своей:

«Ведь им безопасней из клеток

Соседствовать с миром людей».

 

* * *

 

Когда любовь навек уходит,

Будь на прощанье добрым с ней.

Ты от минувшего свободен,

Но не от памяти своей.

 

Прошу тебя,

Будь благороден.

Оставь и хитрость, и враньё.

Когда любовь навек уходит,

Достойно проводи её.

 

Достоин будь былого счастья,

Признаний прошлых и обид.

Мы за былое в настоящем

Должны оплачивать кредит.

 

Так будь своей любви достоин.

Пришла или ушла она.

Для счастья

Всё мы равно стоим.

У горя –

Разная цена.

 

Лебединая Верность*

 

Над землёй летели лебеди

Солнечным днём.

Было им светло и радостно

В небе вдвоём,

И земля казалась ласковой

Им в этот миг…

Вдруг по птицам кто-то выстрелил,

И вырвался крик:

 

– Что с тобой, моя любимая?

Отзовись скорей.

Без любви твоей

Небо всё грустней.

Где же ты, моя любимая?

Возвратись скорей,

Красотой своею нежной

Сердце мне согрей.

 

В небесах искал подругу он,

Звал из гнезда,

Но молчанием ответила

Птице беда.

Улететь в края далёкие

Лебедь не смог,

Потеряв подругу верную,

Он стал одинок.

 

– Ты прости меня, любимая,

За чужое зло,

Что моё крыло

Счастье не спасло.

Ты прости меня, любимая,

Что весенним днём

В небе голубом, как прежде,

Нам не быть вдвоём.

 

И была непоправимою

Эта беда,

Что с любимою не встретится

Он никогда.

Лебедь вновь поднялся к облаку,

Песню прервал.

И, сложив бесстрашно крылья,

На землю упал.

 

Я хочу, чтоб жили лебеди,

И от белых стай,

И от белых стай

Мир добрее стал.

 

Пусть летят по небу лебеди

Над землёй моей,

Над судьбой моей летите

В светлый мир людей.

 

* Текст даётся в качестве песенного варианта…

 

Люблю

 

Спускалась женщина к реке.

Красива и рыжеголова.

Я для неё одно лишь слово

писал на выжженном песке.

 

Она его читала вслух.

«И я люблю...» – мне говорила.

И повторяла:

«Милый, милый...» –

так, что захватывало дух.

 

Мы с ней сидели на песке.

И солнце грело наши спины.

Шумели сосны-исполины.

Грачи кричали вдалеке.

 

Я в честь её стихи слагал.

Переплывал Быстрину нашу,

чтобы собрать букет ромашек

и положить к её ногам.

 

Она смеялась и гадала.

И лепестки с цветов рвала.

То ль клятв моих ей не хватало,

То ль суеверною была.

 

С тех пор прошло немало лет.

Глаза закрою –

вижу снова,

как я пишу одно лишь слово,

которому забвенья нет.

 

Монолог Врубеля

 

Даже если ты уйдёшь,

Если ты меня покинешь, –

Не поверю в эту ложь,

Как весною в белый иней.

 

Даже если ты уйдёшь,

Если ты меня покинешь, –

О тебе напомнит дождь,

Летний дождь и сумрак синий.

 

Потому что под дождём

Мы, счастливые, ходили.

И гремел над нами гром,

Лужи ноги холодили.

 

Даже если ты уйдёшь,

Если ты меня покинешь, -

Прокляну тебя... И всё ж

Ты останешься богиней.

 

Ты останешься во мне,

Как икона в божьем храме.

Словно фреска на стене,

Будто розы алой пламя.

 

И пока я не умру,

Буду я тебе молиться.

По ночам и поутру,

Чтоб хоть раз тебе присниться.

 

Чтоб проснулась ты в слезах.

И, как прежде, улыбнулась...

Но не будет знать мой прах,

Что любимая вернулась.

 

* * *

 

Мы на земле живём нелепо!

И суетливо...

Потому

Я отлучаюсь часто в небо,

Чтобы остаться одному.

 

Чтоб вспомнить то,

Что позабылось,

Уйти от мелочных обид,

И небо мне окажет милость –

Покоем душу напоит.

 

А я смотрю на землю сверху

Сквозь синеву,

Сквозь высоту –

И обретаю снова веру

В земную нашу доброту.

 

И обретаю веру в счастье,

Хотя так призрачно оно.

Как хорошо по небу мчаться,

Когда вернуться суждено.

 

Окончен рейс...

Прощаюсь с небом.

Оно печалится во мне.

А всё вокруг покрыто снегом,

И пахнет небом на земле.

 

И жизнь не так уж и нелепа.

И мир вокруг неповторим.

То ль от недавней встречи с небом,

То ль снова от разлуки с ним.

 

 

* * *

 

Б. Н. Полевому

 

– Ну, что ты плачешь, медсестра?

Уже пора забыть комбата...

– Не знаю...

Может и пора. –

И улыбнулась виновато.

 

Среди веселья и печали

И этих праздничных огней

Сидят в кафе однополчане

В гостях у памяти своей.

 

Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.

И, от всего отрешены,

Они поют в углу негромко

То, что певали в дни войны.

 

Потом встают, подняв стаканы,

И молча пьют за тех солдат,

Что на Руси

И в разных странах

Под обелисками лежат.

 

А рядом праздник отмечали

Их дети –

Внуки иль сыны,

Среди веселья и печали

Совсем не знавшие войны.

 

И кто-то молвил глуховато,

Как будто был в чём виноват:

– Вон там в углу сидят солдаты –

Давайте выпьем за солдат...

