Галина Самусенко

Ох уж эта луна, любопытная наглая стерва,

прямо – «Дура с Садовой» из той знаменитой квартиры.

Ярким светом плеснёт по глазам, по натянутым нервам,

грубо спящую дёрнет струну поэтической лиры.

Отзовётся струна комариным назойливым зудом.

И уже не заснуть ни за что бедолаге-поэту.

Будет рифму искать под словесных неточностей спудом

и строчить, и строчить, вдохновеньем горя, до рассвета.

Рваным ритмом порезавшись и спотыкаясь о фразы,

станет Бога молить, вдохновение чтоб не погасло.

Из отчаянья – в радость кидаться… А эта зараза,

по небесной дороге, спеша, разольёт снова масло…

Калинов мост. Смородина-река.

Два разных мира – Явь и Навь. Две силы –

Морены холод, жаркий свет Ярилы,

Добро и Зло на разных берегах.

Совсем непросто сделать шаг на мост:

трёхглавый сторож впереди маячит,

и он не лыком шит. И я не прост.

Нелёгким будет поединок, значит.

Мне страшно. Но я всё же на мосту.

Меняет змей приёмы и обличья:

то пламенем плюётся на версту,

то жутко-жалобно кричит по-птичьи,

то речи льстивые со мной ведёт,

то тёмных сил пугает быстрой карой,

посулами городит огород,

потом грозит Смородины пожаром.

Предай, – рычит, – распни, убей любовь,

наплюй на совесть и обеты дружбы,

да сундуки под золото готовь,

коль будешь ты у тёмных сил на службе.

А ставки, между прочим, высоки –

моя душа да головы змеёвы…

И меж Добром и Злом мне выбор делать снова…

Горит огонь Смородины-реки.

Не дождёшься, что б я до полуночи пялилась в книгу,

упиваясь твоими стихами, как горьким вином.

Мне бы лёгкий романчик с понятной несложной интригой –

и заснуть, как младенец, спокойным и радостным сном.

А творенья твои – буря, шторм, ураган – не приемлю.

Каждый образ замешан на боли и ею повит.

Ты вгрызаешься в мозг, словно бур в ошалевшую землю, 

от прорыва эмоций имея законный профит.

Не дождёшься… не стану… Но руки движеньем невольным

раскрывают обложку, страниц уголки теребят…

Затоскует душа, строк надрывных омытая болью.

И опять не уснуть… Чёрт возьми, ненавижу тебя!                     

Возможна ли встреча? Не знаю.

Ну разве что чудо случится.

Меж нами двойная сплошная.

Мы в разные стороны мчимся.

Дождь, наши авто обгоняя,

в одну хочет слить две дороги.

Но делит двойная сплошная

на полосы жизнь нашу строго.

Назначен ли тот перекрёсток,

где мы остановимся рядом,

и ты, глянув в сторону просто,

невольно зацепишься взглядом

за тонкие руки в браслетах,

за гриву волос непокорных,

и выстрелом из пистолета –

желание, чувственно-вздорно?

Накроют безумием ночи?

А у́тра – горчинкою кофе,

чтоб мы позабыли о прочих

на нашей двуспальной Голгофе?

Чтоб в сладостно-проклятой муке

тонули мы и возрождались,

не выкроив шанса разлуке

в мятущейся сумрачной дали…

Так может ли встреча случиться?

И будем ли вместе? – не знаю.

Мы в разные стороны мчимся.

Меж нами двойная сплошная.

Настанет безлунная ночь, только свет фонарей

шугнёт темноту, будто кошку бродячая псина.

И темень, свернувшись, замрёт у закрытых дверей,

подставив нечастому дождику чёрную спину.

А в доме твоём темно. Никто никого не ждёт.

Напрасно поезд на стрелках жёстче стучит, сильнее.

Эх, знать бы наверное да ведать бы наперёд,

где будет ждать тебя тот, который встречать умеет.

Тот, кто рванёт, бросив все дела, на ночной вокзал,

с нелепым букетом, торчащим, как радужный веник,

кто выдохнет, глядя в глаза: «Я соскучился, ждал!»

И больше не нужно других никаких откровений.

Плевать на бормочущий дождь и безлунную ночь.

Пусть свет фонарей разгорается ярче, сильнее.

Рассеется тьма, и исчезнут сомнения прочь.

Дождался бы только тот, который встречать умеет.