О себе
Да, о себе... Что прежняя любовь,
Зима – то подморозит, то растает,
То в рубище, то в царском горностае.
Простая жизнь... Да, видимо, простая.
На набережной гаснут фонари,
И город обретает очертанья,
Отряхиваясь от остатков тьмы.
И не могу привыкнуть ни черта я
К тому, что нынче там, где были мы,
Красуется бесстрастный, ровный прочерк,
И пауза немыслимой длины,
Куда длиннее прежних, бывших, прочих
Повисла. И следы удалены
Из памяти, контактов, списков, чипов,
И горек чай, и бодрость нарочита,
Но день встаёт во славе и богатстве,
А фонари уже совсем погасли...
Холодный душ, и сосчитать до ста –
О, жизнь проста.
Acqua alta
Нависших туч всклокоченный свинец
Сегодня твой, Венеция, венец.
Он так тяжёл – ни всхлипнуть, ни вскричать.
На всём лежит свинцовая печать –
На площадях, на водах Гранд-канала,
На улочках, соборах и мостах,
И на твоих, Венеция, устах.
В любые времена ты больше знала,
Чем говорила... Твой удел таков –
Стоять на перекрёстке вер, веков,
Прелестнейшим из каменных цветков
Среди стекла, бетона и асфальта.
Вода опять уходит из оков...
Venezia. Novembre. Acqua alta.
Воздух у его губ...
Воздух у его губ горячей, чем солнце на калифорнийском западе,
С ним так легко нарушить любую заповедь.
Ты опускаешь взгляд, но он видел глаза-то ведь,
И теперь тебе рдеть, как небу на склоне дня.
Вот его зрачки становятся хищными, волчьими, пёсьими,
И он видит тебя всю насквозь ими,
И сгораешь ты сухими ветками да колосьями
В этом танце, исполненном всепожирающего огня.
Pearl Harbor blues
Утренний свет
Робко вползает в зазор жалюзи,
Сунув под щёку пудовый кулак,
Спит лейтенант.
Рядом она.
Смотрит – и не насмотреться вблизи.
В руку коса
Расплетена.
Гавань внизу,
Белых домишек россыпь вокруг.
Жизнь в увольнительной на двое суток –
Другой коленкор.
Воздух дрожит,
День разгорается, юн и упруг...
Серой громадой на синей воде
Дремлет линкор.
Десять минут –
И у ворот остановится джип.
Вот поцелуй. Он выходит из дома,
Высок, угловат.
И на глазах – он, как мы знаем, останется жив –
Гавань его
Превращается в ад.
Тонет линкор,
Тонет и остров в чёрном дыму.
Тропы любви
Жизнь спасают порой.
Как хорошо,
Что и ей суждено, и ему
Встретить вдвоём
Сорок второй.
Театральное
Это всё от приподнятых настроений и от завышенных ожиданий,
больше нет ни шекспиров, ни принцев, ни их офелий, бэби, понеже даний
не наблюдается ни в округе, ни в этом веке... Их нет на карте.
Но иногда увидишь что-нибудь светлое в человеке – и как накатит...
Это всё от наивности, милая, и от сказок, скорее всего, от книжек.
Вон ты какая высокая выросла, вот и запросы твои не ниже.
Кажется – страсти те же, что в старых пьесах, и драма та же,
Только не башни замка на фоне – коробки пятиэтажек.
Всё-таки роль декораций в судьбе высокой любви-печали
Неоценима... И диалоги в нынешнем веке поизмельчали...
Как одолеть рутину иначе, прочь отогнать тоску как?
Плохо тебе без любви, однако. Да и с любовью скука.
Melancholy
Иных уж нет, а те далече,
И утро с грустью о былом...
Несостоявшаяся встреча
Болит, как старый перелом,
Витает в воздухе осеннем,
Под едкий дым и крепкий чай
Даря тягучим воскресеньям
Неизъяснимую печаль...
