Темнота
ледяная струя на загривке – хрустальный делирий,
посиневшие губы, озябшие пальцы,
мы гуляем по мокрым холмам и долинам,
мы открыли сезон дождевых навигаций,
мы плывём мимо тёмных, уснувших кварталов,
две размытых фигуры на призрачных шканцах,
два лихих капитана неизвестного ранга
на туманных просторах житейской талассы.
мы идём наугад в неизвестность чужих акваторий,
маневрируя галсами против январского ветра,
то потухнет маяк, то погаснет, и пенится море,
и смотритель сочувствует нам, и волнуется берег.
Сказки
там, где церковь с забором, похоронены наши сказки,
тонкие книжки советских издательств,
наши секретики из золотинок – организованный хаос:
осколки бутылочного стекла и конфетные фантики
когда я смотрела в твоё окно, с неба падал воздушный конструктор:
прозрачное лего, кусочки эфирного пазла,
предвестники непогоды – просвечивающие фигурки,
ослепительные алмазы, магические кристалльцы
это моё пространство, – думала я, глядя на тёмный двор твой
в белом воротничке из подтаявшего снега,
слушала, затаив дыхание, своего уральского бога,
потому что больше некого было
это мои гаражи, и мои чумазые электрички,
и мои разборки за гаражами,
кировские булочки, ведёрочные куличики,
в бензиновой плёнке на лужах цвета́ побежалости
это мои промзоны, ощерившиеся цехами,
трубы архангелов Уралмаша и ВИЗа,
это смог от моих заводов, отравляющие осадки,
это свердловский дождь барабанит по тель-авивской крыше
Додонский оракул
Пеласги почитали чёрно-белого аиста,
Гомер в «Илиаде» называет их «селлами» –
«Спящими на земле» – тебе бы они понравились –
Бегали босиком, смеялись. Странное племя.
Они, разумеется, поклонялись оракулу.
Вопрошающий ставил сосуд на жертвенник.
Греки позже делали то же самое.
«Лакедемонянам следует думать не о победе, а о спасении».
«Жребий брошен,» – Цезарь произнёс эту фразу на греческом –
В древнем Риме эллинский был признаком хорошего тона.
Óλο εσένα σκέφτομαι.
Это нужно учитывать при пересечении Рубикона.
_________
Óλο εσένα σκέφτομαι [о́ло есе́на ске́фтомэ] – я постоянно думаю о тебе (греч.)
Горбушка
День на вкус как лепешка с зелёным чаем.
Где, ты писал, ими кормят? Иссык-куль ли, Ала-Арча ли,
Рефтинский или Ивдель (слишком красиво для «лага»).
Думала, отпустило, и хунд беграбен,
Но никак не могу понять, где я реально.
Интересно работает мозг. Это тоже мой козырь.
У меня, как ты говоришь, крутая способность
Всё выстраивать в ряд, закручивать в ткацкий узел,
Но вот лично ты ничего не чувствуешь,
Ноль по фазе в степени гугл. Но зачем-то зовёшь Марусей,
Пишешь про садик и про горбушки –
Корочки хлеба с краю – самые вкусные,
Которые ухватил, и в кайфе;
Про пенки в молочном супе (про них прям отдельный фанфик).
Но это детали. Просто я не умею прощаться.
Rip current*
Слышишь, как надрываются у спасателей?
«Девушка в красном купальнике и солнцезащитных очках…»
Солнце в кокосовой стружке, небо в малиновых облаках.
Это rip current, ты разве не знала?
Девушка в красном глотает солёную воду, ловит волну.
Море целует ладони и тянет её ко дну.
Девушка думает: «Утону».
И через минуту: «У него на глазах? Да ну».
Девушка в красном выходит на берег пустая, как ноу сабж,
Как будто бы море её отпустило на пляж,
Совсем на чуть-чуть, переброситься парой фраз,
Но волны грохочут, и что он ей шепчет, не разобрать. Это rip current.
Девушка в красном и тёмных сидит рядом с ним на песке,
Красная нитка на левой её руке,
Словно русалочий амулет,
Чтобы течением не унесло. Но это не помогает.
_________
*Разрывное течение, наиболее опасное
из всех видов прибрежных течений.
Космическая пыльца
Слушай внимательно, девочка, вряд ли тебе напишу такое:
Ты всё никак не оставишь меня в покое
И, словно в море, не чувствуешь веса, стыда и боли,
Не ведаешь бога,
Но говоришь, что ищешь его. Его ли?
