Юрий Ключников

Юрий Ключников

Золотое сечение № 34 (490) от 1 декабря 2019 года

Я мучаюсь одной и той же жаждой

Поэтические переводы

 

Китайская поэзия

 

«Китайский проект» Ю.М. Ключникова – это русско-китайский поэтический мост, воздвигнутый 87-летним поэтом, который, точно бессмертный мудрец Поднебесной, прошёл через тридцать веков китайской поэзии под зонтиком любви к ней, не опровергая традицию перевода и переложения китайских стихов, существовавшую до него, но следуя ей и даже порой вплетая её точные ритмы в то, что расслышал у китайских поэтов сам. Можно пожелать читателям путешествия по этому мосту, соединившему в наше сложное время два великих поэтических берега – русский и китайский.

 

Мария Бушуева

 

Ши Цзин

 

Из цикла

«Девятнадцать древних стихотворений»

 

5.

Там облако смотрит

В окно до зари,

И северо-западный ветер царит,

Он, башню обняв,

чуть колышет цветы,

Что вьются на ней,

не боясь высоты.

 

Из башни звучание

слышится струн

и голос печальный,

как тысяча лун.

И трогает душу

манящий напев.

Наверное, создан

небесной из дев.

 

Осенняя песня

звенит на ветру.

Как редко такую

Услышишь игру!

Напев освещает

туманы и тьму.

И эхо далёкое

вторит ему.

 

На сердце не жалость

к певице, а боль.

Ценителей мало,

и гаснет любовь…

И хочется лебедем

сделаться вдруг

И с песней умчаться

за облачный круг.

 

Су Ши

 

Ночью в горах

 

Я еду берегом. Внизу шумит река.

Хмельному седоку проспаться нужно.

Меня оглядывают сверху облака,

Луна – внимательно, а горы – равнодушно.

Устал и спешился, свалился на траву.

Мгновенно в сон бездонный провалился.

Проснулся. На густую синеву

Свет лунный золотым дождём пролился.

Мир приобрёл такую тишину,

Таким блаженством дышит и покоем,

Что, глядя вверх на звёзды и луну,

Не смею даже шевельнуть рукою.

Но фыркнул где-то по соседству конь,

Спугнув внезапно лунное сиянье.

В горах зажёгся солнечный огонь.

И я обязан продолжать скитанья…

 

Суфийская поэзия

 

Фирдоуси

 

* * *

 

Пустыня земная – не вечный бивак,

Здесь каждый друг другу не друг и не враг.

Назначен любому дитя ли, старик,

И радости возглас, и горести крик

Подачки судьба отнимает у нас,

Ничто не удержит ни воля, ни глаз.

Вот выстроил дом многодневным трудом,

Но вздрогнули горы – и камни кругом.

И бездна, и пыль у неё на краю,

И смерть приглашает в Обитель свою.

И машет ушедший незримой рукой,

И камни внизу собирает другой…

Но ты, человек, не ропщи и не плачь,

Лишь здесь, на земле, ты бываешь не зряч.

И часто напрасно не ладишь с людьми.

Незлобное имя в дорогу возьми,

Долги заплати за свершения зла

Оставь только добрые людям дела.

 

Низами

 

* * *

 

Звезда моя, звезда ночей и дней,

Ты светишь мне холодными ночами.

А днями тайной прелести твоей

Молюсь с полузакрытыми очами.

 

Был некогда тобой я ослеплён,

Остался с той поры твоею тенью.

Взамен же, что без памяти влюблён,

Обучен только горькому терпенью.

 

Всю жизнь живёшь ты от меня вдали.

Я этот мир ради тебя оставил.

Известен тем, что лишь одну Лейли

Воспел в своих газелях и прославил.

 

И если не увижу никогда

Ни в жизни сей, ни в той, что ждёт за гробом, –

Останусь навсегда, моя звезда,

Твоей луной у Солнца и холопом.

 

И будет сниться сон мне каждый миг

В любое время дня и ночью каждой:

Бреду пустыней, впереди родник,

Я мучаюсь одной и той же жаждой.

 

Французская поэзия

 

Франсуа Вийон

 

Баллада на поэтическом состязании в Блуа

 

От жажды умираю над ручьём.

У вас, мой принц, мне тоже одиноко,

Дрожу в тепле, мороз мне нипочём,

Моя отчизна – журавлиный клёкот.

Не полагаюсь ни на чьи глаза,

Своим – не верю, верю в чудеса.

А ночевать предпочитаю в сене.

Порой застанет в нём меня гроза.

Я принят Всем, за это изгнан всеми.

 

Богат как царь без дрожи над казной,

Которую усердно расточаю.

Для подданных я – государь смешной,

Лишь миражи им щедро обещаю.

Мне из людей всего понятен тот,

Кто коршуном голубку назовёт,

Кто в очевидность лишь сомненья сеет,

А выдумке заглядывает в рот.

Я принят Всем, за это изгнан всеми.

 

Добра мешок по кочкам зла влачу,

Траву ищу под слоем павших листьев,

От правды ложь никак не отличу

Среди высокочтимых полуистин.

И правда где, в раю или в аду?

У тех, кто счастлив?

Кто попал в беду?

Рассудят лишь Создатель наш и Время.

Школяр, не знаю сам, куда бреду.

Я принят Всем, за это изгнан всеми.

 

От жажды умирая над ручьём,

Свои желанья ото всех скрываю.

Не потому что чересчур учён.

