* * *
Вселенная ночам открыта,
И млечный бисер мечет с ног
Телец на глиняных копытах,
Скудельный пасынок дорог.
Как опрокинутая лава
С незамутнённой высоты,
Стремится звёздная орава
Закрыть зрачок от пустоты,
Но холод дикого пространства
Невольно сердце веселит…
Что – жизнь? Лишь след протуберанца
На чёрном бархате обид!
Мы в этот мир пришли со всеми,
Сжигая за собой мосты,
Быть может, мы всего лишь тени
Великой звёздной пустоты.
май 2003
Докладная записка
Под ярким светом потолка,
Под строгим взглядом с антресоли
Я прорастал наверняка
Горошиной в стручке фасоли.
За отмель млечного песка –
Случайный выбор лотереи –
Храня инерцию пинка,
Мой дух покинул эмпиреи.
Я потерял себя, но речь
Во мне блуждала бездорожно,
Как то, чем можно пренебречь,
Как то, чем пренебречь не должно.
Сведя отметины пути,
Пустынным страхам суеверна,
Душа томилась взаперти.
Зря! Пустота Твоя безмерна.
Как семя, брошенное в грязь,
Оставленный без прав по праву,
Я прорастал, не торопясь,
И я пророс Тебе во славу.
Я всё растратил. Что беречь!
Сума пуста. Душа порожня.
Я – то, чем должно пренебречь,
Я – то, чем пренебречь не можно.
Боюсь, что стану привыкать
И торговаться поневоле.
Как может в небо проникать
Горошина стручка фасоли?
Так пламя, сжатое трубой,
Звучит протяжно и плаксиво,
Но что Ты хочешь! – пред Тобой
Лишь глина, что себя месила.
Всем этим можно пренебречь,
Всем этим пренебречь не можно
В обители случайных встреч,
В прокисшей млечности творожной,
Здесь свет, помноженный на мрак,
Здесь голубь, спутанный с любовью,
Здесь Ангел, загнанный в бардак…
Ну что Ты,
Я не прекословлю!
1998
Элегия № 5
Об октябре. В который раз
Оплакать все его погосты.
Его растянутые вёрсты
Кто не оплакивал из нас,
Кто не стоял у тех оград!
Давным-давно уснули дети,
И очумелый листопад
Прохожему на шляпу метит.
Как жалок этот жёлтый грим,
Когда до времени и срока
Ты понимаешь – жизнь жестока,
И будет комом каждый блин!
Но – верю! – в октябре пустом
Опять начнётся бабье лето.
За подмороженным окном
Трещат сухие кастаньеты
Опадших листьев. Странный свет
Сквозит в провалах чёрных веток,
Дрожит рука, и сигарета
Роняет пепел на паркет.
Об октябре, где горечь дат,
Где лист продрогший и осенний, –
Благословлять его спасенье,
Не оглянуться бы назад!
И всё, что сбудется потом,
Души уже не растревожит,
И память на слова умножит
Всё, что добыто октябрём.
1977
* * *
Чтоб не сойти с ума,
Давай сорвём обои,
И стены обнажим,
Чтоб не сойти с ума,
Наверное, весна
Сведёт с ума обоих,
И в этом свой резон,
Отрада и вина.
Наверное, весна –
Всего лишь эти плечи, –
Сведёт меня с ума,
Чтоб не свести с ума.
Мы из чужого сна –
Две тени. Этот вечер
Дарован неспроста
В былые времена.
Мне грезится, что мы
С тобою повсеместно –
Расплавом темноты
На всех материках,
Мы – пленники весны,
И в нас живёт окрестность,
Как кровь живёт во мне
И топчется в висках,
И сердца не унять!
Но чудится иное:
Наверное, весна
Кощунственно проста,
И эта благодать –
Изнанкою, виною –
Вся – сломленная ветвь
Жасминного куста.
80-е
* * *
Даруя чёрным небесам
То, что даровано и синим,
Здесь каждый умирает сам
На перекрестье гибких линий.
Затем шуршат карандаши
Своей мышиною пробежкой,
Что нет бессмертия души,
Пока есть вышняя надежда.
Что делать, если под стопой
Вдруг хрустнет панцирь насекомый?
Какою уходить тропой
От участи, такой знакомой?
1985
* * *
Ласковый размер –
Мой хорей певучий –
Лишь для крайних мер
Сберегает случай;
Рифмою простой
Отведёт несчастье,
Женской теплотой
Выкажет участье, –
Голубой налёт,
Как пыльца, летучий, –
Кровью изойдёт,
Сам себя измучит,
И всего затем,
Чтоб в преддверье века
Выбрать ту из тем,
Что тревожит эхо.
1986
* * *
Измята, измочалена
Сирень моя, печаль моя.
Жасминовые выбросы
На выдохе, на выхлесте.
И жалостью, и жизнею
Вдруг зацветает жимолость,
Всем таинством рождения,
Смертей и возрождения.
И словно крик отчаянья
Сирень моя, печаль моя!
май 1987
* * *
Ниму
Это время замеса такого,
Что хлебам не взойти до поры, –
Полудух, полуплоть, полуслово,
Полусмех дворовой детворы.
Современная муза – репейник,
Соучастница всех, кто почил,
Я один твой живой современник
В холодеющем нимбе квартир.
Диковатой повадке паучьей
Выплетать подноготность из мглы
Я давно обручён, и обучен
Укрывать от досмотра углы.
