Юрий Кузнецов

Юрий Кузнецов

Все стихи Юрия Кузнецова

Атомная сказка

 

Эту сказку счастливую слышал

Я уже на теперешний лад,

Как Иванушка во поле вышел

И стрелу запустил наугад.

 

Он пошёл в направленье полёта

По сребристому следу судьбы.

И попал он к лягушке в болото,

За три моря от отчей избы.

 

– Пригодится на правое дело! –

Положил он лягушку в платок.

Вскрыл ей белое царское тело

И пустил электрический ток.

 

В долгих муках она умирала,

В каждой жилке стучали века.

И улыбка познанья играла

На счастливом лице дурака.

 

1968, 2 февраля

 

Вина

 

Мы пришли в этот храм не венчаться,

Мы пришли этот храм не взрывать,

Мы пришли в этот храм попрощаться,

Мы пришли в этот храм зарыдать.

 

Потускнели скорбящие лики

И уже ни о ком не скорбят.

Отсырели разящие пики

И уже никого не разят.

 

Полон воздух забытой отравы,

Не известной ни миру, ни нам.

Через купол ползучие травы,

Словно слёзы, бегут по стенам.

 

Наплывают бугристым потоком,

Обвиваются выше колен.

Мы забыли о самом высоком

После стольких утрат и измен.

 

Мы забыли, что полон угрозы

Этот мир, как заброшенный храм.

И текут наши детские слёзы,

И взбегает трава по ногам.

 

Да! Текут наши чистые слёзы.

Глухо вторит заброшенный храм.

И взбегают ползучие лозы,

Словно пламя, по нашим ногам.

 

1979

 

 

Воры-разбойники

 

На дальнем бреге вор скучал,

И в глубь морскую

Он свою руку запускал,

Но шарил всуе.

 

Прохожий мимо проходил,

Разбойник, право!

На ближних трепет наводил,

А звать Варавва.

 

Из глаза ближнего сучок

Он крал, играя.

– Чего ты шаришь, дурачок?

– Ключи от рая.

 

– Напрасно ты скучаешь здесь

С дурной рукою.

Но у меня отмычки есть,

Пойдём со мною...

 

Разбойник вора убедил.

Но путь далёкий

Через Голгофу проходил

И крест высокий.

 

* * *

 

Выходя на дорогу, душа оглянулась:

Пень иль волк, или Пушкин мелькнул?

Ты успел промотать свою чистую юность,

А на зрелость рукою махнул.

 

И в дыму от Москвы по Хвалынское море

Загулял ты, как бледная смерть...

Что ты, что ты узнал о родимом просторе,

Чтобы так равнодушно смотреть?

 

1975

 


Поэтическая викторина

Гимнастёрка

 

Солдат оставил тишине

Жену и малого ребёнка,

И отличился на войне...

Как известила похоронка.

 

Зачем напрасные слова

И утешение пустое?

Она вдова, она вдова...

Отдайте женщине земное!

 

И командиры на войне

Такие письма получали:

«Хоть что-нибудь верните мне...» –

И гимнастёрку ей прислали.

 

Она вдыхала дым живой,

К угрюмым складкам прижималась,

Она опять была женой.

Как часто это повторялось!

 

Годами снился этот дым,

Она дышала этим дымом –

И ядовитым и родным,

Уже почти неуловимым.

 

... Хозяйка юная вошла.

Пока старуха вспоминала,

Углы от пыли обмела

И – гимнастёрку постирала.

 

1974

 

Деревянные боги

 

Идут деревянные боги,

Скрипя, как великий покой.

За ними бредёт по дороге

Солдат с деревянной ногой.

 

Не видит ни их, ни России

Солдат об одном сапоге.

И слушает скрипы глухие

В своей деревянной ноге.

 

Солдат потерял свою ногу

В бою среди белого дня.

И вырубил новую ногу

Из старого тёмного пня.

 

Он слушает скрипы пространства,

Он слушает скрипы веков.

Голодный огонь христианства

Пожрал деревянных богов.

 

Мы раньше молились не Богу,

А пню среди тёмного дня.

Он вырубил новую ногу

Из этого старого пня.

 

Бредёт и скрипит по дороге

Солдат об одном сапоге.

Скрипят деревянные боги

В его деревянной ноге.

 

Скрипят деревянные вздохи,

Труху по дороге метут.

Народ разбегается в страхе.

А боги идут и идут.

 

По старой разбитой дороге

В неведомый тёмный конец

Идут деревянные боги.

Когда же пройдут наконец?..

 

Прошли деревянные боги,

Прошли на великий покой.

Остался один на дороге

Солдат с деревянной ногой.

 

* * *

 

За дорожной случайной беседой

Иногда мы любили блеснуть

То любовной, то ратной победой,

От которой сжимается грудь.

