Владимир Алейников
Отзвуки праздника
И была для меня страница
Как лечебница, как темница, –
Белым, белым она цвела,
Неизвестно куда вела
Меж акаций и меж холмов,
Меж домов, до того знакомых,
Что оправданность их – не промах
Поселившихся в них умов,
Меж прохожих – им нет числа –
О бродяжничество без басен! –
И, числом календарным красен,
Начинался уж май, опасен
Тем, что нынче запьют со зла
И, в бессилии лица вскинув,
Благо ветер им дует в спины,
Побредут по гостям, – иль просто
Как бы неким подобьем роста
Меж деревьев и меж погод
Пробудится средь них разброд, –
И, отринув немой уют,
Неизвестно куда уйдут.
О провинции горький шик!
Демонстрации твёрдый шаг!
Поспешает уже мужик,
Позабывши про флаг, в кабак, –
Только звякают ордена
Да медали, как донца чарок.
А в округе шумит весна –
Полдень выпотрошен и ярок,
Льётся радужное вино
Передышкой меж южных буден –
И распахивают окно,
Точно в комнате тесно людям.
Татьяна Вольтская
Ягода дождевика
* * *
Кто чижиком, кто воробьём,
Сиротской смертью пташьей
Мы все когда-нибудь умрём,
И это очень страшно.
Но ты смотри в мои глаза
И горестно, и долго.
Шумит вода, блестит слеза
В пустых лесных иголках.
Смотри в глаза мои, сжимай
Сырые плечи крепче.
Как старше осени – зима,
Разлука – старше встречи.
Прозрачен воздуха платок,
И всё, что видит око –
То и ложится в узелок,
Как чёрный хлеб в дорогу.
Ода траве
1
Цветущая трава, возлюбленный бурьян,
Любой, кто упадёт в тебя, да будет пьян
И, запахом твоим сражённый наповал,
Забудет, наконец, о чём он горевал,
За что он воевал, куда он путь держал,
И поглядит вослед ныряющим стрижам.
И усмехнётся он: зачем мне грудь в крестах –
Как славно голове, затерянной в кустах,
Как хорошо смотреть себе вослед – живой! –
Случайно обманув рассеянный конвой.
Марина Марьяшина
Обуздание времени
* * *
Под перегноем с подзолами прея,
Лес представал бледно-розов.
Здесь вырастали мы в шаткое время,
Время отбросов.
Пел нам осинник тревожные были,
И набегала дремота.
Здесь однотонную скуку мы пили ‒
Миг за три года.
Как изничтожиться ‒ выбери сам уж,
Месяц висит, как ресница.
Мальчикам ‒ спиться, а девочкам ‒ замуж,
Плоти ‒ расплыться.
Что тебе, золотко, сказы про нищих,
Рубликом, камнем ли кинь в них.
Сильные ставят на досках прогнивших
Отпрысков хилых.
Лица их, что дымовая завеса,
Офисный сканер, конвейер.
А нагрешим ‒ к нам придут из собеса,
И заговеем.
Скользкими пальцами ленту листая,
Дрябнуть, отращивать пузо.
Стариться молча ‒ работа простая.
Тошно и пусто.
Так для чего же крещендо роялю
В ежеиюльскую стужу?
Как заклинанье шепчу, повторяю:
Вырасту, сдюжу.
Виталий Молчанов
По памяти вдоль
Стрекоза
Задёрнуты шторы. Закрыты глаза.
Предчувствие нави.
Над камнем замшелым кружит стрекоза.
Прогнать ли, оставить
Её в смутном сне? Он, похоже, и сам
Недолго продлится.
Послушные вызову, как по часам,
Являются лица
Из утренней дымки, размытой лучом,
Так зримо, бесспорно,
Как будто бы дверь отворили ключом
В мир жизни повторно
Родные до плача, до спазма души.
На пике страданья
Я прошлым, как током, внезапно прошит.
Гляжу в очертанья
Сквозь сжатые веки – закрыты глаза
Ладонями нави.
Зелёной искрой мельтешит стрекоза –
Преследует, давит
Почти невесомой своей четверной
Пульсацией крыльев.
Я руки тяну, прикоснуться б одной…
Рыдаю в бессилье.
