Юрий
Ряшенцев

* * *

Слабый стон потаённых скамеек... Глухие 
     фонарики... 
Души летних берёз вместе с нами 
     пребудут в аду. 
В крокодильем тропическом плеске 
     затонов Москва-реки 
пьяный вторник блудит со средою у всех 
     на виду. 
  
И выходит на берег Елена, в мазуте 
     искупана, 
Менелаем ответственно проклята и до 
     конца 
туповатым Парисом не познана. Зарево 
     купола 
тихой церкви заречной дрожит на пустыне 
     лица. 
  
Дай мне силы не слышать облавы 
     имперского города, 
ржанья зеленооких его одноглазых карет 
и в холодную прядь равнодушного 
     скифского золота 
увязать восхищенье и стыд, пониманье и 
     бред. 
  
Потому что настанет Покров и – славянки 
     наивные – 
души зимних берёз позовут нас в 
     проверенный рай. 
Наши странные игры мы вспомним почти 
     как спортивные. 
Но июль, если так ты болеешь за нас, – 
     умирай! 
  
Умирай, потому что случайные встречи не 
     признаны – 
тут согласны глагол ли берёз, шепоток 
     ли куста. 
Брызги – призрачны. Призрачна роща. И 
     мы с тобой – призрачны. 
И спасёт этот мир и погубит его – 
     красота! 
  
Не остывшей и в полночь водой уплывают 
     без жалобы 
и кленовая ветвь, и судьба, и пучок 
     лебеды. 
Эй, вы там, на барже, помашите нам с 
     утренней палубы 
и растайте под серым и пристальным 
     солнцем среды.