 

Все с мест мгновенно повскакали,

К столу затихшему пошли –

И о гвардейские стаканы

Звенела юность от души.

 

А после в круг входили парами,

Но, возымев над всеми власть,

Гостей поразбросала «барыня».

И тут же пляска началась.

 

И медсестру какой-то парень

Вприсядку весело повёл.

Он лихо по полу ударил,

И загудел в восторге пол.

 

Вот медсестра уже напротив

Выводит дробный перестук.

И, двадцать пять годочков сбросив,

Она рванулась в тесный круг.

 

Ей показалось на мгновенье,

Что где-то виделись они:

То ль вместе шли из окруженья

В те злые памятные дни,

 

То ль, раненного, с поля боя

Его тащила на себе.

Но парень был моложе вдвое,

Пока чужой в ее судьбе.

 

Смешалось всё –

Улыбки, краски.

И молодость, и седина.

Нет ничего прекрасней пляски,

Когда от радости она.

 

Плясали бывшие солдаты,

Нежданно встретившись в пути

С солдатами семидесятых,

Еще мальчишками почти.

 

Плясали так они, как будто

Вот-вот закончилась война.

Как будто лишь одну минуту

Стоит над миром тишина.

 

1972

 

* * *

 

Старинный зал, старинный вальс.

Почти Дворянское собрание.

Тогда не мог я знать заранее,

Что этот вечер сблизит нас.

 

Благодарю вас за восторг!

Я думал – «Боже мой, откуда

Здесь оказалось это чудо,

С лицом, запомнившим Восток?»

 

И я уже не представлял

Вас в этом веке, в этом мире:

В метро иль в чьей-нибудь квартире.

Вам так к лицу был этот зал.

 

Играла музыка...

                       И вдруг

Пришло предчувствие внезапно,

Что всё у нас случится завтра –

Мои слова и ваш испуг.

 

* * *

 

У меня от хамства нет защиты.

И на этот раз оно сильней.

Звонкие хрусталики разбиты –

Позывные доброты моей.

 

Только слышно, как в душе играет

На старинной скрипочке печаль.

И слова для мести выбирает,

Что забыты были невзначай.

 

У меня от хамства нет защиты.

Беззащитность – за какой же грех!

И опять в волнах моей обиды

Захлебнулся смех.

 

Ну а хамство руки потирает.

Всё ему пока что сходит с рук.

Сколько мир от этого теряет!

Только нам сплотиться недосуг.

 

1978

 

* * *

 

У нас с тобой межвозрастной конфликт.

Не помогли ни свечи, ни подкова.

И жизнь моя – как современный клип

На музыке, звучащей из былого.

 

Но от твоих мелодий я оглох.

Как ты от тишины исповедальной.

Мы вышли из враждующих эпох

На встречу со враждой индивидуальной.

 

И примиренья нам не суждены.

Кто – океан, а кто глухая дамба?

И в этой драме нет моей вины.

А уж твоей – здесь нету и подавно.

 

Но я тебе ни в чём не уступлю.

И ты, наверно, тоже не уступишь.

Прости, я независимость люблю

Намного больше, чем меня ты любишь.

 

* * *

 

Угораздило меня родиться

В этой безалаберной стране.

Я хочу быть перелётной птицей.

Зиму — ТАМ.

А к дому — по весне.

 

Впрочем, это мне не угрожает.

Я же не какой-нибудь изгой.

Как ни хороша земля чужая,

Мне она не может стать родной.

 

Видно, мне ещё достанет лиха

На остаток века моего.

И придётся жить с неразберихой,

Как живёт в России большинство.

 

* * *

 

Марине

 

Я лишь теперь, на склоне лет,

Истосковался о минувшем.

Но к прошлому возврата нет,

Как нет покоя нашим душам.

 

Да и какой сейчас покой,

Когда в нас каждый миг тревожен.

Несправедливостью людской

Он в нас безжалостно низложен.

 

Прости, что столько долгих лет

Мы жили на широтах разных.

Но ты была во мне, как свет,

Не дав душе моей угаснуть.

 

И как бы ни были круты

Мои дороги, чья-то ярость, –

Я помнил – есть на свете ты.

И всё плохое забывалось.

 

* * *

 

Я ничего и никому не должен.

Не должен клясться в верности стране

За то, что с ней до нищеты я дожил.

За то, что треть земли моей в огне.

 

Я ничего и никому не должен.

Мне «молодые волки» не указ.

Они, конечно, много нас моложе,

Но вовсе не талантливее нас.

 

И новый мир по-старому ничтожен

Среди своих раздоров и корыт.

Я ничего и никому не должен,

Поскольку никогда не жил в кредит.

 

 

Яблоки на снегу*

 

Яблоки на снегу – розовые на белом,

Что же нам с ними делать, с яблоками на снегу?!

Яблоки на снегу в розовой нежной коже –

Ты им ещё поможешь, я себе не могу…

 

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Ты им ещё поможешь, я себе не могу…

Ты им ещё поможешь, я себе не могу…

 

Яблоки на снегу – так беззащитно мерзнут,

Словно былые вёсны, что в памяти берегу.

Яблоки на снегу медленно замерзают –

Ты их согрей слезами, я уже не могу.

 

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Ты их согрей слезами, я уже не могу…

Ты их согрей слезами, я уже не могу…

 

Яблоки на снегу – я их снимаю с веток,

Светят прощальным светом яблоки на снегу.

 

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Яблоки на снегу, яблоки на снегу…

Что же нам с ними делать, с яблоками на снегу?!

Светят прощальным светом яблоки на снегу…

 

* Текст даётся в качестве песенного варианта