Илья Валеев
Конец смуты
Князь Иван Никитич Одоевский проснулся среди ночи. Хрипел как удавленник, хватая пересохшими губами прохладный воздух горницы. И никак не мог надышаться. В едва брезжащие оконца била ноябрьская вьюга. Сиплый ветер выл, словно по покойнику. Было зябко вставать из-под угретого за ночь покрывала. Князь сделал усилие и поднялся. Грузно шагая, подошёл к образам и привычно перекрестился.
Потом жадно пил стылую от оконного сквозняка воду. Прислушался. Всё было тихо на Сретенке в ненастный час. Сторожа у рогаток попрятались по избам, словно зная, что и вору такая непогода не по нутру. Изредка побрёхивали собаки, подвывая ветру.
Иван Никитич оглянулся на постель, белевшую как саван, и поймал долгий взгляд супруги. Не увидел, нет, скорее угадал его в полутьме горницы. Знал, что княгиня проснулась от его хрипа. Вернулся на полати и сел у неё в ногах.
Галия
Выходя из глины
* * *
Дом – это
осколок дороги,
к которому можно
прижаться во время
странствий
* * *
Тень абажура
наклоняет комнату
в нежность
* * *
Эхом дождинки
окутано сердце
ландыша
* * *
Словом «насквозь»
натянуты струны
скрипок
* * *
Утро – жемчужина
птицы
* * *
Лицо – это море,
навсегда потерявшее
берег
* * *
Губы – утёнок
нежности
* * *
Рука – это веточка
пульса
* * *
Краешек зимнего
дня обнимает
Африка
* * *
Как быстро цветок
двигает солнце
к маю
* * *
Крылья
у птицы
кончаются
ветром
* * *
Просыпаюсь в ладонях –
и утро ныряет
в лицо
* * *
В раненом сердце
даже фиалка –
гвоздь
* * *
С нежностью женщины
земля прижимается
к снегу
* * *
В слове «сова»
блуждает осколок
света
* * *
Разбившись о ветер…
Константин Кравцов
Должно быть, умер и за них
О «ледяном атеизме» Георгия Иванова*
Акцент-45: Раздел, посвящённый Георгию Иванову
Уже много-много лет назад, в августе 1958-го, на юге Франции, в «богомерзком Йере» умер «первый поэт эмиграции», «жуткий маэстро, собирающий весьма ядовитые цветы зла», как отозвался о нём кто-то из эмигрантов. По поводу сей характеристики можно было бы заметить, что, например, в Чернобыльской зоне неотравленных цветов не бывает, но всё же они – цветы и при всей своей отравленности – живые в отличие от вошедших в моду пластиковых имитаций.
Именно это и хочет сказать Иванов, начиная свой «Распад атома» таким признанием: «Я дышу. Может быть, этот воздух отравлен? Но это единственный воздух, которым мне дано дышать».
То, что воздух отравлен, знает теперь каждый. Как и то, что другого воздуха нет и, скорее всего, отравление будет лишь нарастать.
Игорь Столяров
Синоптическая иллюзия
- Путник
- Безоружное
- Ночной скорый
- Жаркое
- Ежеличное
- Испанское
- Синоптическое
- Пишущей (свою) жизнь
- Sancho Panza blues
- Уездный призрак N.
- В продувном биенье листьев – первобытный страх
- На свете, где удачи слепы
- Белый список
- Слово всё так же вкусно
Ася Шевцова
Понимай меня, понимай
- Подбирается тьма
- Знаю с первых резцов
- Я не попала в ковчег, который построил Ной
- Ни духов, ни духов
- Ну и где теперь твои идеалы?
- Врастаешь в растянутый ряд
- К людям, которых любишь, – не привяжись
- Тихо, как будто мышка
- Починяешь, полезная, примусы
- И хотя далеко не май
- Вдыхать ноздрями запах первых лип
- А где-то там – сомнения и плюш
- Если петь осанну – значит только хором