Прижаться губами, хотя бы сказать,
Что мной не сказалось.
Я сердцем тянусь… Вот отец мой, вот мать.
Не тронула старость,
И смерть не мазнула ещё белизной
Любимые лица.
Валерий Скобло
Невыносимая лёгкость бытия
Каменный остров
...Каменный остров. Начало. Детство. Прогулки с отцом.
Жили у Барочной, рядом. А за трамвайным кольцом –
ЦПКО, стадионы, Невка, гребцы, острова,
Дуб, по легенде петровский, желудь в ладошке, трава,
Особняки и заборы, карканье вечных ворон,
И медяки собиравший лодочник, новый Харон.
.....................................................………………………………
Дальше жил где-то... На Охте... Пыльный район заводской.
В окна дул ветер с разлукой и вперемешку с тоской.
Ну, там, как водится – дети, внуки, жена и семья,
И, тоже часто бывает, кажется вовсе не я
В эти трамваи садился, ехал на службу, служил,
Как-то всё трудно, натужно, до растяжения жил.
...На рядовом профосмотре, с мыслью: идти – не идти,
Ты забегаешь к хирургу, благо оно по пути.
Врач на твое: Всё в порядке... – пишет на бланке в ответ:
Срочно.
Сергей Скорый
Себя дорогами врачую…
Кочую. По Земле кочую
И ведь всего такая малость –
Умом бы мог и сам дойти:
Хоть матушка не признавалась,
Но явно родила в пути
Меня. Сей факт неистребимо
Бродяжий в душу внёс замес…
Вот потому-то так любима
Мной тяга к перемене мест.
Кочую. По Земле кочую.
Я нынче здесь, а завтра – там…
Себя дорогами врачую,
Стремясь утраты наверстать.
И словно влагою целебной
Переполняется душа,
И лёгкий шелест камыша
Мне звоном кажется молебным…
* * *
За Перекопом – Родина,
Южное счастье моё…
Ни при какой погоде я
Не предавал её.
Крымские эти дали
Где-то хранят мой след…
Сколько они видали
В сонме горящих лет!
Это Чёрное море
Разве с чем-то сравнишь?
Здесь – мои радость и горе,
Здесь мои лучшие дни!
А я лицом окно всё плющу
Автобус наш – довольно старенький,
На склонах «пишет» виражи.
Яков Цемель
Контакт
Ненаучная фантастика для детей и взрослых
Золотой ключик
Если всем астрологическим и биологическим кривым, описывающим мою жизнь, было суждено когда-нибудь сойтись в одной критической точке, то это печальное событие произошло именно сегодня.
Сегодня жена, оставив полную кухню грязной посуды, ушла к своим родителям. Шеф брезгливо объявил о сокращении моей ставки. С самого утра меня мучила головная боль. Вид пищи вызывал отвращение. Жизнь казалась тяжкой обузой, лишённой всякого смысла.
Я тупо и бесцельно бродил по московским улицам. Весеннее солнце улыбалось противнее директорской секретарши. В конце концов, меня занесло на пешеходно-сувенирный Арбат. Здесь, как всегда, было многолюдно. Иностранные туристы с детским любопытством разглядывали матрёшек, шапки-ушанки и пейзажи с золотыми куполами и берёзками.
Майя Шварцман
Черта оседлости
Роман с айфоном
Века бесхитростной интриги
Захлопнулись, как табакерка.
Дряхлеют фабулы и книги,
прощай, эпоха Гутенберга.
Да здравствует великий Дарвин
с его естественным отбором.
Повёл себя нельзя коварней
процесс развитья, всё в котором
свелось к ленивому движенью:
скольженью пальца по экрану,
и с ним ни транса нет блаженней,
ни долговечнее романа.
Перепись населения
Мест не было. Всё под завязку. (Лука
не врал.) – Поглядите и сами уверитесь, –
твердили хозяева хором, пока
всё новые толпы валили на перепись.
Растерянный плотник стучался впотьмах
в дома и подворья, уставши заискивать:
«В углу бы соломки... жена на сносях...»
Промаявшись ночь у кострища золистого,
к озябшему ослику сбоку припав,
кой-как продержались, дрожа у обочины,
а там поднялись из опаски, что штраф
вчинят, и с рассветом пристроились в очередь.