Я спокоен, как поле под паром,
В мою комнату свет не войдёт.
Корневым и венозным угаром
Пиалу мне наполнил Господь…
Это Азия, ночью, крылами,
Это Азия, ночью, без сна,
Поднимается над куполами
Эта Азия – это весна!
Это время замеса такого:
Хлеб преломлен, – насыться, собрат!
Не уехать ли нам из Ростова,
Чтоб уже не вернуться назад?
1983
* * *
На кладбище пахнет землёй,
Последний посев совершая,
В обличье своём костяном
Здесь шествует Муза босая,
Податель сего ремесла,
Она сохранённое взыщет.
Как буйно сирень расцвела
На этом убогом кладбище.
июнь 1989
* * *
Смердяков был великий поэт,
И – по праву – великий философ,
Он нашёл долгожданный ответ
Для ещё не рождённых вопросов.
Глубиной, как наркозом, дыша
И юродствуя нехристя ради,
О, живая, гнилая душа,
Что ты ищешь в осеннем разладе?
Или Царствие Божье не в том –
И даётся Оно без усилий –
Чтоб дождём переполненным ртом
Говорить то, что знать не просили?
Если в этом всё дело – греши!
Пей ноябрьские горькие прели,
Если тело не стоит души,
И душа не нуждается в теле –
Захлебнёшься в осеннем дыму,
Обернёшься промозглым туманом.
Что, теперь хорошо одному,
Без души, без любви, без обмана?
21.11.2009
* * *
Эзоп не мог не быть рабом:
Чужда гармонии свобода,
Пустая рыхлая порода
Меж вдохновеньем и трудом.
Эзопов труд – Сизифов стон!
Жизнь неумытную морочить
Во глубине свободных волн
На берегу пустынной ночи,
Чужое платье поновлять,
Как нищий, собирать объедки,
Но никому не отворять
Засов из снов хрустальной клетки,
Служить и вору, и царю,
И, потешая тем народы,
Вдруг покачнуться на краю
Бездонной пропасти свободы.
2000
* * *
За десять минут до смерти
Я всё ещё буду жить,
И облако синей тверди
По-прежнему будет ждать.
И нет ничего, поверьте,
Что стоило бы сложить,
И что нельзя было б вычесть
Из суммы всего, что жаль.
Поскольку сгорают свечи,
Постольку стекает воск.
Гуляет Улисс неметчин
В толпе говорливых слов.
Отверзни пустые очи,
Пей сок не раскрытых звёзд!
А прошлое, между прочим,
Не стоит ни слов, ни снов.
Когда же холодный вечер
Тебя приведёт туда,
Где звёзды дрожат как свечи
В бездонных кристаллах льда,
Простором слепым отмечен,
На той стороне межи
За десять минут до встречи
Я всё ещё буду жив.
декабрь 2003
* * *
В любом предмете на просвет
Во глубине необычайной
Живут слова, которых нет,
Чей смысл – тьма, чьё имя – тайна.
Со сводов карстовых пещер,
Где тени гибки, словно плети,
Слова – прообразы вещей –
Глядят из мглы тысячелетий.
Они обречены страдать,
Не зная жребия иного,
В попытке вечной передать
Одно единственное Слово.
Они разбужены в ночи,
Которая не будет светом,
Их немота, что так горчит,
Известна только лишь поэтам.
2007
* * *
Г. К.
Облака плывут, облака…
А. Галич
В этом мире облака, облака,
Суть которых высока, высока.
Проплывают облака высоко,
Им оттуда, с высока, мы – никто.
Ничего не видно им, кроме крыш,
В горнем мире облаков гладь да тишь.
Только ветер омывает слегка,
Да вокруг плывут, текут облака.
Если знать, что над тобой, в вышине,
Существует мир, где вечность в цене,
Где одно, что краткий день, что века,
Всё равно, все как один – облака,
Всё равно, все как один – пар да свет,
Потому что облаков вовсе нет,
Только ветер, что парит, как рука
Собирает этот дым в облака,
Если верить ну хотя бы на треть,
Ты получишь эту велию твердь,
Белый сумрак без имён и измен,
Белый морок, белый сон перемен.
Ничего не видно здесь, кроме крыш.
В вольном мире облаков гладь да тишь.
Словно ветер, пролетают века.
Всё на свете – облака, облака.
12.10.2009
* * *
Жил да был Зенон –
Зачинатель ссор –
Всю дорогу он
Вёл с Зеноном спор,
Вопрошал Зенон:
– Как идут дела?
Отвечал Зенон:
– Не летит стрела!
А когда летит,
Как велит канон,
Долететь стреле
Не даёт Зенон.
Посидел Зенон,
Покурил траву:
– Это страшный сон…
Зачеркни стрелу!
22.06.2013
* * *
Будем жить как трава в апреле,
Ощущеньем вины полны,
Словно кто-то в неправом теле
Опознал волосок струны,
Обобрал суету гордыни,
Переплавил уста в печать,
Только это – вчера… а ныне
Я намерен опять начать!
Пусть приснится мне поцелуя
Предающий расправе вкус,
Только к боли своей ревную, –
Пуст ноябрь – отгоревший куст,
Как сильна благодать сиротства
В этой давке ночного льда…
Бесполезно уже бороться.
Всё равно я вернусь сюда.
1989
© Александр Иванников, 1977–2013.
© 45-я параллель, 2021.