Юлия
Драбкина

* * *

«...и снова будет сегодня сниться: 
     кошмарный ливень, собачий вой,  
допрос с пристрастием на границе; 
     упрямый въедливый постовой 
посмотрит в паспорт и ставит просто 
     отказы-штампики на судьбе; 
и, замыкаясь, ряды форпоста не 
     пропускают меня к себе. 
Так и останусь на распродаже по низким 
     ценам скупать грехи...» 
А кто-то мудрый прочтёт и скажет, мол, 
     не стихи это, не стихи. 
И кто-то умный начнёт глумиться, 
     знакомый вновь заведя куплет, 
что сердце рвать неприлично в тридцать, 
     что опоздала на десять лет. 
Мол, напиши, как луны камея собою 
     красит небес парчу, 
а я о звёздочках не умею, а я о 
     бабочках не хочу. 
 Я напишу о глазах ребёнка, 
     распознающих любую ложь, 
о том, что рвётся не там, где тонко, а 
     там, где этого меньше ждёшь; 
о том, как в доме напротив прячут 
     мужской, срывающий крышу плач; 
о том, как времени ушлый мячик 
     безостановочно мчится вскачь, 
живых людей превращая в маски на 
     зависть куклам мадам Тюссо, 
что мёртвым грузом в его запаске – 
     фортуны пятое колесо; 
что, несмотря на чины и масти, одна на 
     всех у него печать. 
Я напишу (как усталый мастер о самом 
     грустном всегда молчать) 
о том отчаянном женском пьянстве, что 
     незаметно в тени кулис, 
о заоконном ночном пространстве, к утру 
     сильнее зовущем вниз; 
я напишу себе послесловье на грязном 
     зеркале, словно тать, 
такой горячечной бурой кровью, что ты 
     не сможешь меня читать... 
 Прохладно. Слышится звук негромкий 
     (полощет ноги в воде луна). 
Стою у суток на самой кромке, 
     всепримиряющей с гладью дна, 
там, где кончается божья помощь и 
     начинается путь домой. 
И чей-то смех разрезает полночь, 
     знакомый, нервный. Похоже, мой.