 

Поддержал я высокую марку,

Старой встречи тебе не простил.

И по шумному кругу, как чарку,

Твое гордое имя пустил.

 

Ты возникла, подобно виденью,

Победителю верность храня.

– Десять лет я стояла за дверью,

Наконец ты окликнул меня.

 

Я глядел на тебя не мигая.

– Ты продрогла... – и выпить велел.

– Я дрожу оттого, что нагая,

Но такую ты видеть хотел.

 

– Бог с тобой! – и махнул я рукою

На неполную радость свою. –

Ты просила любви и покоя,

Но тебе я свободу даю.

 

Ничего не сказала на это

И мгновенно забыла меня.

И ушла по ту сторону света,

Защищаясь рукой от огня.

 

С той поры за случайной беседой,

Вспоминая свой пройденный путь,

Ни любовной, ни ратной победой

Я уже не пытаюсь блеснуть.

 

Забор

 

Покосился забор и упал,

Все заборы в России упали

Голос свыше по пьянке сказал,

Что границы прозрачными стали.

 

Это верно я вижу простор,

Где гуляет волна за волною,

Потому что упал мой забор

Прямо в море – и вместе со мною.

 

Оглянуться назад не успел

На поля и могилы родные

На два голоса с ветром запел:

– Ой вы, кони мои вороные!

 

Позабыл я про радость труда,

Но свободно дышу на просторе

И уносит меня в никуда

На родном деревянном заборе.

 

Завещание

 

1.

 

Мне помнится, в послевоенный год

Я нищего увидел у ворот –

В пустую шапку падал только снег,

А он его вытряхивал обратно

И говорил при этом непонятно.

Вот так и я, как этот человек:

Что мне давалось, тем и был богат.

Не завещаю – отдаю назад.

 

2.

 

Объятья возвращаю океанам,

Любовь – морской волне или туманам,

Надежды – горизонту и слепцам,

Свою свободу – четырём стенам,

А ложь свою я возвращаю миру.

В тени от облака мне выройте могилу.

 

Кровь возвращаю женщинам и нивам,

Рассеянную грусть – плакучим ивам,

Терпение – неравному в борьбе,

Свою жену я отдаю судьбе,

А свои планы возвращаю миру.

В тени от облака мне выройте могилу.

 

Лень отдаю искусству и равнине,

Пыль от подошв – живущим на чужбине,

Дырявые карманы – звёздной тьме,

А совесть – полотенцу и тюрьме.

Да возымеет сказанное силу

В тени от облака...

 

1974

 

 

* * *

 

Кого ты ждёшь?.. За окнами темно,
Любить случайно женщине дано.
Ты первому, кто в дом войдёт к тебе,
Принадлежать решила, как судьбе.

Который день душа ждала ответа.
Но дверь открылась от порыва ветра.

Ты женщина – а это ветер вольности...
Рассеянный в печали и любви,
Одной рукой он гладил твои волосы,
Другой – топил на море корабли.

 

1969

 

Кость

 

Ты царь: живи один.

А.Пушкин

 

Жил я один. Ты сказала: – Я тоже одна,

Буду до гроба тебе, как собака, верна...

 

Так в твою пасть был я брошен судьбой на пути.

Грызла меня, словно царскую кость во плоти.

 

Страстно стонала, хотя и другие порой

Кость вырывали из пасти твоей роковой.

 

С воплем бросалась на них ты страшней сатаны.

Полно, родная! Они, как и ты, голодны.

 

Высосан мозг, и в порожней кости иной раз

Дух или ветер поёт про последний мой час.

 

Брошенный буду мерцать среди горних светил...

В Бога поверь, чтоб тебя он за верность простил.

 

1988

 

Ловля русалки

 

Свет-русалка, ты слушала песни Садко

И на лунное солнце глядела легко.

 

Испокон с тобой дружат вода и земля,

Мирно дышат зубчатые жабры Кремля.

 

Твоё царство живёт крепким задним умом.

Управляется прошлым, как рыба хвостом.

 

Бьет со дна его чистый прохладный родник..

Но великий ловец ниоткуда возник.

 

Он явился, как тень из грядущего дня,

И сказал: «Эта тварь не уйдет от меня!»

 

Ты дремала, не зная о близкой беде.

Он словечко «свобода» подкинул тебе.

 

Чтобы в тину зазря не забилось оно,

Ты поймала словечко – с крючком заодно.

 

Острый воздух хватаешь разинутым ртом,

Возмущая все царства могучим хвостом.

 

Неизвестный солдат

 

О, Родина! Как это странно,

Что в Александровском саду

Его могила безымянна

И – у народа на виду.

 

Из Александровского сада

Он выползает на твой свет.

Как хвост победного парада,

Влачит он свой кровавый след.

