14 метров
От крыши до неба каких-то четырнадцать метров,
Но дом под землёю – отсюда неточность в расчётах
И давит тоска по причине отсутствия ветра,
Когда ты идёшь, как дурак, с бодуна на работу.
А там не до неба, и мысли совсем не об этом,
Но трудно забыть поразившую разум картинку:
От крыши до неба каких-то четырнадцать метров!..
Знакомое чувство – я тоже работал личинкой.
Август
Август упал на колени, а грустный сентябрь,
Инеем срезав верхушки его тополей,
Бросил их в небо – пусть птицами к югу летят,
Каркая хрипло над пеплом сгоревших полей.
Август лежит на земле в ожиданье конца,
Кровью забрызгав опавшую за ночь листву.
Что же ты плачешь? Дай вытру губами с лица
Слёзы твои – и спрячусь в сухую траву.
Вот такая она – песня…
Соавтор – Таня Е.
Если хочешь, я спою песню
О любви, что всегда рядом,
О беде, что с тоской вместе,
О холодных косых взглядах.
Если хочешь, угощу чаем,
Он горяч, как моё сердце.
За окном – суета чаек,
Их пронзительный смех – скерцо.
За окном – белизна лестниц,
Чей-то плач в глубине сада...
Вот такая она – песня –
О любви, что всегда рядом.
Жабье молоко
Кто здесь? Слышу шаги.
Мне бы – забиться в ил.
Если кругом враги,
Ил добавляет сил.
Мне бы – твоей любви,
Жабьего молока.
Мне бы тебя ловить
Крестиком в облаках.
Тает моя душа,
Ночь наполняя сном.
Кто-то ползёт, шурша,
Перед моим окном.
Изгибы
Когда затошнит от стихов и завоют собаки
В моей голове на озябшую в небе луну,
Захочется в лодку – проверить, как держится бакен,
Горит ли огонь, и даёт ли он рыбам уснуть.
Захочется в воду – туда, где живут эти рыбы,
Ласкать их тела и шептать каждой рыбе: «Прости!»
Глядеть им в глаза. А потом, изучая изгибы,
Вдоль русла речного к далёкому морю ползти.
Имя Твоё
Т. Е.
Может быть, нас уже нет,
Может быть, ты – это я.
Есть любовь, которая свет,
Где-то там, где вечное я.
Есть любовь – такая, что ум
Не способен постичь её...
Пусть я слаб, небрит и угрюм,
Мне известно – имя Твоё.
Крылья
Ты отдай свои крылья рыбам –
Для чего они, если нет неба? –
За простое рыбье «спасибо»
И взамен ничего не требуй.
Ты отдай свои жабры птицам –
Для чего они, если нет моря? –
И, возможно, тебе простится
То, как ты их всех объегорил.
Не с руки
Зимним вечером Папа сказал: «Буратино, сынок!
Очень холодно мне, а дровишек-то нет у меня…
Ты ещё молодой – проживёшь и без рук, и без ног,
Ну а мне, старику, в эту ночь не прожить без огня».
Буратино ответил: «Как скажешь, любимый отец!
Я загнал твою куртку и пропил твои башмаки.
Если ты замерзаешь и чувствуешь скорый конец,
Растопи мною печь – самому мне топить не с руки».
Осенью 2030-го
Осенью две тысячи тридцатого,
Где-то в середине октября,
На помойке города Саратова
Я пойму, что жизнь прошла не зря.
Доброе-то чаще вспоминается,
Не беда, что не сбылись мечты.
Я – живой! День только начинается.
Крыс пожарю, отрубив хвосты.
Просроченная кошка
Кошка просрочена – это же ясно, как день,
Нас обманули, всучив нам какую-то дрянь.
Чёртова спешка: в мешок заглянуть было лень,
Кошка просрочена – нет, ты на кошку-то глянь!
Признаки порчи – ты разве не видишь сама?
Ты не реви, а найди лучше в мусоре чек.
Я им устрою – за кошку им светит тюрьма,
Ну или даже расстрел – накажу сволочей.
Сдохнуть бы
Сдохнуть бы, да нельзя: я ещё не родил детей,
Не построил дом, да и дерево не посадил –
Нет земли у меня. Ну а дереву без корней
Невозможно никак – так что, дерево, ты прости.
Нет пилы у меня – без пилы не построишь дом,
И жены тоже нет – без неё не продолжить род…
Я сижу, как дурак, разговаривая с котом –
Сдохнуть бы, да нельзя: кот без меня умрёт.
Я буду падать
Я буду падать, падать, падать
На иглы высохшей травы
Холодным телом снегопада,
Пером подстреленной совы.
Безмолвие рождает звуки,
А в красках выцветших картин
Сокрыто всё. Подставлю руки –
Трава простит. И ты прости.