Бог твой – карлик в Большом Магеллановом облаке;
Мальчик слепой с собакой-поводырём;
Птенец, выпархивающий на дорогу, под колеса лазурных тойот;
Он – да как мы, когда были другими – молодыми, без этого вот всего,
Когда в нас ещё не было паранойи.
Знаю всё, что ты скажешь, так что можешь молчать:
Что ты ребро моё, обратная сторона луны, космическая пыльца,
Что до сих пор, как я, предпочитаешь лестницы эскалаторам
И понимаешь Алкивиада, эт цэтэра,
Но ты подписалась на ад, за неимением рая.
Romantic collection
Этот лес, словно «Зона» Стругацких, и въезд перекрыт,
Этот холод собачий, и тёмный овал костровища,
Только искры из глаз, и железо железо острит,
И качаются тонкие сосны, и видно без спичек.
На тебе ни креста, ни одежды, лишь лёгкая мгла,
И на левом запястье – смешная лонгета.
С нами бог и не к ночи помянутый Сашка Рыбак
Тот, что умер от алкоголизма в 2003.
Мы пристёгнуты, вшиты в молочный туман,
В эти грустные сумерки с привкусом кешью.
И звонит телефон, и предательски сводит гортань
И зачем-то играет Romantic collection.
Крен
Море губит бессильных, с сильными – проще.
Перебирает раковины, как чётки.
Когда что-то ничтожно мало по сравнению с чем-то большим,
Вспоминаешь о каплях, которых раз-два и обчёлся.
Ждёшь погоды в том месте, где всё тебе по колено,
Получаешь метеосводку открытым текстом.
Корабли расходятся под сумасшедшим креном.
Партия переходит в эндшпиль, любовь – в потребность.
Сколько можно прощаться и не проститься?
Все устроено идиотски. Манёвр не нов.
Необязательно выпить всё море, текилу, водицу
Чтоб, похлебавши солоно, упереться губами в дно.
Полулюбовники
Всякий, кто голоден, войдёт и наестся,
Пересажу тебе своё сердце.
Оно почти ничего не весит –
Мне кардиолог сказал, что маленькое.
Мы оставляем следы в немецком,
Пьём калуа, куантро и бейлис,
Рыбы таятся, остекленевшие
В мутной воде аквариума.
В огне не горим и в воде не тонем –
Полулюбовники-полубоги,
И этой неевклидовой боли
Не видно конца и края.
Винное
Мы как будто знакомы ещё с незапамятных,
Словно вместе изваяны, скованы-спаяны,
Вшиты красными нитками с детского садика
В войлок валенок с инициалами –
Не потерялись бы.
Строго в рамках научного дискурса
Я училась читать по тамянкам и рислингам –
Этикеткам от винных бутылок по принципу
Полусладкого, белого, имеретинского –
Чем там баловались родители…
И когда я себя собираю по стёклышку –
То простывшее горлышко, то отбитое донышко,
По фольге из конфет, золотистой и бронзовой,
По осколкам из прошлого, –
Ты со мной.
Девять десятых айсберга
То, что мне от тебя осталось: вид со спины,
Ощущение «от дуновения Божия происходит лёд»,
Детские книги, взрослые сны,
Письма к немецкому другу и наоборот,
К морю любовь без оглядки, к отсутствию дна,
Зеркало в бронзовой раме, коричневый плед,
Стимул тянуть свою лямку, треки Deadmau5,
Пара ракеток, салатовый велосипед.
Тетрисы окон в туманной февральской ночи,
Свет на втором (да что толку, кого там искать),
Блеск Бетельгейзе (практически неразличим),
Jedem das Seine*. Айсберга девять десятых.
________
*Дословный немецкий перевод латинской фразы
«каждому своё» или «каждому то, чего он заслуживает».
Фраза над воротами концлагеря Бухенвальд, обращённая
лицевой стороной вовнутрь к заключённым.
Типографское
Мимо печатных станков и рассыпанных букв,
Толстых рулонов бумаги и стрекотливых машин,
Мимо свинцовых болванок, по склонам картонных дюн,
Через цеха типографские детство моё бежит:
Ссадины на коленках, улыбка с грустцой,
Полный карман ранеток, густые вихры,
Зелень алоэ в глазах, темперамент на пять персон,
Библиотечный абонемент в другие миры.
В синем рабочем халате время-линотипист
Из металлических литер набирает строку,
Текст не укладывается в столбцы,
Время уходит на перекур.
© Алиса Лаф, 2021–2022.
© 45-я параллель, 2022.