 

Во глубине тысячелетней

Владимир-Солнышко встаёт,

И знаменосец твой последний

По Красной площади ползёт.

 

Его глаза полны туману

А под локтями синий дым.

Заткнул свою сквозную рану

Он бывшим знаменем твоим.

 

Его слова подобны бреду

И осыпают прах земной:

«За мной враги идут по следу,

Они убьют тебя со мной.

 

О, Родина! С какой тоскою

Кричит поруганная честь!

Добей меня своей рукою.

Я криком выдаю: ты здесь.

 

Немилосердное решенье

Прими за совесть и за страх.

У Божьей Матери прощенье

Я отмолю на небесах...»

 

Судьба на подвиг не готова.

Слова уходят в пустоту.

И возвращается он снова

Под безымянную плиту.

 

Откровение обывателя

 

Смотрим прямо, а едем в объезд.

Рыба-птица садится на крест

И кричит в необъятных просторах.

Что кричит, мы того не возьмём

Ни душою, ни поздним умом.

Теснотой и обидой живём.

Заливается ночь соловьём,

День проходит в пустых разговорах.

 

Заскучаю и муху ловлю,

Жаль, что быстрой езды не люблю

И нельзя провалиться на месте.

Мне поведал проезжий во мгле:

«Перестройка идёт на земле!»

Мне-то что! Хлеб и соль на столе,

И летает жена на метле.

Я чихал на такое известье!

 

Жизнь свихнулась, хоть ей не впервой,

Словно притче, идти по кривой

И о цели гадать по туману.

Там котёл на полнеба рванёт,

Там река не туда повернёт,

Там Иуда народ продаёт.

Всё как будто по плану идёт...

По какому-то адскому плану.

 

Кем мы втянуты в дьявольский план?

Кто народ превратил в партизан?

Что ни шаг, отовсюду опасность.

«Гласность!» – даже немые кричат,

Но о главном и в мыслях молчат,

Только зубы от страха стучат,

Это стук с того света, где ад.

Я чихал на подобную гласность!

 

Мне-то что! Отбываю свой крест.

Бог не выдаст, свинья не доест.

Не по мне заварилася каша.

Рыба-птица на хрип перешла,

Докричаться до нас не могла.

Скучно, брат мой! Такие дела.

Особливо когда спохмела...

Жаль души, хоть она и не наша.

 

1988

 

Отповедь

 

Что за племя на свет народилось?

Не прогнать и собакой цепной.

Обделила их Божия милость,

Так желают урвать от земной.

 

Раз поэт, открывай свою душу.

Те стучатся, а эти стучат

И трясут мою славу, как грушу.

– Кто такие? – Свои, – говорят.

 

Кроме наглых надежд и тумана,

Ни крестов, ни кустов, ни идей.

Ах вы голые карлы обмана,

Постыдились хотя бы людей!

 

Плащ поэта бросаю – ловите!

Он согнёт вас до самой земли.

Волочите его, волочите,

У Олимпа сшибая рубли.

 

Вон отсель поперечно-продольно,

Проходимцы души и дорог.

Не хочу. Презираю. Довольно

Обивать мой высокий порог.

 

Подо льдами Северного полюса

 

Подо льдами Северного полюса

Атомная лодочка плыла.

На свою могилу напоролася,

На свою погибель течь дала.

 

Подо льдами Северного полюса

Солнышко не светит никогда.

И доходит мне уже до пояса

Тёмная печальная вода.

 

Не хватает маленького гвоздика –

Имя нацарапать на духу.

Не хватает Родины и воздуха.

Всё осталось где-то наверху.

 

Подо льдами Северного полюса

Бьётся в борт любимая жена.

Отозваться не хватает голоса.

Отвечает только тишина.

 

 

* * *

 

Поэзия есть свет, а мы пестры...

В день Пушкина я вижу ясно землю,

В ночь Лермонтова – звёздные миры.

Как жизнь одну, три времени приемлю.

Я знаю, где-то в сумерках святых

Горит моё разбитое оконце,

Где просияет мой последний стих,

И вместо точки я поставлю солнце.

 

1998

 

Русский маятник

 

Качнулся влево русский маятник,

И нас налево занесло.

Налево чёрт, как понимаете,

Увеличительное зло.

 

Во всю ивановскую маятник

Ударил чёрта между глаз.

Идут часы, как понимаете,

И нас качает всякий раз.

 

На этом сказка не кончается,

Она уходит вглубь и вширь,

Где русский маятник качается,

Как на распутье богатырь.

 

Качнётся вправо русский маятник.

Направо Бог. Он нас простит.

Часы идут, как понимаете,

Покамест богатырь стоит.

 

* * *

 

Среди пыли, в рассохшемся доме

Одинокий хозяин живёт.