О нет, не сплин высоколобый –
Почти телесная нужда
В тебе и в том, что быть могло бы,
Но не случится никогда.
И будет тихий тайный омут,
И сад, что некому стеречь,
И жизнь в тиши знакомых комнат,
И призрак встреч.
Короткометражка
Жаркой полночью в полусумраке душевой –
Ей плохо мечтать при свете, ей в идеале совсем ни зги бы –
Она ощущает себя как никогда живой,
Нагой, и потоки воды, как чьи-то пальцы, ласкают её изгибы...
Жаркой полночью, в пору любовных схваток и чёрных месс,
сердце рвётся в галоп и мурашек стада по коже.
Отступающей армией сладость истомы бежит из мест,
По которым струится вода... Да и пальцы тоже.
Жаркой полночью воображение раскаляется докрасна,
До шлепков, поцелуев, царапин или укусов,
И в постели она долго правит сценарий сна,
Как неопытный выпускник режиссёрских курсов.
Жара
...Любовь, как случай с этими двоими –
Набор из всем известных аксиом.
Пульсировал едва набитый «Ом»
На напряжённой и склонённой вые.
Забытые, как собственное имя,
На кухне догорали отбивные,
Под потолком прихожей вился дым,
Но было ли им дело, молодым,
До правил безопасности пожарной?
Скорей всего и не было, пожалуй.
Такая страсть всегда огнеупорна,
Таких картин в японском даже порно
Не сыщешь. Не задержится беда,
Коль койка жарче, чем сковорода...
...С припухших губ слетит: «Какого чёрта?»,
Когда, в красивом шлеме, как в кино,
Сержант, старшой пожарного расчёта
Полезет, тихо матерясь, в окно...
Пускай народ что хочет говорит –
Любовь не тонет... То есть, не горит.
Отчёт
я больше не могу работать.
я не могу.
возьмите на работу бота.
коллапс в мозгу.
который день мне прозу тычет.
уныл, промозгл.
но стоит видеть позитивчик –
есть мозг.
желанья есть, но не палить их
стократ трудней.
я бедный бизнес-аналитег
ковидных дней
пишу слезами этот опус,
страдаю вот.
увольте, што ль, отправьте в отпуск
до Кавминвод.
там, где пасёт своих овечек
джигит-Макконахѝ,
И буду я хоть каждый вечер
писать стихи
там, где несдержанной рекою
вино течёт...
о, дайте, дайте мне покою.
пишу отчёт.
Охота
Темницы рухнут, и охота
Всех ветряков на Дон Кихота,
И добряка, и доброхота,
Поставит вновь вопрос ребром –
Мол, не кончается добром
Борьба за мир, покой и волю.
И гонят ветряки по полю
Седого старца на коне,
И конь, такую прокляв долю,
Бежит, в пыли, в поту, в говне,
Внутри пылая и извне
Неугасимой жаждой мести...
И донкихотово поместье
К заупокойной мрачной мессе
Готовят, матерно браня
И Дон Кихота, и коня.
Ревнивый романс
...И нет ни дня, мой ветреный поручик,
Ни часа, даже и минуты нет,
Чтоб я о Вас на стылых волжских кручах
Не думала, не числила средь лучших,
Не плакала, читая Ваш сонет.
Я помню осень, сад в оттенках лисьих,
Октябрь-художник лихо краски тёр,
И мы, как пара птиц в любовных высях...
Ах, знать бы мне о Ваших тёмных мыслях,
О том, что Вы гуляка и бретёр...
Зима в разлуке. Блеклая полушка
Луны повисла за моим окном,
А Вы в столице шепчете на ушко
Какой-то дебютантке... Ах, неужто
И с ней все Ваши мысли об одном?
Замёрз мой пруд, оледенела ива,
Метёт позёмка на пустом гумне...
О, нет, мой друг, я вовсе не ревнива,
Но, коль Ваш плуг манит иная нива –
Пашите и забудьте обо мне.
© Алёна Овсянникова, 2019–2020.
© 45-я параллель, 2020.