Я знаю лишь, что ничего не знаю.

От вас же, принц, не смею скрыть того,

Что многого хочу, но жажду одного –

Понять всего единственное Семя,

И верю в Высшей Правды торжество.

Я принят Всем, за это изгнан всеми.

 

Аполлинер

 

Мост Мирабо

 

Под мостом Мирабо тихо плещется Сена.

Всё уносит с собой,

лишь одно неизменно:

вслед за грустью

веселье идёт непременно.

Мы глядим в молчаливую даль,

с нами вместе безмолвна печаль.

 

Мы вложили друг другу ладони в ладони.

Это мост наш, и пусть

под мостом не утонем.

Может счастье когда-нибудь

где-то догоним,

А пока мы глядим в равнодушную даль

с нами вместе безмолвна печаль.

 

Уплывает любовь, как бегут эти воды,

повинуясь извечным

законам природы.

Как томительны дни,

как медлительны годы.

Изучаем безвестную даль,

С нами вместе безмолвна печаль.

 

Под мостом Мирабо снова плещется Сена

вновь часов и недель

бесконечная смена

Лишь одно остаётся всегда неизменно

мы глядим в беспросветную даль

с нами вместе безмолвна печаль

 

Английская поэзия

 

Вильям Шекспир

 

Сонет 1

 

От Красоты мы продолженья ждём,

Пусть бесконечно нам врачует очи.

Иной цветок красу являет днём,

И лепестки сворачивает к ночи.

 

Ты свой огонь питаешь изнутри,

Согретый на цветенье вечной Тайной.

Красу ветрам судьбы не раздари

И не поддайся прелести случайной!

 

О милый шалопай, отвергни сны!

Не стань врагом себе в кутьбе бессильной.

Стань трубадуром праздничной весны

И голод замени на изобилье.

 

Пусть не схоронит предстоящий склеп

Всех дел твоих неизгладимый след!

 

Джон Донн

 

Will – Желание*

 

Последний вздох я шлю тому, кто слеп.

Но коль меня, Любовь, считаешь зрячим,

Свой дар насущный передай, как хлеб,

Другому авгуру. Да будет он горячим!

 

Язык вручи поэту, слух – толпе,

Морям и жёнам – крошечные муки.

Ведь Ты к священному служению Тебе

Примешивала грешные разлуки.

 

Устойчивость и верность отдаю

Телам планетным, также их орбитам.

Шутам – печальную задумчивость свою,

Изобретательность – пронырам иезуитам,

 

Вкус яблок – любящим чужой забор,**

Молчанье – долго жившим заграницей.

Добро у капуцина*** пусть хранится,

Там не потребуется сторож и запор.

 

Мой символ веры пусть хранит католик,

Все добрые поступки и дела

Пускай продлит из Дании раскольник****,

Как я, он не закусит удила.

 

Мои поклоны университетам

Скорей всего останутся при мне,

А скромность, коей не владел при этом,

Отдам на растерзанье солдатне.

 

Терпеньем с игроками поделюсь,

Ему меня любовь не обучила,

Добавлю (это несомненный плюс) –

От розовых желаний отучила.

 

Всем школярам отдам свои сомненья,

А репутацию посмертную – друзьям.

Или врагам. Мне наплевать на мненья –

Какой в покойнике присутствовал изъян.

 

Врачам свои болезни отошлю

И мучивший меня избыток страсти.

Поэтому, Любовь моя, терплю

До сей поры различные напасти.

 

Природе отдаю стихи свои,

В придачу остроумие и живость.

Возможно, мне недостаёт Любви,

Зато никто не упрекнёт за лживость.

 

Звенит печальный колокол в стихах,

Так он и мой сопровождает прах.

Тем паче Время восстановит право –

Все скошенные снова встанут травы.

 

Рекомендую всем по физике***** труды,

А вот моральные советы и заветы

До сей поры не принесли плоды,

Пускай по миру их разносят ветры.

 

Любовь себя ни с кем не делит, я

Согласен – управлять собою нужно.

Но есть ещё надёжные друзья.

Пускай с Любовью рядом встанет Дружба.

 

Вот всё. Поставить можно здесь печать

И прикоснуться к невесёлым струнам.

Тебя, Любовь, не стану завещать.

Твой крест чрезмерен старикам и юным.

 

Тем более царит повсюду ложь

И мы умрём и с нами Ты умрёшь.

 

___

*Часто публикуется под названием «Завещание». Слово «will» одновременно переводится, как имя.

**Выражение эквивалентное русской пословице: «в чужом саду яблоки всегда слаще».

***Монах-францисканец, нищенствующий аскет, дервиш.

****Буквально – «раскольник из Амстердама». Смысл этой аллюзии в том, что уровень веротерпимости Датского королевства 17-го века был гораздо выше, чем в Англии. Англиканская церковь весьма сурово преследовала католиков, что в полной мере ощутил на себе Джон Донн, он вырос в католической семье и вынужден был даже поменять конфессию.

***** Здесь в смысле «естествознания». Вся английская философия и литература традиционно ценила экспериментальную науку и скептически, если не сказать больше, относилась к англиканской морали, к собственной государственности, к сэрам и пэрам, диктовавшим и внутри страны, и вне её правила «джентльменского» поведения. В этом смысле круг писателей, группировавшихся вокруг имени Шекспира, задал тон на целые столетия, с одной стороны, и амортизировал надолго революционные всплески – с другой.