Раздражённо скрипят половицы,

А одна половица поёт.

 

Гром ударит ли с грозного неба,

Или лёгкая мышь прошмыгнёт, –

Раздражённо скрипят половицы,

А одна половица поёт.

 

Но когда молодую подругу

Проносил в сокровенную тьму,

Он прошёл по одной половице,

И весь путь она пела ему.

 

1971

 

* * *

 

Ты зачем полюбила поэта

За его золотые слова?

От высокого лунного света

Закружилась твоя голова.

 

Ты лишилась земли и опоры.

Что за лёгкая тяга в стопе?

И какие открыло просторы

Твоё тело и в нём и в себе?

 

Он хотел свою думу развеять,

Дорогое стряхнуть забытьё.

Он сумел небесами измерить

Свой полёт и паденье твоё.

 

Он уже никогда не вернётся,

След его заглушила трава.

Ты заплачешь, а он отзовётся

На свои золотые слова.

 

1977

 

* * *

 

Ученье – свет, а неученье – тьма –

Вот истина, полезная весьма.

Кто понимает это с малых лет,

Тот поступает в университет.

Но мимо едет Афанасий Фет,

И он плюёт на университет

И с лёгким сердцем следует во тьму,

Откуда нет возврата никому.

А ты учись и помни: ты не Фет,

Чтобы плевать на университет...

 

Фонарь

 

Где мудрец, что искал человека

С фонарём среди белого дня?

Я дитя ненадёжного века,

И фонарь озаряет меня.

 

Полый шар распылённого света

Поднимает в лесу и степи.

Не даёт никакого ответа,

Но дорогу сулит по цепи.

 

Вкруг него порошит и круглится

Туча птиц и ночной мелюзги.

Метеорным потоком роится,

А за роем не видно ни зги.

 

Заливайтесь, античные хоры!

На смолу разменялся янтарь.

Я прошёл за кудыкины горы

И увидел последний фонарь.

 

И услышал я голос привета,

Что напомнил ни свет ни зарю:

– Сомневаюсь во всём, кроме света!

Кто пришёл к моему фонарю?

 

– Человек! – я ответил из ночи.

– Человек? Заходи, коли так! –

Я увидел горящие очи,

Что глядели из света во мрак.

 

Не тужи, моя жизнь удалая,

Коли влипла, как муха в янтарь!

Поддержи меня, сила былая!..

И вошёл я в горящий фонарь.

 

Я увидел прозрачные мощи,

Волоса или мысли оплечь.

Я вперился в безумные очи,

Я расслышал бессвязную речь.

 

Не увидеть такого от века,

Не распутать такого вовек:

Он искал днём с огнём человека,

Но в огне должен быть человек!

 

Поддержи меня, сила былая!

Я фонарь проломил изнутри.

И народные хоры, рыдая,

Заливались до самой зари:

 

«За приход ты заплатишь судьбою,

За уход ты заплатишь душой...»

И земной и небесной ценою

Я за всё расплатился с лихвой.

 

Сомневаюсь во всём, кроме света,

Кроме света, не вижу ни зги.

Но тягчит моё сердце поэта

Туча лжи и земной мелюзги.

 

1979

 

Шальная пуля

 

У меня весёлая натура,

У меня счастливая рука.

В чистом поле свищет пуля-дура.

Не меня ли ищет, дурака?

 

Вот она! Горячая и злая.

На лету поймал её в кулак.

– Здравствуй, дура! Радость-то какая!

И в ответ я слышу: — Сам дурак!

 

Я причину зла не понимаю –

Брошу пулю в пенистый бокал,

Выпью за того, кого не знаю,

За того, кто пулю мне послал.

 

 

Возвращение

 

Шёл отец, шёл отец невредим

Через минное поле.

Превратился в клубящийся дым –

Ни могилы, ни боли.

 

Мама, мама, война не вернёт...

Не гляди на дорогу.

Столб крутящейся пыли идёт

Через поле к порогу.

 

Словно машет из пыли рука,

Светят очи живые.

Шевелятся открытки на дне сундука –

Фронтовые.

 

Всякий раз, когда мать его ждёт, –

Через поле и пашню

Столб клубящейся пыли бредёт,

Одинокий и страшный.

 

1972

 

Эпиграмма

 

– Как он смеет! Да кто он такой?

Почему не считается с нами? –

Это зависть скрежещет зубами,

Это злоба и морок людской.

 

Пусть они проживут до седин,

Но сметёт их минутная стрелка.

Звать меня Кузнецов. Я один,

Остальные – обман и подделка.

 

1981

 

Я пил из черепа отца...

 

Я пил из черепа отца

За правду на земле,

За сказку русского лица

И верный путь во мгле.

 

Вставали солнце и луна

И чокались со мной.

И повторял я имена,

Забытые землёй.