Ян
Бруштейн

Послевоенное

Это детское счастье озноба и жара – 
Ноги ватные – вовсе не выйдешь. 
А в гранёном стакане остатки отвара, 
И бабуля мурлычет на идиш. 
Я тихонечко плачу – для полной картины, 
А на стенах – разводы и тени... 
Мамин голос: «Спасибо, что не 
     скарлатина! 
Полетели, дружок, полетели» 
И несёт, прижимая несильной рукою, 
Всё по кругу, куда же ей деться. 
И блокадная память зовёт, беспокоя... 
Питер. Послевоенное детство.