Юлия
Долгановских

Смерть медведя

Зов шатуна весною недалёк – 
уже не рёв, ещё не стон глубинный – 
зверь, обесшерстевший наполовину, 
наполовину мёртв. А мотылёк 
парит – зачинщик травяного праха – 
дрожит его зелёная рубаха, 
ей сносу нет, но к ночи выйдет срок. 
  
Шатун умолк, бредёт – уже не шаг, 
ещё не смерть, но близко, близко, 
     близко, 
вот мотылёк зигзагом входит в изгарь – 
торфяники горят? – и видит мрак. 
Пытаясь выплыть, вязнет глубже, глубже 
     – 
идёт на дно. Медведь ступает в лужу – 
и давит мотылька... Глухой овраг, 
  
запорошённый снегом, ночь, метель – 
уже зима, ещё звезда не встала – 
оледенелым абрисом оскала 
любуется луна. И колыбель 
свивает тело зверя, словно сына – 
усни! – так принимает крестовина 
в свои тиски рождественскую ель.